«Война становится фоном для определенной истории»

400 кадров на черно-белой пленке и 40 полароидов — такой сухой итог работы Олеся в авдеевской промзоне, опаснейшему участку в зоне АТО, в октябре этого года. Разрешения на эту поездку фотограф добивался полгода, невзирая на большой опыт работы на передовой. Собственно, сам Олесь был бойцом батальона «Азов» и в составе формирования принимал участие в освобождении Мариуполя в 2014 году. Он делал репортажи из донецкого аэропорта, Широкино, Дебальцево. Два года тому назад Олесь рассказывал о некоторых из этих поездок «Дню» (материал «Человек с фотоаппаратом и... гранатометом» — №217 за 18 ноября 2014-го). Сегодня основная работа Олеся — не журналистская, но связана с военными, он работает директором по маркетингу во новосозданном Центре практической помощи защитникам Украины AXIOS, главная задача которого — трудоустраивать демобилизованных АТОвцев.

Перед интервью Олесь забегает на почту, чтобы отправить бойцам обещанные фотографии из Авдеевки. Одну дарит мне — на ней мужчина стоит в воротах ангара, между выбитым окном и иссеченной осколками снарядов стеной — эти дыры похожи на звезды. «Здесь не написано, что это «промка». Но, как по мне, передает дух того, что там происходит», — говорит Олесь. Снимать хоть на пленку, хоть полароидом в горячей точке — риск на пределе с безумием. Трудно физически и технически, а результат почти не предсказуем. Поэтому начинаем разговор с того, что натолкнуло на такую идею.

СНАЧАЛА — БОЙ С БЮРОКРАТИЕЙ

— Такими камерами, как у меня, в военной журналистике никто не снимает лет 20—30. Одна моя камера — 1990—2000-х годов, другая, Leica М3,            — 1955 года. Репортажи на стандартную камеру, по сути, являются фиксацией действительности. Я хотел сделать художественный проект там, где нет места искусству.

Долго готовился к поездке в Авдеевку. В последнюю перед отъездом неделю листал книжку The Polaroid Book, где собраны лучшие полароидные снимки, и подумал, почему бы не попробовать так работать. Купил старую камеру, буквально в последний момент знакомые из Польши привезли пачку полароидов. Решил, что параллельно с другими камерами у меня будет такая.

В авдеевской «промке» были сложные погодные условия. Это наряду с обстановкой дало какие-то технические и творческие эффекты. А тематически пытался передать обстановку, в которой находятся воины, и сделать их портреты. Делал так, чтобы лица смазывались, чтобы портреты олицетворяли не одного конкретного человека. Тем более, бойцы там не любят светиться перед родными. Две трети из них врут о том, где находятся, чтобы никто не нервничал.

— Вы пытались попасть в Авдеевку полгода. Почему так долго?

— Другие свои репортажи делал так: или я служил и был непосредственно на месте, и с того, что пережил, готовил репортаж постфактум, или случалось поехать в зону боевых действий, например, с миссией волонтеров. Поэтому раньше это было легче.

Сейчас доставал разрешение полгода, потому что, вероятно, долго никуда не ездил, и участок фронта не был особенно мне знаком, и когда договаривался относительно съемки на «промке», столкнулся с огромной бюрократической машиной в нашей армии. Полгода, пока искал финансирование и вынашивал идею, была всяческая волокита по принципу  «принеси бумажку, которой не существует». Это продолжалось, пока не сменилось подразделение, которое стояло в промзоне, — теперь это 72-я бригада Вооруженных сил Украины. Там встретились адекватные люди, и поскольку уже имел определенное имя, рекомендации от волонтеров и военных, мне разрешили побыть там четыре дня. С дорогой это заняло где-то неделю. Этого времени хватило, чтобы все более-менее понять и сделать репортаж, который бы отображал ситуацию в промзоне. И параллельно — осуществить творческий проект.

«МОЯ LEICA — ЭФФЕКТИВНЫЙ ПРИЕМ НАЛАЖИВАНИЯ КОНТАКТА»

— Как складывались отношения с военными?

— Нормально. Бойцам объяснили, что я там не просто так, а выполняю нужную функцию. Когда приезжаю, рассказываю, что и куда пойдет, зачем это делаю. Так налаживается контакт. Вообще в этот раз на фоне забвения о войне в Киеве и больших городах, люди быстро соглашались на съемку и не препятствовали.

Кстати, моя Leica — эффективный прием налаживания контакта с бойцами. И так же с полароидом. Бойцы видят его, говорят: «Ага, и в моей семье такой был. Давай сфотографируемся, посмотрим, как оно получится».

— А что за люди стоят сейчас в авдеевской промзоне?

— Это контрактники. Очень часто те, кто подписал контракт во второй раз. Или раньше были призваны, шли добровольцами. Люди возвращаются сюда, потому что хотят защищать родину, но уже по контракту, поскольку это дает определенные социальные гарантии и хорошую зарплату. К тому же, бывает, что в мирной жизни где-то конкуренция высокая, где-то зарплаты низкие, где-то обстоятельства не складываются, и, конечно, всегда есть желание вернуться.

«СЕЙЧАС НИКТО НЕ ЕЗДИТ НА ПЕРЕДОВУЮ»

— Стала ли профессиональнее за свыше двух лет АТО работа журналистов на передовой? Чего до сих пор не хватает?

— Никто ничего не понял — раз. Количество командировок туда резко уменьшилось — два. Вообще люди, попадающие на восток раз в полгода или год, ничего не способны понять даже физически. Поэтому качество репортажей падает, люди просто не умеют там работать. Никто никому в вину этого не ставит, но так есть.

Реакция военных на прессу в настоящее время ухудшилась. Это замкнутый круг. Журналистов не любят, потому что те плохо снимают. А плохо снимают, потому что их не любят, не ждут, не дают разрешения работать. Нужно заслужить доверие военных, тогда лучше все понимаешь. Мне удалось втесаться в этот круг. Тем более, сам воевал. Заранее знал, как и что человек воспримет, как с ним нужно говорить.

Сейчас никто не ездит на передовую, потому что акценты другие, всем безразлично. Чтобы правильно показать то, что там происходит, нужно глубже познавать тему. А для этого нужны другие бюджеты. Чтобы рассказать о событиях около Марьинки, нужно побыть там неделю-две, на что у наших медиа нет денег. Потому качество и количество материалов падает.

Но ничего не сдвинется, пока полностью не изменится информационная политика, пока не появится комплексная государственная программа, которая бы предусматривала грамотную работу с прессой. В настоящее время грамотно настроена только процедура получения прессовой карты АТО. Думаю, должна быть какая-то общественная инициатива по разработке нормального механизма работы с журналистами.

«КАЧЕСТВЕННЫЙ ФОТОПРОЕКТ О ВОЙНЕ — КАК ХОРОШИЙ ФИЛЬМ»

— Донецкий аэропорт стал символом непоколебимости. А что будет олицетворять «промка»?

— Люди вовремя обратили внимание на события в аэропорту и на его героических защитников, осознали, что он олицетворяет. В этом помогли те, кто делал хорошие проекты об аэропорте, в частности, Сергей Лойко. А о том, что было с 81-й бригадой ВСУ в Луганском аэропорту 2014 года, почти никто не знает. Кто знает о супругах из Луганска, которые возили украинским военным еду, а «сепары» поймали этих людей и расстреляли? Были всплески репостов в Facebook, но потом... Вообще, если хочешь что-то обесценить — пускай его в Facebook. Люди не привыкли воспринимать то, что в интернете, как что-то, достойное внимания.

В информационном плане относительно авдеевской промзоны все начиналось, как с аэропортом. Там что-то происходит, оттуда идет плохая статистика, раненые, продолжаются напряженные бои, но никого не пускают, точно ничего не знаем — в принципе, почти никто и не хочет знать. Сейчас общество почти не видит военных. Видят студентов в новой форме, людей, которые работают в штабах, а тех, кто на фронте, — нет. Скоро, вероятно, дойдет до того, что будут видеть только «аватаров» на вокзале.

— Вы сами довольны результатом работы в Авдеевке?

— Да. Я занимаюсь тем, что мне больше всего интересно. Когда куда-то нет доступа, всегда туда лезу. Авдеевская промзона — актуальная неизведанная тема. Хочу продолжать — один в поле воин. Хочу сделать из этих материалов что-то комплексное — и для выставки, и для книжки. Надеюсь, дальше смогу снимать более масштабное и более информативное.

Очень хочу сделать выставку, чтобы эти снимки напечатали в большом формате, чтобы «пропасть смотрела на человека». И чтобы эта выставка смогла возобновить интерес людей к событиям, которые там изображены. Люди на «промке» — герои, они ежедневно рискуют жизнью. Там действительно Первая мировая война — все серое, нет дерева выше чем  полтора метра, все иссечено. И ночью гремит.

Нужны фотопроекты о войне. Один репортаж, одно фото ничего не дают. А качественный проект — как хороший фильм. Война становится фоном для определенной истории. И так люди снова будут интересоваться этими событиями.

Сам по большей части пересматриваю старые проекты. Например, с войны во Вьетнаме — работы Генри Хуэта, Эдди Адамса, Тима Пейджа, Филиппа Джонса Гриффитса. Это уникальные снимки, которые и сегодня перепечатываются. Понимаешь, что люди были на войне месяцами. Хочется равняться на них.