Зайцево в лучах мировой славы

Поселок городского типа Зайцево, расположенный недалеко от Горловки, сегодня находится под прицельным огнем путинских террористов, которые старательно демонстрируют цивилизованному миру хрестоматийные черты московского генотипа мракобесия. Такая реальность несколько отстранила обитателей этих исконных этнических украинских земель от культурных и научных тем, которых немало в анналах исторической памяти народа. Именно этим, в первую очередь, объясняется факт того, что не была замечена в прошлом году значимая юбилейная дата — 100-летие со дня рождения Николая (Богдана) Мухина (1916—1962), художника и педагога, виртуозного скульптора, который своими образами украинских князей, запорожских казаков и чумацкого быта покорил многих зрителей на выставках, — и в Украине, и в Германии и в дальнейшей эмиграции в США.

Николай Мухин родился в Зайцево 24 мая 1916 года. Был младшим братом Виктора Ивановича Мухина (1914—1977), впоследствии тоже скульптора, который жил и работал в Луганске, а в 1973 году стал лауреатом Государственной премии УССР им. Т. Шевченко.

Профессиональное образование получал в художественных заведениях Харькова, Одессы и Киева. Итоговое обучение в Киевском художественном институте (окончил в 1936 году) дало ему прочную академическую основу скульптуры в методологии реализма, на которой он, все же, не мог в дальнейшем развиваться в русле идеологии сталинского тоталитарного времени. В 1940 году, отреагировав на клич «утверждать советское искусство» в западных областях УССР, он с женой Софией (изначально Кобринская) и дочерью Марией переезжает во Львов, в надежде на большую творческую свободу. Здесь достаточно быстро интегрируется в художественную жизнь города. С конца 1941 года, уже в условиях немецкой оккупации Львова, его произведения появляются на выставках Союза украинских творческих деятелей, членом которой он стал. В начале 1942-го его приглашают на преподавательскую должность во Львовскую художественно-промышленную школу с украинским языком обучения, где он возглавляет скульптурный отдел. Именно с тех пор окончательно формируется авторская концепция пластики, с которой Н. Мухин поднимался каждый раз на более высокие ступени своей художественной славы.

Святослав Гординский, который посвятил мастеру большой раздел книжки «Крук — Павлось — Мухін — три українські різьбарі» (Мюнхен, 1947), увидел в духовной природе творчества младшего коллеги глубинные связи с универсалиями древних культур. «Характером свого мистецтва він дуже відрізняється від усіх панівних у сьогочасній українській різьбі напрямів. Щось стихійне, наче доісторично-первісне, лежить в основі його мистецтва, в ньому звучить якийсь призабутий комплекс дикого степу (...). Можливо, джерел Мухінової творчости слід шукати не в нашій добі, не серед його українських чи чужинних сучасників, а десь далеко — в тому атавізмі, що зрощує його твори із тваринно-орнаментальними скульптурами мистецтва припонтійського (1700 рр. до Христа на Кубані) чи пізнішого мистецтва скитського з VII—IV ст. до Христа, яке, не зазнавши ще грецьких впливів, визначалося своєрідним реалізмом». Так, автор с незаурядным модернистским опытом сумел почувствовать сложную синкретическую природу образного мышления Мухина, отдавая должное интуитивной составляющей его художественного мировоззрения.

«КНЯЗЬ ВЛАДИМИР». БРОНЗА. 1959 Г.

Как определенную эстетическую загадку для художественного Львова начала 1940-х годов трактовали малую пластику художника рецензенты выставок. Именитый искусствовед Михаил Драган выделяет его среди одиннадцати экспонентов-скульпторов выставки СУОМ в 1943 г. — как «різьбяра непересічної міри». Анализируя его произведения «Кінь на втечі», «В степу», «Добра тараня», «Звільнення з ясиру» и «Слава», рецензент отмечает особое мастерство художника в построении динамических композиций. «Мухин — это сила!» — подытоживает М. Драган свои оценки творчества двадцатисемилетнего автора.

На то время, в экстремальных условиях Второй мировой войны, заниматься профессиональной скульптурой было крайне сложно. Часть из упомянутых произведений мастер выполнил в материале из воска, другие — в тонированном гипсе. Некоторые из них оказались в частных коллекциях львовян. Со временем отдельные композиции он имел возможность отлить в бронзе или же создать новые варианты соответствующих тем в увеличенных форматах пластики. И тем не менее, именно короткий львовский период — творчества и педагогической деятельности — дал Николаю Мухину стойкое профессиональное реноме как скульптора-виртуоза, оригинального интерпретатора украинской национальной истории, украинской Степи.

Произведения, которыми так увлек скульптор своих коллег и львовских ценителей искусства, имели тот искренний пафос открытого пространства, народных переводов о казацкой вольнице, с импрессионистической трактовкой формы, что не было свойственно для модернистской парадигмы творческих исканий. «Реализм наблюдения у Мухина тесно связан с особой романтикой, героизированной, поэтизированной сильной степенью историзма, — отмечал С. Гординский. — И недаром он выбирает свои мотивы именно из героических эпох — княжеской и казацкой».

...О своем раннем периоде жизни и творчества художник свидетельств не оставил, очевидно, учитывая целый ряд психологических травм, которым подвергся в реалиях сталинского режима. Несомненно, в 1930-х Мухин-студент прошел очень интенсивную профессиональную выучку именно в части академических базовых знаний художественных дисциплин. Именно тогда и были найдены некоторые типичные формальные подходы Мухина к трактовке формы, в своей основе реалистичной. Выработанная на этой стадии манера лепки, на стыке живого импрессионистического «мазка» и заострения экспрессионизма обобщенных массивов, стала основой той творческой методологии, с которой художник приехал во Львов. Здесь его воспринимали как эмоционального и очень открытого человека. Центральное произведение этого периода — «Слава» — «напророчило» ему крепкую славу как мастера героических и лирических образов украинского прошлого. Язык его скульптур выделялся редким мастерством в передаче сложных ракурсов движения человеческих фигур (запорожских казаков) и анималистических сцен. Ни один из рецензентов не мог обойтись без восторженных слов об умении автора передавать образ коня, который присутствует во многих сценах казацкой и княжеской тематической группы произведений. Автор статьи «Украинская резьба сегодня» С. Коломиец писал: «Мастер является собой там, где он передает, собственно, движение. Его стихийный, так сказать, степной характер достигает здесь своих вершин художественного высказывания. Движение побеждает реализм, натурализм, в который мастер таки слишком часто попадает» (альманах «Украинское искусство», Мюнхен, 1947, ч. 1).

Львов этих тяжелых оккупационных лет высоко оценил казацкий темперамент уроженца Донецкой области — и как художника, и как педагога. Его опыт, как и сама страсть, в работе были замечены многими учениками Львовской художественно-промышленной школы. Об этом, в частности, вспоминал Михаил Дзиндра — выдающийся скульптор-новатор, который начинал свой путь в классе Н. Мухина и в начале своей индивидуальной практики руководствовался прецезийностью чувственной лепки своего профессора. И даже когда радикальным образом менял собственную концепцию пластики, вспоминал главные профессиональные советы автора «Славы».

С таким прославленным творческим именем в конце Второй мировой войны Мухин с семьей покинул Львов. Невзирая на попытку попасть на западные территории Германии, где были организованы лагеря для «перемещенных лиц», его арестовывает советское военное командование с целью насильственной репатриации в СССР. Находясь тогда, в 1945 году, в Берлине, он был вынужден выполнить группу скульптур для военного мемориала в Ганновере. Работы выполнял из мрамора под надзором двух советских военных. Большие монументальные формы этого ансамбля не напоминали его предыдущих произведений, которые принесли мастеру заслуженную славу. В 1947 году ему с семьей, под другой фамилией, удалось переехать в американскую зону и снова сблизиться с украинскими художественными кругами. Тогда его творчество опять становится предметом внимания среди искусствоведов, анализируется в журнальных статьях, а также в уже упомянутой книге С. Гординского. В 1949 году Мухины переезжают в США на постоянное место жительства. Тогда начался завершающий период его жизни, преисполненный новых идей, стремлений, а также и определенных психологических трудностей в реализации дальнейшей творческой программы.

До самой смерти (8 мая 1962 года) он проживал с женой и дочкой в Филадельфии (штат Пенсильвания). Там стал членом Объединения Творческих деятелей-украинцев в Америке, экспонировал произведения на коллективных выставках, преподавал скульптуру в Украинской художественной студии.

За десять лет уже устроенной жизни, при наличии творческой работы, Николай (Богдан) Мухин создал значительное количество произведений разных скульптурных жанров. Здесь он уже имел возможность использовать все необходимые материалы (в первую очередь — бронзу, также дерево, мрамор, серебро), работать в больших пластичных формах. Качественно новым решением княжеской темы стало произведение «Князь Владимир» (1959) с синтезированной трактовкой формы. Понятие виртуозности полностью отвечало и его произведениям с более простыми композиционными решениями.

Сакральная тематика стала доминирующей в последнем десятилетии творчества мастера. Именно тогда он выполнил скульптурные фигуры святых для римо-католицьких церквей в США, а также наиболее масштабную работу этого периода — резной иконостас для каплицы митрополита Константина Богачевского в Филадельфии. Несомненно, незаурядный творческий талант художника был рассчитан на более широкие горизонты профессиональной деятельности, однако смерть в 46-летнем возрасте прервала его дальнейшие творческие планы.

Но осталась слава, которой Николай (Богдан) Мухин возвеличил родное Зайцево и всю Украину. А также «Слава» — не просто как скульптурное произведение, а как пластичную метафору художнической мечты, его метафизического виденья родной земли в корневой экзистенциальной сущности. Таким, на крыльях грядущих исторических побед Нации, во всей силе своего таланта он снова возвращается на землю непокоренных.