«...Сидели правильно»

Единственный в России созданный на общественных началах музей истории политических репрессий на базе лагеря политзаключенных «Пермь-36» уже более как двух лет стал государственным. И о том, что там сейчас происходит, 27 мая поведала пермская краевая газета «Звезда», которой дал интервью только что уволившийся по собственному желанию заместитель директора мемориального комплекса по науке Григорий Саранча.

Одним из событий, подтолкнувших его и ряд других сотрудников к увольнению, стала публикация на сайте музея в день космонавтики, 12 апреля, об эффективности советских «шарашек», где трудились заключенные по политическим статьям. Идейную концепцию музея фактически определяет сталинистское движение «Суть времени», возглавляемое одиозным политологом Сергеем Кургиняном. А еще на сайте музея отметили день рождения «важного государственного деятеля Советского Союза товарища Абакумова». Вероятно, Ягода, Ежов и Берия на очереди.

А выставки теперь в музее делают очень специфические. Например, выставка о лесной промышленности. Саранча с неподдельной гордостью говорит, что это «смысловая, хорошая экспозиция»: «Она о том, что в войну добыча леса была стратегически важна для государства. Необходима для военной промышленности, восстановления разрушенных городов. Это выставка о том, что в заготовке леса и сплаве его участвовали не только гражданские, но еще и спецконтингент. Из леса, который был заготовлен осужденными Кучино, к примеру, восстановили Сталинград». И ведь это говорит еще фрондирующий сотрудник, для которого «Суть времени» все-таки чересчур! И он, кажется, искренне не понимает, что устраивать в музее «Пермь-36» выставки достижений лесной промышленности — это то же самое, что в музее Освенцима (Аушвица) устраивать выставку достижений концерна «ИГ Фарбениндастри».

Представляю, какой бы шум поднялся во всем мире, если бы подобное действительно произошло в музее Освенцима! И что бы было с руководством музея! А в России не только директора не думают увольнять, а только поощряют за хорошую работу, но и никакого сколько-нибудь широкого общественного возмущения не видно, за исключением, может быть, нескольких сотен постов в Фейсбуке. И тот же фрондер и почти страдалец за идею на голубом глазу заявляет: «Все политические моменты обязаны были отойти в сторону. Музей — это не политическое учреждение».

Как можно сделать аполитичный музей политических репрессий ведомо, наверное, только светлому уму Григория Саранчи. А еще он, вспоминая о конкретных узниках Перми-36, утверждает: «И там по-прежнему висит информация о Стусе, Лукьяненко и Ковалеве. Вопрос в другом. Если в 90-е годы информация, поданная так, была нормой, то теперь ситуация поменялась. И наши украинские, скажем так, партнеры тоже повернулись к нам... не лицом. Идеи, которые сейчас выходят на поверхность, раньше назывались националистическими... И люди смотрят на все сейчас под другим углом. И, конечно, когда приезжает пенсионер, который воевал с бандеровцами, и смотрит на Левко Лукьяненко, у него возникают вопросы: «А что тут про него-то сказано? Вы националистов прославляете?» Теперь, очевидно, экскурсоводы будут объяснять посетителям, что некоторые здесь сидели правильно, например, те же националисты-бандеровцы. А уж что с Сергеем Ковалевым в будущем может случиться, право, не знаю.

Вообще, нынешнее отношение российской власти к теме сталинских репрессий чем-то напоминает отношение к ним во времена Хрущева (хотя сам Никита Сергеевич у нынешней власти и не в чести). Тогда советские публицисты восхищались теми незаконно репрессированными коммунистами, которые в лагерях организовывали подпольные парторганизации, проводили тайные партсобрания (должно быть, о необходимости ударно трудиться на лесоповале!) и даже уплачивали партийные взносы. Путин и его соратники даже готовы осудить сталинские репрессии (но не самого Сталина — строителя империи!), однако и в карательной системе стараются выделить нечто позитивное. А позитивное, с их точки зрения, это то, что служит на благо государству Российскому. Вот лесоповал или там добыча угля и руд заключенными — это на благо. Потому что лес, уголь и руды — это стратегическое сырье, и для экспорта, и для обороны, и для послевоенного восстановления народного хозяйства.

И главных начальников ГУЛАГа, с точки зрения Путина, прославлять вполне можно и нужно, даже не отрицая их преступления. Вот Абакумов, например, не только людей сажал и расстреливал, но и создал СМЕРШ — одну из самых эффективных спецслужб в мире (на самом деле и не создал, и отнюдь не самую эффективную, но кто об этом знает, кроме очень немногих специалистов?). А Берия, тот не только поляков в Катыни расстреливал, но и был очень эффективным менеджером, атомную и водородную бомбы создал. Если же когда-нибудь российская власть захочет сказать доброе слово и о Ежове, то, наверное, вспомнят, что он не только Большой террор в жизнь проводил, но и до того, как пришел в НКВД, основательно навел порядок в партийном учете и контроле, да и много что успел построить с помощью ГУЛАГа.

А еще и в несправедливом заключении сейчас стараются найти положительный пример под предлогом необходимости упора на человека, внимания к человеку. Тот же Саранча утверждает: «Нам бы очень хотелось, чтобы музей рассказывал о людях, которые, попав в нечеловеческую ситуацию, остались людьми. Не скрысились, не наложили на себя руки, не стали стучать и убивать своих сокамерников, писать какие-то доносы, кляузы. Как человек, попав в такую экстремальную ситуацию, остается человеком... Вот о тех людях — на самом деле, обыкновенных героях — должен быть музей...»

При этом приходится забыть о том, что множество людей система ГУЛАГА убивала или калечила, как физически, так и нравственно. А палачей фрондирующий замдиректора призывает понять и хоть частично оправдать: «Естественно, за каждым шагом, за каждым деянием в истории стоит человек — тот, кто подписывает. Но каждый человек — не сам по себе, он находится в общественной структуре, в СИСТЕМЕ государственной. И на любого влияет очень много факторов. И не всегда тот, кто издевался над репрессированными, бил их, сажал и расстреливал, стал бы это делать при других обстоятельствах». Такая вот лагерная повседневность, из которой подавляющее большинство населения России не вышло до сих пор.