Тревоги и боли Ивана Дзюбы

Безутешны эти боли и тревоги неутомимого ученого, который и на вершине своего 85-летия продолжает отдавать долги литературному делу. Да еще как вовремя и щедро. «Нет, не вовремя», — скажет Иван Михайлович, потому что эти долги в форме уже давно взятых на себя обязательств, чаще всего — самообязательств, нарастают, а у него натура такая, что не может отказать. Ну, никак не получается реализовать, казалось бы, самое желаемое обязательство: «Я завязал. Объявляю дефолт». Утешает себя такой шуткой, за которой, правда, кроется серьезное намерение высвободиться от этого уже даже физически непосильного нашествия разного рода «кредиторов» — газет, журналов, писателей, которые требуют возвращения долгов и не хотят слышать об объявленном им литературоведческом дефолте.

Об этой тяжелой как для литературного критика, историка литературы судьбе со смиренностью монаха, который согрешил и никак не может отмолить свои грехи, Иван Дзюба жалуется во вступительном слове к книге «У літературі й навколо», имеющей красноречивый подзаголовок: «З боргів давніх і новонабутих».

Подавляющее большинство этих долгов не только перед литературой, а перед Украиной, перед нашими национальными бедами и проблемами как культурно-информационного, языково-коммуникативного, так и общественно-политического содержания. Возвращать их трудно понятно почему. Потому что проблемы национального уровня и напряжения накатываются беспрерывно, и каждая проблемная волна — новый «девятый вал» боли и тревоги. Куда от этого деться человеку, который так глубоко запустил критические когти в это адское месиво политического фарисейства, социального лицемерия, безграничной коррупции, разнообразных общественных дефектов и язв...

Иван Дзюба болезненно и тревожно реагирует на все, что морально и духовно деформирует украинское общество, дезориентирует граждан и, более того, формирует почву для ползучей «контрреволюции» или силовой, как в случае с сепаратистско-террористической провокацией России в Крыму и на востоке Украины, реставрации советского образа жизни. Очень давно, еще в 2004 году он напечатал цикл статей о Салтыкове-Щедрине, осветил для современников то, что писал этот «напівзабутий російський геній» (так называется это исследование) «про нас із вами і про сучасний світ узагалі».

Немногие и в самой России, не говоря уже об Украине, перечитывают «Историю одного города», «Губернские очерки», «Пошехонские рассказы», «Пестрые письма», а вот Иван Михайлович прочитал этого «самого трезвого из великих российских умов» и убедился, что именно Салтыков-Щедрин «просто-таки с заядлой дотошностью предугадал методы и Гитлера, и Сталина». И, добавим от себя, Путина тоже. Да, именно Путина.

Читаем у Салтыкова-Щедрина о грандиозных планах «путешествующего полководца» Редедя, завоевательные аппетиты которого распространялись дальше Византии, хотя в Глупове сторонники насильственно-добровольного средоточия славянских народов «под сенью Белого Орла» еще не решили основную задачу: «Византия еще не покорена». Однако тот же «путешествующий полководец» Редедя заглядывается и на Африку, и на Индию, примеряется, как и нынешний российский «сын юриста», обмыть свои натруженные в военных походах ноги в водах Персидского залива...

А вопли персонажей Салтыкова-Щедрина после крестьянской реформы 1861 года и нынешних «лучших людей России» — плакальщиков за возрожденным имперским монстром с аббревиатурой СССР: «Такую страну развалили!»

К сожалению, нынешние политические приспособленцы, разного рода «хамелеоны» от власти, фарисеи, циники, агрессивные правдолюбы и спекулятивные выразители народных надежд не читают Салтыкова-Щедрина. Как и не читают Ивана Дзюбу. Так как ожидают своих читателей и Салтыков-Щедрин — этот «непревзойденный мастер эзопового языка» (Иван Дзюба), который в свое время произносил: «Где ты, русский читатель, отзовись!», и сам Иван Дзюба, который так внимательно вслушивается в пену нашей общественно-политической жизни и жизни литературно-культурной, во вступительном слове «От автора» к книге «Литературные портреты»  воскликнет: «В литературной жизни столько нового и интересного! Были бы читатели!».

Боюсь, ждут безнадежно. А может быть, я ошибаюсь? Нет, таки читают Ивана Дзюбу. Знаю многих, кто не пропускает ни одной публикации этого талантливого публициста, литературного критика, литературоведа и, помню, с особым интересом вчитывались в его полемику с одиозным Д. Табачником под названием «Казуїстика як державна політика», особенно в специальный цикл статей «Прокислі «щі» від Табачника» (этого политического приспособленца и идеологического спекулянта Революция достоинства «выдула» из Украины, а интеллектуально весомые полемические пассажи Дзюбы и сегодня актуальны).

Знаю, как остро, проблемно, тревожно и предостерегающе зазвучал сборник статей, фельетонов и памфлетов «Порнократія на марші» (2007), впоследствии книга «Нагнітання мороку. Від чорносотенців початку ХХ століття до українофобів початку століття ХХІ», в которых по воле остроумного выдумщика Дзюбы (2011) были озвучены голоса современных политических лжецов и «хищников»: «Я, Брехуненко-Врунов, голова Партії Чесно Награбованого Майна...», «Я, Врунов-Брехуненко, голова Партії «Було Ваше, Стало Наше...», «Я, Смрад-Осатанєлов, голова Партії Крутого Братерства»». И сразу же вспоминаются «дзюбизмы» Ивана Михайловича из книги «Воспоминания и размышления на финишной прямой» (2008): «Лектори Триндюк, Богомерзький, Звіроящір... Поет Многощирий... Критик Прокрустов... Композитор Децибелло». И еще несколько «дзюбизмов»: «За трибуною вгніздилася чиясь матеріально забезпечена фізіономія», «Братовбивчий вираз обличчя», «Полум’яний балбес», «Ентузіаст нудьги».

Особенно раздражает Ивана Дзюбу наша «родная» политпорнуха, наша «порнократия» которая стимулирует его в то же время выражать в гротесковых формах, достигая художественных высот фантасмагорического и эзопового смыслонаполнения, с саркастически пародийным блеском свои едкие приговоры, остроумные высмеивания, болезненные переживания наших морально-политических недугов. Темы и образы для «дзюбизмов», для фельетонов, памфлетов и других разножанровых публицистических реакций щедро поставляет для Дзюбы-сатирика прежде всего наша политическая действительность, сложные процессы формирования нации и государственного строительства.

И все же публицистика — не определяющая сфера деятельности Ивана Дзюбы. Так, обществоведческие, государственно-политические проблемы не остаются сегодня за пределами его аналитически-критического внимания, однако литература, искусство, культура, положение языка в Украине, духовно-этическая сфера в целом — это главный объект его творческих тревог, размышлений и переживаний. А любимый жанр Ивана Дзюбы, «который дает наслаждение погружаться в мир неординарных творческих личностей», — литературные портреты.

Думаю, Иван Дзюба не обошел стороной ни одного украинского талантливого, одаренного писателя, не обошел своим критическим, как правило, благосклонным вниманием, посвятив их творчеству эссе или исследования. Вспомню лишь последние по времени написания обстоятельные его исследования творческих наработок Лины Костенко, Олега Лишеги, Богдана Рубчака, Анифатия Свиридюка, Владимира Затуливитра, Павла Вольвача...

Как видим, неутомимый, неимоверно творчески плодовитый «марафонец» на длинной, даст Бог, финишной прямой не «завязал» с творчеством, хотя и объявил «литературный дефолт». Не может Иван Дзюба «завязать»! Потому что иначе и не мыслит своей жизни. Поэтому и наращивает долги, и старается их отдавать. Ведь порядочные люди долги отдают. Как правило, вовремя.

1 Дзюба Іван. У літературі й навколо. — К.: Либідь. 2016.

2 Дзюба Іван. Літературні портрети. Продовження. Есеїстичні розвідки. — К.: Український письменник. 2016