Что сказал Заратустра?

Специально подобранных высоких, стройных и белокурых юношей в течение года учили всему, что должен знать и уметь душегуб. В первый день он каждый курсант получал щенка немецкой овчарки и заботился о нем. В последний день он должен был своего друга собственноручно застрелить; только после этого получал традиционный эсэсовский «парабеллум» на левую сторону живота. Это было гениальное педагогическое изобретение, потому что как иначе воспитать настоящую «белокурую бестию», не имея для «употребления» еврейских бабушек или украинских партизан?

Философ Ницше — певец «сверхчеловека» и «белокурой бестии» — не был ни строен, ни белокур. Был невысокого роста, тонконогий и худосочный, страдал от неврастении и закончил жизнь в сумасшедшем доме. Это, однако, не должно влиять на нашу оценку его творческого наследия. Мы должны быть благодарны Ницше за то, что он — прислушиваясь к своим комплексам неполноценности — сумел написать нам о нас, о наших стремлениях к силе, власти и красоте. «Сверхчеловек», считал он, это человек, который победил себя, который возвысился над идиотизмом и бесформенностью будней; это человек не только сильный, но и красивый. Эстетический феномен.

Остается выяснить: победа и возвышение — каким способом и с какой целью? А способ может быть, в частности, такой: застрелить преданного четвероногого друга. Понятно, не просто так, а из-за благородного стремления получить офицерские погоны и «парабеллум». Впрочем, об этих аксессуарах сам Ницше не писал.

А подсудимый Оноприенко никакого Ницше не знает, и вообще — стреляет из обрезанного дробовика. Однако, сидя в клетке перед житомирскими законодателями, уверенно говорит о тупости и бессилии людей, о беспомощности тех, кто так долго не мог его поймать... «Меня нужно расстрелять, — кокетничает он, — но и их всех уважать не за что». Самородок... Кстати, рост имеет 160 см — немного больше, чем у Сталина.

Вся древнегреческая мифология (и не только она) держится на героях-мерзавцах, каждый из которых — «сверхчеловек». Можете положить рядом два тома «Мифов народов мира» и Уголовный кодекс — для каждого олимпийского небожителя найдете соответствующую статью. Я это делал; сначала интересно, но быстро надоедает. В мифологической системе координат есть Человек и не-Человек, сверх-Человек — бог. Богам разрешается все. Но мифы придумал Человек, и именно он предоставил богам право на все, что умел, хотел и стыдился делать сам. Переход от многобожества к монотеизму, а особенно — концепция о Сыне Божьем, рожденном земной женщиной, принципиально изменила ситуацию: не-Человек перестал быть сверх-Человеком, а стал извергом. Как Чикатило или Оноприенко. Я — атеист; не призываю подставлять левую щеку, получив пощечину по правой. Но Нагорную проповедь и этический идеал христианства считаю Абсолютами.

Ницше выбрал не греков, а иранца (ария!) Заратустру. Писал якобы от его имени, а на самом деле — от своего, что, собственно, и повлекло за собой популярность ницшеанства, а особенно — его вульгарных перепевов. Фашизм (национал-социализм) возник не потому, что Ницше царапал пером. Тезис о сильном и красивом человеке фашизм переварил, как корова цветок. «На выходе» был тот продукт, которым всегда завершается пищеварение. А вот г-н Д.Корчинский этого продукта видеть не хочет и пишет об эстетической основе фашизма («День», №241 от 16.12.98). Меня это не удивляет, так как читал журналы, которые издавала УНА-УНСО при активном участии этого автора. Не знаю и не хочу знать, что именно заставило Д.Корчинского отречься от УНА-УНСО, но он сделал это своевременно: парламентские выборы окончательно присыпали эту организацию известью. Сам же Д.Корчинский отряхнулся и неплохо играет роль респектабельного политолога — издал книгу, мелькает на телевидении, вот и в «День» его пустили (хотя и под рубрикой «Уголок радикала»). По этому случаю один молодой, но уже опытный журналист сказал мне, что радикалы должны иметь трибуну, чтобы общество не расслаблялось. В Веймарской республике немало людей тоже придерживались такого мнения и так внимательно рассматривали новые ворота, что стали баранами. Но сегодня... Между Ницше и Оноприенко сходства не больше, чем между павлином и павианом — каждому свое. Но в промежутке между ними видим, скажу вежливо, комментаторов. Поднимают дыбом красочные интеллектуальные перья, но не замечают, как из-под них выглядывает отвратительная обезьянья плоть. Этот аттракцион рассчитан на политические (или еще какие-то) прибыли.

Если речь идет о философском контексте, то нынешние игрища с «эстетикой фашизма» комичны. Они напоминают игры недоросля с отцовской библиотекой, из которой он мастерит бульдозер. «Что сказал Заратустра?» — спрашивает «эстет» и радостно докладывает: «Он сказал No problem — жмите, ребята, на педаль». Так они его поняли. Если принимать во внимание социально-политические оттенки этой проблемы, то их показывают электоральные «достижения» УНА-УНСО. Но не стоит терять бдительность. Если же речь идет об идеологической трибуне, то не стоит приглашать на нее персон, которые — демонстрируя свою неортодоксальность — сморкаются с нее через два пальца. Это негигиенично.

Нет никаких оснований для параллели между Оноприенко и Д.Корчинским. Один из них не учился в университете, другой не стрелял из дробовика. Но следует помнить о надличностных тоталитарных рефлексах той «бестии» или толпы, в которой каждый чувствует себя сверхчеловеком. Маркиз де Сад не отвечает за Чикатило, Ницше не отвечает за Оноприенко. А Д.Корчинский вообще ни за что не отвечает, и это — опасно.