Перечитывая Ежи Гедройца

История почти не знает журналов, которые влияли на формирование политики государства так, как это делала парижская «Культура». Небольшому коллективу эмигрантов-интеллектуалов, искренне преданных своему делу, удалось почти невозможное. В условиях постоянной угрозы со стороны советских агентов и перманентного безденежья этот центр не только выжил, но и в значительной степени сформировал лицо целого региона Центрально-Восточной Европы, где с «весной народов» в 1989 года наряду с суверенной Польшей появились независимые Украина, Литва и Беларусь.   

Литературный институт и выдаваемая им «Культура», как писала Оля Гнатюк, был островком, даже «ковчегом» свободы. Его сердцем или таким себе «Ноем», если уже использовать библейскую аналогию, был Ежи Гедройц. Сторонники называли его Редактором (с большой буквы), Князем и визионером, критика – американским (или немецким) шпионом и деспотом. С ним спорили и им увлекались. Однако, как и каждый действительно незаурядный человек, он не оставлял безразличным никого, еще при жизни став прототипом героев нескольких романов. 27 июля исполняется 110 лет со дня рождения Ежи Гедройца, а его интеллектуальное наследие сегодня звучит все еще актуально.

Когда-то маршал Юзеф Пилсудский шутил, что именно «Креси» (в польском историческом сознании охватывают Галичину, Волынь и Правобережье; а также белорусские и литовские земли) подарили Польше наиболее талантливых интеллектуалов и политиков. Конечно, без Адама Мицкевича, Юлиуша Словацкого и Михала Чайковского невозможно представить культуру польского романтизма. Сам маршал был родом из Виленщины и, как немало его соратников, сентиментально смотрел на братьев на Востоке – украинцев, белорусов и литвинов. Собственно, на «Кресах», в тогда еще преисполненном польскости Минске, родился будущий Редактор Ежи Гедройц.

С приближением большевистских войск семья Гедройц выехала эвакуационным поездом в Варшаву. Было сложно покидать родные места, но новая страница польской истории под названием «независимость» прибавляла оптимизма. Молодой Гедройц вступил на юридический факультет Варшавского университета, на последнем же году обучения записался на исторический (1930). Здесь, на семинаре у украинского профессора Мирона Кордубы, он всерьез заинтересовался историей Украины, а поскольку был единственным поляком в группе, украинцы смотрели на него, как на «железного волка».

Во взглядах на Украину и украинцев главным ориентиром Гедройца был Пилсудский. Редактору была чужда антиукраинская риторика эндеции, хотя и не со всеми «пилсудчиками» он соглашался. Как и его товарищ Влоджимеж Бончковский – автор программного для польской восточной политики текста «Мы не являемся украинофилами» (1935) – Гедройц никогда не был традиционным «украинофилом», слепо влюбленным в украинскую культуру и традиции. В отличие от романтика Словацкого, интерес к Украине в нем поддерживали прежде всего политические мотивы. Это не был сентимент или эмоции. Речь шла о холодном, трезвом расчете – Польша может быть независимой только рядом с независимой Украиной.

«ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЖИВОТНОЕ»

Гедройц никогда не рвался в политику. Хотя все его начинания в той или иной степени касались политических дел, он отдавал предпочтение удобному редакторскому креслу. По его убеждению, только так можно было уберечь свободу личности и труда, а именно ее Редактор ценил больше всего.

Редакторскую работу Гедройц воспринимал как действенный способ влияния на политические решения. Тем самым он погружался в политическую жизнь, не обременяя себя stricte политическими связями. Как покажут события 1980-х годов, он стал таким себе «серым кардиналом» польской восточной политики, который не интригами или обманом, а через свои издания доносит политические смыслы. Не в последнюю очередь такая «аполитичность» предопределялась абсолютно личными мотивами. Историк Рафал Хабельский рассказывал, что Редактор чрезвычайно стеснялся публичности. Именно поэтому при жизни почти не произносил речей, в основном сосредоточиваясь на издательской деятельности.

Вместе с тем он любил называть себя «политическим животным». В «Бунте Молодых» – редактируемом Гедройцем межвоенном журнале – доминировала политическая тематика. Не случайно новым названием этого издания в 1937 году стала «Политика». Такой «ребрендинг» абсолютно точно отвечал намерениям и вкусам Гедройца. И хоть его первые издания не приобрели массовой популярности, все же вокруг этих журналов сформировалась целая плеяда критически настроенных молодых публицистов – братья Бохенские, Станислав Свяневич и Петр Дунин-Борковский. Это был такой себе «теневой МИД» второй Речи Посполитой, который затрагивал «неудобные» национальные вопросы и отрабатывал новую стратегию отношений с украинцами. А уже через 10 лет этот круг будет воплощать ее на страницах парижской «Культуры».

Ежи Гедройц был очень трудолюбивым человеком. Утром ходил на работу в Министерство земледелия, после этого направлялся в редакцию, где работал над новым номером журнала. Из-за постоянной нехватки времени спал по четыре часа. Но усталость от изнурительной работы компенсировалась удовлетворением от любимого дела.

МЕЗОН-ЛАФФИТ

После завершения Второй мировой значительная часть польских интеллектуалов оказалась в эмиграции. Они «выбрали свободу», как тогда говорили, сознательно став на зыбкий путь эмиграционной жизни. Как и немало его соотечественников, Ежи Гедройц не видел перспективу возвращения к «народной демократии», поэтому продолжил довоенную издательскую деятельность «в экзиле». В 1946 году в Риме появился Литературный институт, который в следующем году перенесли в Париж. Именно здесь, в местности Мезон-Лаффит, расположилась резиденция Института и вплоть до смерти Редактора выходила печатная продукция – кроме месячника «Культура», Институт публиковал «Исторические тетради», а в серии «Библиотека Культуры» появилось 512 томов польской и иноязычной литературы.

У Гедройца был сложный характер. Он, в конце концов, его не особенно стеснялся, постоянно писал об этом на страницах своей «Автобиографии». Невзирая на несколько авторитарный способ управления, в редакторской работе он различал лицо автора и его произведения. Именно поэтому печатал даже тех публицистов, к которым относился враждебно и с взглядами которых абсолютно не соглашался. Не случайно в редактируемых им изданиях появлялись корреспонденты с выразительно эндецкими взглядами (о некоторых из них он говорил: «это был эндек, но прекрасный публицист»), а в «Бунте Молодых» и «Политике» выходили статьи теоретика украинского «интегрального национализма» Дмитрия Донцова. В этом был весь Гедройц. В его понимании роль журнала сводилась не к навязыванию конкретной мысли, а к созданию среды для ее публичного обсуждения. А следовательно – совершенствование. 

Он не боялся конфликтов. Шел против течения, не оглядываясь на возможные проблемы. В 1952 году опубликовал письмо польского священника из Южной Африки Юзефа Маевского с призывом к эмиграции признать послевоенные польские границы и отказаться от Львова и Вильно в пользу в будущем независимых Украины и Литвы. Это был самоотверженный смелый шаг, учитывая настроения, которые в то время господствовали в эмиграционных средоточиях. Многие ожидали начала новой мировой войны, а в народе ходило стихотворение, хорошо иллюстрировавшее ситуацию: «Jedna bomba atomowa і wracamy znow do Lwowa, jeszcze jedna bomba silna і wracamy znow do Wilna» («Одна атомная бомба и возвращаемся во Львов, еще одна сильная бомба и возвращаемся в Вильно»). Где-то тогда же Гедройц поддержал талантливого поэта Чеслава Милоша (который как раз убежал под давлением коммунистов), от которого отвернулась лондонская эмиграция.

Редактор любил повторять, что единственным его настоящим талантом был талант режиссера – «умение выбирать темы и людей». Коллектив «Культуры» был разбросан по всему миру, поэтому Гедройцу приходилось выполнять роль своеобразного связующего звена. Не было ежедневных «планерок», общих обсуждений, как и не было редакции в традиционном понимании этого слова. Юлиуш Мерошевский – ведущий политический обозреватель «Культуры» и автор программных текстов по геополитики – постоянно проживал в Лондоне. Будущий нобелевский лауреат Чеслав Милош посылал свои очередные стихотворения из американской Калифорнии. В конечном итоге, «берлинчик» Богдан Осадчук (самый близкий к «Культуре украинский публицист) был человеком Гедройца в Берлине.

Со всеми ними Редактор вел активную переписку и именно в эпистолярном жанре (а речь идет о нескольких тысячах писем) Гедройц смог реализовать свой писательский талант. С этой целью в Мезон-Лаффит появилось «Министерство иностранных дел» во главе с писателем и художником Юзефом Чапским. В обязанности последнего входило налаживание контактов с «внешним миром», рабочие поездки в поисках финансирования для новых издательских проектов. Редактор умело совмещал в одном журнале людей далеких друг от друга географически и мировоззренчески. Однако именно в этом едином многоголосии создавалась плодородная почва для поиска истины.

Парижский журнал был важным явлением в польской, а также в украинской послевоенной жизни. Кроме уже упомянутого Осадчука, в «круг Культуры» входили также Иван Лысяк-Рудницкий, Борис Левицкий, Юрий Шевелев и Юрий Лавриненко. Последний по заказу Гедройца подготовил антологию украинской литературы под названием «Расстрелянное возрождение», которую «Культура» издала в 1959 году. Этот сборник впоследствии оказал важное влияние на становление движения «шестидесятников».

В отличие от большинства эмиграционных средоточий, парижское не обрывало контактов с Польшей. Напечатанные на тонкой «библейской» бумаге миниатюрные версии «Культуры» переправлялись через границу. Таким образом реализовывался первоначальный замысел Редактора – влияние на политические решения через независимые медиа.

УРОКИ ГЕДРОЙЦА

Какими являются уроки Большого Редактора сегодня, когда в польско-украинских отношениях наступает невиданное давно «похолодание»? Основатель и многолетний издатель «Культуры» смог за широким мышлением, компромиссами, и взаимными извинениями не навредить интересам своего государства и его соседей. Что бы ни говорила критика Гедройца, польский государственный интерес для него всегда был на первом месте. Он умел раскладывать яйца в соответствующие корзины – история, какой бы трагической она не была, не должна помешать примирению. Не нужно жить «гробами Пилсудского и Дмовского», писал он, ведь новая польская политическая мысль должна быть «приспособлена к современному положению дел, а не опираться на прошлое». Звучит поразительно актуально, не так ли?       

Обстоятельства появления «доктрины Гедройца-Мерошевского» были очень непростыми. Ни Польша, ни Украина не были полностью независимыми. Советская империя угрожала им обоим, поэтому призыв интеллектуалов из Мезон-Лаффит к примирению и отказу от предопределенных трагическим прошлым предубеждений стал абсолютно прагматичным и трезвым шагом.

В настоящий момент ситуация повторяется. Существует угроза возвращения геополитики «холодной войны» вместе с реанимацией кремлевской агрессии. В этой ситуацию ни одна из стран Центрально-Восточной Европы не может чувствовать себя уверенно. Это хорошо понимают в Вильнюсе, к сожалению гораздо меньше в Варшаве. Кроме того, перспектива доктрины Гедройца звучит с новой силой и наполняется новым значением, хотя все чаще в Польше звучат призывы отказаться от «вредного мифа Гедройц». Во время обсуждения в Сейме постановления относительно признания «волынского преступления» геноцидом Роберт Винницкий – депутат с выразительно антиукраинскими взглядами – назвал доктрину «позорной». В Польше издавна звучат предложения отбросить ее как «отжившую» и ту, которая противоречит польским интересам.

Трудно согласиться с такими утверждениями. Редактор никогда не был наивным идеалистом или критиком польского прошлого. Зато был прагматиком и часто говорил, что чем крепче будет позиция Польши на Востоке, тем больше с ней будут считаться на Западе. Таким было его виденье польской восточной политики, которое более полувека формировала лицо «Культуры», а также взгляды мейнстрима польского политикума. 

Не только современным политикам есть чему поучиться у Ежи Гедройца. Его подход к работе, ответственность и бескомпромиссность, умение настаивать на своем, оставаясь независимым – это те черты, которых не хватает нынешней журналистике. А еще визионерство, не узкое мышление сегодняшним днем, а широкий взгляд на политические процессы, взвешенная оценка и постоянный ежедневный труд.  

Сегодня Гедройц превращается в настоящего классика. И как подобает классику, его часто цитируют, хотя значительно реже читают. Поэтому инициативы издательства «Дух і Літера» («Автобиография в четыре руки») и газеты «День» («Из Заметок Редактора») по изданию его трудов имеют действительно важное значение. Ведь события последних дней доказывают, что дело Гедройца еще не завершено.