Так кто же в действительности оскверняет христианские храмы?

Не только в России, но и в Украине как интеллектуалы, так и разные общественные группы весьма по-разному оценивают панк-молебен группы Pussy Riot в храме Христа Спасителя. Что бросается в глаза: нередко при откровенно негативном отношении к суду над тремя участницами этой группы и суровому приговору им, фактом является также негативное отношение к совершенному в храме поступку. Такой позиции, в частности, придерживается мой коллега Игорь Лосев: «Не надо делать героинь из участниц группы Pussy Riot в Москве. Можно возмущаться суровостью российского правосудия, жестокостью приговора, но не нужно забывать, что девушки поступили гадко. В оценках следует быть точными и честными. Нет греха в протестах против светской власти, но зачем же устраивать «бесовские игрища» и осквернять христианский храм? Кощунство есть кощунство, богохульство есть богохульство. Форма протеста не должна внушать больше отвращения, чем то, против чего протестуют. А у нас политический и правовой контекст поглощает моральное, а точнее, аморальное естество совершенного...»

Позволю себе не согласиться с этими оценками. Прежде всего речь шла далеко не только о протесте против светской власти — ничуть не меньшим, если не большим является пафос панк-молебна, направленный против церковной власти, против глав воссозданной под омофором Сталина РПЦ и ее роли в современной России. Вот только некоторые фрагменты из песни, исполненной в храме Христа Спасителя участницами группы:

Черная ряса, золотые погоны,
Все прихожане ползут на поклоны...
Глава КГБ, их главный святой,
Ведет протестующих в СИЗО под конвой...
Церковная хвала прогнивших вождем,
Крестный ход из черных лимузинов,
В школу к тебе собирается проповедник,
Иди на урок — принеси ему денег!

Если «нет греха в протестах против светской власти», то является ли грехом протест против власти церковной? Тем более — настолько специфической (за последнее время о ней написано и сказано столько интересного, что не буду повторяться — читателям «Дня» все это должно быть хорошо известно)? Как по мне, греха нет и в этом. Даже больше — такой протест должен быть внутренней обязанностью каждого настоящего христианина, потому что изгнание нечестивых из Храма — это его миссия, не так ли? И в случае отхода той или другой церкви от евангельских ценностей именно ее прихожане должны тщательно и ревностно заняться очищением церковной жизни, пусть даже и вопреки иерархам этой церкви.

И здесь как раз и возникает вопрос о способе и месте действий протеста, направленного на очищение церковной жизни от той субстанции, которая в тексте панк-молебна действительно крайне неуважительно и вызывающе зовется «срань Господня».

В Интернете не раз приходилось читать: если уж так хотели бросить вызов и светской, и церковной властям — совершили бы свою акцию протеста либо рядом с каким-то храмом, либо в соответствующем антураже, специально созданном для видеосъемок, но только не в главном святилище православной России. Что ж, в этом есть свой резон — но, как отмечает с позиции воцерковленной христианки и со знанием истории православия москвичка Екатерина Хмельницкая, «осознанно или неосознанно девочки апеллируют к обширной и глубокой традиции. Первым делом к традиции сугубо православной, не характерной для других христианских конфессий, а именно к традиции юродства. Особая миссия и «харизма» юродивого заключалась в эксцентричном, провокативном поведении и намеренном нарушении социальных норм и общественной морали с целью обличения нравов и власть предержащих. Юродивые ели сырое мясо во время поста, заходили в храм нагишом, носили одежду, не соответствующую полу, и имитировали половой акт на солее. И никто не обижался ни за «пресвятое паникадило», ни за «пречистый подсвечник», и уж точно никому не приходило в голову сажать юродивого под арест».

Хотя на самом деле некоторые московские правители и сажали юродивых в яму, и головы срубали, и на костре сжигали; хотя в западном христианстве существовал-таки феномен юродства, правда, не имея того веса, влияния и распространения, как в русском православии, проигнорировать этот вывод невозможно. Так как юродивые были непременной составляющей неформальной церковной жизни Московии, поэтому значительную часть своих действ должны были исполнять в храмах. Даже больше: как по мне, не меньше чем от юродивых Pussy Riot взяли от средневековых европейских вагантов, органической частью творчества которых было пародирование церковных обрядов и религиозной литературы, вплоть до литургии и Евангелий, вообще — от описанной Михаилом Бахтиным европейской карнавальной культуры смеха. Эта культура возникает вместе с кризисом официальной церкви, деятельность которой все больше сводится к формальной обрядности и отдаляется от потребностей не только простонародья, но и образованной части общества. Как писал один из лучших переводчиков лирики вагантов на русский язык Лев Гинзбург (это его — «Во французской стороне...»), это был уникальный, и не только для Средневековья, феномен: «Песня — призыв к крестовому походу во имя освобождения гроба Господня уживалась с богохульной песней пьяниц во славу вина, обжор — во славу обжорства. Покаяние, чуть ли не молитва — и тут же фарс, в наспех сколоченных стихах похабный анекдот про попов-ворюг, попов-бабников. Рев сладострастников, такой, что кажется, на самом деле всем миром правит похоть, вся земля — ее царство, и вдруг высокий чистый голос девушки: любовь, целомудрие». И что интересно: современная католическая Церковь не считает вагантов носителями зла и богохульниками. Гинзбург приводит слова отца Лео Вебера из монастыря Бенедиктбойерн, где была найдена рукопись стихотворений вагантов: «Эти стихи сочиняли свободные люди!.. Более свободные, чем мы теперь. Подумайте только: ведь это пели открыто! На площадях! Против папы! Против властей! Против подавления человеческой личности!..»

Между тем в пародиях вагантов на церковную службу звучали очень рискованные выражения (в русском переводе: «Пир вам! И со духом свиным!»)...

Конечно, то Европа. Но может ли русское православие существовать, полностью отгородившись от современной Европы, словно сегодня на улице Средневековье? В экспертизе, проведенной для суда над Pussy Riot тремя докторами наук (филолог, юрист и психолог, документ «Заключение комиссии экспертов. Комплексная судебная психолого-лингвистическая экспертиза по уголовному делу №177070»), именно такая попытка — возвести церковные нормы и порядки к раннему Средневековью — и была осуществлена. Читаем: «Участницы акции нарушили следующие общепризнанные правила и нормы поведения, лежащие в основе общественного порядка в указанном общественном месте, установленные...

62-е правило Трулльского Собора...

75-е правило Трулльского Собора...

15-е правило Лаодикийского Собора».

Действительно, правило 75 грубо нарушено: «Желаем, чтобы приходящие в церковь для пения не употребляли безчинных воплей, не вынуждали из себя неестественного крика, и не вводили ничего несообразного и несвойственного церкви: но с великим вниманием и умилением приносли псалмопения Богу, назирающему сокровенное».

Нарушено и правило 62, только же вот проблема — не только участницами акции, но и по меньшей мере двумя миллиардами христиан и христианок, так как там речь идет не о поведении в церкви, а об общих нормах поступков. Следовательно — «определяем: никакому мужу не одеваться в женскую одежду, ни жене в одежду мужа свойственную; не носить личин комических, или сатирических, или трагических... при вливании вина в бочки, не производить смеха, и, по невежеству, или в виде суеты, не делать того, что принадлежит к бесовской прелести. Посему тех, которые отныне, зная сие, дерзнут делать что-либо из вышесказанного, если суть клирики, повелеваем извергать из священного чина, если же миряне, отлучать от общения церковного».

Почему не осудить тогда (хотя бы морально) и этих два миллиарда людей?

И, наконец, еще интереснее правило того же 11 Трулльского собора:

«Никто из принадлежащих к священному чину, или из мирян, отнюдь не должен ясти опресноки, даваемые иудеями, или вступать в содружество с ими, ни в болезнях призывать их, и врачества принимать вот них, ни в банях купно с ими мытися. Если же кто дерзнет сие творит: то клирик да будет извержен, а мирянин да будет отлучен».

Если уж нормы Трулльского собора (7-е столетие) лежат в основе «общепризнанных правил и норм поведения» истинных христиан, то вперед и с песнями! Иудеев — в гетто, их симпатиков и друзей — прочь из церкви!

А еще — хотя бы посмертно — надо осудить и отлучить от православия одного известного богохульника и паяца, который позволял себе писать:

«В арихерейской службе с ее обстановкою и вообще в декорации мне показалось что-то тибетское или японское. И при этой кукольной комедии читается евангелие. Самое подлое противуречие. Нерукотворенный чудовищный образ, копия с которого меня когда-то испугала в церкви Георгия. Подлинник этого индийского безобразия находится в соборе и замечателен как древность... Очень может быть, что это оригинальное византийское чудовище».

Таких заметок у этого автора немало. Вот еще более откровенная и широкая:

«Проходя мимо церкви святого Георгия и видя, что двери церкви растворены, я вошел в притвор и в ужасе остановился. Меня поразило какое-то безобразное чудовище, нарисованное на трехаршинной круглой доске. Сначала я подумал, что это индийский Ману или Вишну заблудил в христианское капище полакомиться ладаном и деревянным маслицем. Я хотел войти в самую церковь, как двери растворилися и вышла пышно, франтовски разодетая барыня, уже не совсем свежая, и, обратяся к нарисованному чудовищу, три раза набожно и кокетливо перекрестилась и вышла. Лицемерка! Идолопоклонница! И наверное блядь. И она ли одна? Миллионы подобных ей бессмысленных, извращенных идолопоклонниц. Где же христианки? Где христиане? Где бесплотная идея добра и чистоты? Скорее в кабаке, нежели в этих обезображенных животных капищах. У меня не хватило духу перекреститься и войти в церковь; из притвора я вышел на улицу, и глазам моим представилась по темному фону широкого луга блестящая, грациозно извивающаяся красавица Волга. Я вздохнул свободно, невольно перекрестился и пошел домой».

No comments — так весьма подходяще говорят в таких случаях за океаном.

А теперь — вывод относительно официального русского православия, которое в ХІХ веке, как и сегодня, было частью имперского властного механизма:

«О святые, великие, верховные апостолы, если бы вы знали, как мы запачкали, как изуродовали провозглашенную вами простую, прекрасную, светлую истину. Вы предрекли лжеучителей, и ваше пророчество сбылось. Во имя святое, имя ваше так называемые учители вселенские подрались, как пьяные мужики, на Никейском вселенском соборе. Во имя ваше папы римские ворочали земным шаром и во имя ваше учредили инквизицию и ужасное автодафе. Во имя же ваше мы поклоняемся безобразным суздальским идолам и совершаем в честь вашу безобразнейшую бакханалию... Где же любовь, завещанная нам на кресте нашим Спасителем-Человеколюбцем?».

Имя этого богохульника и паяца — Тарас Шевченко, записи сделаны в его «Журнале», то есть не только для себя, но и для широкого круга друзей и знакомых, которым он охотно давал читать свои заметки.

Думаю, после фундаментальных исследований таких разных по мировоззрению и творческой методологии научных работников, как Иван Дзюба, Оксана Забужко и Евгений Сверстюк, ни у одного сознательного человека (кроме, понятное дело, приверженцев «научного атеизма» и фанатов других радикально-идеологических систем) не остается сомнения в том, что Шевченко был убежденным христианином, но при этом имел серьезные расхождения и конфликты с официальной православной церковью.

А вообще-то русское православие — возможно, больше чем любое другое — нуждается в реформации, или, если кто-то боится этого «западного» слова, истинном обновленим, евангелизации. Такие процессы уже начались в конце ХІХ века, как ни опирался им синод подчиненной императорской власти РПЦ — Владимир Соловьев, Лев Толстой, потом Николай Бердяев, Лев Шестов, Сергей Булгаков, Павел Флоренский (я называю только некоторые имена церковных реформаторов) — но большевики их прервали. Понятное дело, что «сталинский патриархат», главой которого стал прежний глава Тульского отделения «Союза Русского народа» Сергей Симанский — он же патриарх Алексий I, не заботился и по определению не мог заботиться о проблемах обновления православия, что одновременно означало возвращение к евангельским истокам. Немногочисленные попытки выйти за пределы заскорузлого канона нередко заканчивались трагически — достаточно вспомнить судьбу отца Александра Меня. Где в РПЦ священники, равные по уровню образования, глубине веры и интеллектуальной смелости Меню? Вот и имеем то, что имеем — панк-молебен в храме Христа Спасителя. Как пишет Екатерина Хмельницкая: «Когда церковь оказывается неспособной к самообличению, покаянию и обновлению, тогда приходят «Пуси».

Кстати: одним из главных признаков обновления/евангелизаци церкви является переход обрядов на живой народный язык. Если не ошибаюсь, панк-молебен — это первое такое служение (в какой бы форме оно не состоялось), проведенное в храме Христа Спасителя на русском языке, а не на искалеченном церковнославянском.