Сапоги

Мой дед по маминой линии Иван Новак был человеком нерядовым. Имея лишь два класса церковно-приходской школы, свободно владел несколькими европейскими языками. Немецкий язык знал, потому что, дослужившись до капрала, несколько лет отмаршировал в австро-венгерской армии, польский — потому что родился и жил на территории восточной Польши. Французским овладел, потому что сызмальства дружил (фактически будучи казачком), с детьми местного помещика, чудака пана Врублевского, который был помешан на французской литературе и культуре. В доме помещика гувернантом был какой-то Жером, горничной — мадам Жанетта, даже повара пан Врублевский пригласил из самой Франции.

Поэтому не удивительно, что в общении домочадцев господствовала исключительно «лингва франсез». Русский язык же дед выучил уже в старшем возрасте, потому что с большой симпатией относился к русским.

Когда началась Первая мировая война, русские войска обложили город-крепость Перемышль. Несколько первых штурмов успеха не имели, потому что кольцо фортов, построенных с истинно немецкой старательностью, не могли разрушить даже мощнейшие пушки.

Тогда русское командование поступило вполне резонно: зачем в бесполезных атаках терять тысячи солдат, когда крепость можно взять осадой. Это оказалось мудрым решением, потому что через некоторое время, съев всех своих коней, австрияки капитулировали.

Окружающим крестьянам города Перемышль во время осады также было несладко, от перестрелок сгорело большинство хат, риг и овинов. Люди и уцелевший скот голодали, ютились по погребам и по подвалам

На превеликое удивление, в дедовский дом ни один снаряд не попал и в нем москали обустроили свой штаб.

Недалеко, под древней грушей-дичкой, поставили полковую кухню, в котле которой денно и нощно булькала наваристая гречневая или же пшенная каша.

Военные, по-видимому, были не очень голодны, потому что около этой походной кухни питалось едва ли не полсела. Русские солдаты были хорошо одеты и вооружены; добродушные, набожные, они ежедневно спешили на утреннюю молитву, которую отправлял полковой капеллан «батюшка Ануфрий».

Если у сельских мальчишек наибольшее восхищение вызывали офицерские сабли, то у взрослых — добротные, кожаные с металлическими подковами, солдатские сапоги.

Не удивительно, потому что не каждая галицкая семья в те далекие годы имела более чем две-три пары сапог. Дед рассказывал, что в его многодетной семье были две пары сапог — одна для взрослых, вторая — для детей.

Бывало, зимой, когда старший его сын Андрей обувал сапоги, то младший Мирон бежал к своему товарищу-соседу босиком, лишь на перелазах отряхивал снег с посиневших ног.

Русские офицеры, а были это преимущественно дворяне, общались между собой по-французски, поэтому, когда дед заговорил с ними на изысканном «лингва францез», его реноме (знал дед и это французское слово) в глазах «господ офицеров» выросло заоблачно. Его угощали ароматными папиросами, а детей — рафинадом и шоколадом.

После ухода русской армии из Галичины, офицеры подарили «месье Жану» прочные солдатские сапоги и несколько русских книг. Впоследствии, читая и перечитывая их, мой дед Иван, до самой своей смерти свободно разговаривал на русском языке, языке Достоевского и Толстого, потому что именно такие книги оставили ему «господа офицеры».

А во время жатвы 1944 года в село вступила Красная армия. Офицеры говорили на «матерном языке», а солдатским приветствием, войдя в дом и не сняв «фуражки», было: «Тетка, дай что-нибудь пожрать».

Как-то в дедовский дом зашло несколько солдат: «Дед, купи сапоги». И бросили на скамейку новые кирзовые сапоги. Поскольку те «царские» он уже сносил, то вежливо поинтересовался: «Сколько они стоят?» «Буханку хлеба, кусок сала и бутылку водки». Цена была умеренной, сапоги дед купил.

А уже через час в дом вошли два офицера. Увидели на скамье сапоги, спрашивают: «Где, дед, так твою мать, взял эти сапоги? Украл? Это военное имущество, пойдешь под трибунал!» Еще немного поматерившись, «товарищи лейтенанты» ушли, забрав сапоги, а заодно и дедовскую табакерку. Впоследствии он узнал, что те проклятые кирзовые сапоги лукавые москали продавали в селе еще добрый десяток раз!

После этого случая от дедовой симпатии к русским, не осталось и следа.