Украинские истоки авангарда Казимира Малевича

Часто так случается, что в истории культуры неординарные фигуры запоминаются лишь как авторы одной книги или картины, песни или дома, хотя каждый из этих нерядовых людей имеет множество скрытых, неосвещенных или просто забытых сторон. Мы помним жуткий шедевр — «Крик» — Эдварда Мунка, но никак не можем назвать другие полотна норвежского живописца. Точно так же известно о Шевченко-поэте, но редко кто может вспомнить его не менее гениальные картины.

Похожая судьба коснулась одного из наиболее неоднозначных художников прошлого века — Казимира Малевича, который ассоциируется только с «Черным квадратом» (другое название «Черный квадрат на белом фоне»), что автоматически вытесняет другие измерения его творчества. Большинство даже и не догадывается, что истоки авангарда Малевича, оформившегося как супрематизм, следует искать в традиционной украинской культуре.

Будущий пионер абстрактного искусства родился в Киеве, в большой польской семье. Казимир был первым ребенком, но после него появилось на свет еще четыре сына и четыре дочки. Это был 1878 год, который характеризовался значительными историческими событиями (изменение политической карты в результате Берлинского конгресса), а также культурными и социальными сдвигами. Эти изменения не коснулись Казимира, который даже и в Киеве не был, тогда сравнительно небольшом европейском городе. Поскольку отец вынужден был по работе все время быть то в одном, то в другом месте, детей более легко было воспитывать в селе. Практически все воспитание выпало на долю матери, приучившей Казимира не только любви к природе, но и к украинцам. Кроме того, неожиданно он занялся совсем немужским делом — вышиванием и вязанием, почему-то больше интересовавших парня, чем сбор бурака на поле. Именно строгие черные и красные линии узоров стали прототипом беспредметной живописи Малевича, который впоследствии скажет: «Я уничтожил линию горизонта и вошел в сферу предметов». В селе семья была в эпицентре песен, басен и легенд, а также — тяжелого труда, к которому привлекались и малолетние братья и сестры Казимира, что тоже запомнилось надолго. Жизнь протекала тихо и умеренно, оставляя по себе в памяти Малевича вечные образы природы, живописных пейзажей и людей, которые берегли и любили всем сердцем свою землю.

Каждый год отец, Северин Антонович, брал юного Казимира на ярмарку сахароваров, поскольку сам работал инженером сахарного производства. Понятно, что ярмарка проходила в более развитом, цивилизованном Киеве, который удивлял своей жизнью, а также был средоточием художественного движения, с которым скоро столкнется Казимир.

Один эпизод стал ключевым в судьбе Малевича. Бродя по зигзагообразным улицам Киева, парень увидел в одной из витрин картину, на которой была изображена девушка, чистившая картофель. Такой тривиальный, простой и почти ритуальный для сельской жизни сюжет вызвал у парня невероятное ощущение, которое что-то всколыхнуло в середине его души. Дело было не только в том, что нарисовано, а в самом феномене картины. Казимир даже и не подозревал, что мир может быть как-то остановлен! Ему очень интересно было узнать, как и кем это сделано. Желание заглянуть за краски полотна стало целью всей жизни.

В маленьком городке Белополье, на территории современной Харьковщины, Казимир Малевич встречается с художниками, которые расписывали церкви. Из Санкт-Петербурга приехали известные художники для росписи соборов, что было достаточно распространенной практикой (вспомним хотя бы роспись Кириливской церкви Врубелем) в Украине. Юный Малевич не только впервые видит живых живописцев, но и становится очевидцем изображения «лоскутами» и кистями священных мотивов в храме. Отцу увлечение сына живописью вовсе не нравится, ведь он мечтает, что тот продолжит профессию сахаровара, а потому немедленно отправляет его в село Пархомовка для получения настоящей профессии. Успешно закончив земское аграрное училище, Малевич вовсе не думает подхватывать дело отца, которое кажется пятнадцатилетнему парню таким далеким от той вспышки красок на картине в одной из киевских витрин. В конечном итоге, Казимиру улыбается судьба, дарящая ему возвращение в Киев, в предместье которого поселяется семья Малевичей. Судьба также подарила ему замечательную мать, которая скрывает от отца увлечение сына искусством и искусное владение вышивкой. Она тайком приносит своему сыну полную коробку с красками, которые становятся неотъемлемым атрибутом жизни Казимира Малевича. Парень пробует рисовать, а будучи в Киеве, неоднократно посещает известную мастерскую Николая Мурашко, чтобы хотя бы немного познать художественное ремесло.

...И опять Малевичи меняют место жительства. Теперь они переехали в небольшой Курск. Там Казимир женится, и все свободное время занимается живописью. Ему даже повезло организовать небольшой кружок единомышленников, но на художественную деятельность оставалось все меньше и меньше времени. Несмотря на тяжелые будни, Малевич решает серьезно заниматься искусством и в 1904 году переезжает в Москву. Однако собственного порыва оказывается маловато: он несколько раз подряд поступает на учебу в Московское училище живописи. Все напрасно! Но неугомонный художник не сдается и ходит на занятия к Федору Рербергу, который помогает настойчивому парню выставить свои полотна.

Жаждущий всего нового, Малевич оказывается в кругу московских авангардистов, в частности, знакомится с теоретиком и основателем абстракционизма Василием Кандинским, оказавший чуть ли не основное влияние на выбор творческого пути Казимира. Именно он принимает юного художника в группу «Бубновый валет», а уже в 1912 году молодой живописец демонстрирует свои работы. Выразительным произведением выставки является «Крестьянка с ведрами и ребенком», которое полностью отображает украинские корни Малевича. Наивные, чистые пейзажи, переливающиеся желто-багряными и зелеными тонами, простые понятные формы, так напоминающие украинские иконы. Об увлечении иконописью он не раз говорил, считая его самым лучшим и самым совершенным видом искусства. Цикл работ на сельскую тематику не сложился бы ни без украинских пейзажей, ни без икон, которые были и являются неотъемлемым атрибутом любого украинского жилища. Уже в этих далеких от точного реализма полотнах, приближенных больше к эстетике кубофутуризма и примитивизма, раздаются ноты будущего инновационного стиля. Рельефные, выразительные фигуры крестьян, почти квадратные стога сена, треугольные и четырехугольные поля спустя некоторое время трансформируются в мистические образы квадратов и крестов, лишенные любого намека на земную реальность. Парадоксально, но беспредметная живопись Малевича сформировалась под воздействием «живой предметности» и непосредственной витальности традиционной украинской культуры.

Для петербуржской публики выставка авангардистов была вызовом здравому смыслу и морали. Зрители чувствуют себя обманутыми, увидев примитивность и вульгарность полотен, которые откровенно издеваются над интеллектуальными способностями посетителей. Малевич и компания вовсе не ставили себе целью раздразнить публику, хотя поневоле им удалось осуществить настоящий авангардный жест, окутанный эпатажем и скандалом. Сейчас большинство картин той выставки, находящихся в музеях Нью-Йорка и Амстердама, не вызывают ни бурной реакции, ни духовного смятения.

...В дальнейшем, несмотря на разнообразные проявления своего таланта, Малевич не оставляет попытки обновить искусство, вывести его на новую колею жизни. В 1915 году на экспозиции «0,10» в Петрограде художник выставляет несколько своих абстрактных полотен. В углу, в стороне от других картин, маргинально разместился всемирно известный «Черный квадрат», ожидая своего «звездного часа». Именно с него принято считать начало нового направления — супрематизма. Благодаря этому понятию Малевич пытался очертить доминирование определенных цветов над другими, что обусловливало абсолютизацию «чистого ощущения» мира.

На выставке были и другие картины — «Черный крест», «Черные квадраты на белом фоне», а также «Красный квадрат», который как будто сошел с одежды крестьян раннего его цикла. Да и четко разграфленные квадраты (но контуры не равны, что сделано преднамеренно для подчеркивания вибрации картины) на белом полотне не иначе как отсылали к полю украинской земли — только что вспаханного, темного как ночь. Малевич сам об абстрактных, супрематических «текстах» говорил в духе бескрайних пространств, поглощающих все вокруг. Художник действительно уничтожил линию горизонта, но оставил ощущение мира, могучего и безграничного.

Свои идеи Казимир Малевич активно начинает претворять в жизнь, создавая вокруг себя школу единомышленников. Не менее известный художник Марк Шагал приглашает абстракциониста преподавать в Витебск, где тот реализует свою методику. Однако преподавание в Витебске продолжалось недолго, и теоретик супрематизма опять вынужден был вернуться в Москву. Публика там была более открытой к его авангардным поискам, а вот власть пристально следит за художником. Он постоянно чувствует это давление и с грустью вспоминает украинскую глубинку, где вопрос выживания не стоял так остро, а открытость и доброжелательность людей прибавляли жизненных сил. Очевидно, что художник стремится вырваться из железного круга преследований и, как и большинство одаренных личностей, мечтает о Париже — с его любимыми фовистами и Анри Матиссо, Пабло Пикассо и Полем Сезанном, которые очень сильно влияли на творчество Малевича, в конечном итоге, — к свободе духа.

Если бы не приглашение в 1929 году Киевского художественного института преподавать, то Малевич практически задохнулся бы в московском вакууме. В Украине авангард Малевича очень ценят, поэтому он довольно сильно влиял на кубизм, футуризм не только в живописи, но и в литературе, кинематографе. Однако не это главное для супрематиста. Наконец-то он сможет выезжать за Киев в сельскую тишину — пространство его детства и вдохновения. Неожиданно живописец возвращается (или, скорее, завершает) к «сельскому циклу», с которого он начал свой путь. Представительной является картина «Жнецы» (1930), в настоящий момент находящаяся в Санкт-Петербурге. Полотна второго «сельского цикла» продолжают тему одиночества, которая постоянно присутствует во всех стилистических поисках Малевича; также неожиданно выныривает мотив человечности. Художника часто упрекают в пропаганде сельского труда, но, вынужденный играть по двойным стандартам, он не предает ни украинскую тематику, ни свои основные эстетические принципы. Живописная земля, орнаменты поля и пейзажи, перекликающиеся с вышивкой матери, трудолюбие и доброжелательность людей навсегда будут прототипами загадочного авангарда Казимира Малевича.