В поисках морали и авторитетов

Наше внимание привлек пост в FB Алексея Давиденко. К слову, бывшего депутата Киевского городского совета. Алексей написал, что «в украинском обществе практически не осталось моральных авторитетов» (скрин добавляется). Этой заметкой автор затронул очень важную и чувствительную тему. Поэтому, важно самим не впасть в морализаторство. О моральных авторитетах в Украине говорят часто, однако вряд ли большинство из тех, кто ссылается на них, спрашивают себя о содержании самого понятия и особенностях его использования и значения в нашей стране.

«Я написал этот пост, потому что до конца сам не могу разобраться — кто в наше время может быть для общества настоящим моральным авторитетом и каким он должен быть, — делится мыслями с «Днем» Алексей Давиденко. — В свое время, нужно признать, для меня в известной мере моральными авторитетами были некоторые люди из России. Но война разбила много иллюзий относительно них. Думаю, что такие же изменения в отношении ко многим россиянам чувствует и украинское общество. Хотя и в РФ остаются люди, которые являются образцом моральной стойкости, как, например, Лия Ахеджакова».

«Я считаю, что в свое время русская интеллигенция сакрализировала себя. Они позиционировались как совесть нации, — продолжаем тему с украинским прозаиком, критиком, литературоведом, публицистом и издателем Михаилом Слабошпицким. — Но, в действительности, что это была за русская интеллигенция? Они бросали бомбы, занималась терроризмом и тому подобное. Начиная с Пушкина, Лермонтова и заканчивая Солженицыным, они существовали в имперском дискурсе. Поэтому достаточно сомнительно называть русскую интеллигенцию совестью нации и моральными авторитетами. Украинская советская интеллигенция вырастала в том же климате. У общества тогда забрали религию и начали заменять так называемыми моральными авторитетами. Вместо священника пришел писатель, который должен был гуманизировать власть и повторять, что если власть не от Бога, то она от народа».

Кто же для автора упомянутого поста был или есть моральным авторитетом в Украине? «Среди украинцев я всегда с большим любопытством прислушивался к Любомиру Гузару. Но его не стало, и я чувствую пустоту, — говорит Алексей Давиденко. — Также мне всегда был и есть интересен Борис Патон, как ученый и мудрый человек. Многие называют моральным авторитетом Лину Костенко. Я с этим абсолютно соглашаюсь, но Костенко является примером человека, который стоит отдельно, она реагирует на действительность точечно и определенным образом изолируется от общественности. И такое поведение понятно, ведь голословность тех, кто натягивает на себя мантию авторитетов, отталкивает тех, кто такими авторитетами есть в действительности. Эта масса псевдоавторитетов имеет доступ к СМИ, к телевидению, их раскручивают в социальных сетях. Это искривляет и искажает реальность. Адекватным людям от них хочется стоять в стороне. Поэтому я бы хотел, чтобы были публичные люди, на которых действительно можно равняться».

Кто для общества может считаться моральным авторитетом? «Это тот, кто, прежде всего, действует согласно своим сформированным моральным принципам, а не по идеологическим или ситуативным доминантам, — отвечает «Дню» заместитель главы Института социологии НАН Украины Евгений Головаха. — Таких людей у нас очень мало. Кроме того, мы имеем не только низкий интеллектуальный уровень, но и духовный. Таким образом, даже умные люди часто сориентированы на авантюризм. Они не прошли школу формирования и защиты собственных убеждений, как те же диссиденты. К сожалению, из той когорты диссидентов, которая была у истоков нашей независимости, осталось немного представителей. Они являются олицетворением того, каким должен быть моральный авторитет. На протяжении постсоветских времен подобной генерации просто не образовалось».

Почему? «Это обусловлено несколькими факторами, — отмечает Евгений Головаха. — Одним из определяющих факторов является сложность нашего постсоветского развития, когда встал вопрос даже физического выживания моральных авторитетов. Ведь знаем, что интеллектуальный труд, который не является массовым, почти ничего не стоит. Второе — это вопрос того, где они все же получают источники финансирования. Так получилось, что такими источниками являются политико-олигархические группировки или международные гранты. С первыми все понятно, но и во втором случае тоже есть свои проблемы. Если берешь грант, то должен писать и говорить в рамках, которые требуют условия гранта. Существует еще одна проблема, которая связана с радикализацией мнений. Такие мнения находят широкое распространение среди общества, и потому интеллектуальные выводы встречаются с безумным противодействием. Слышать глубокий анализ хотят далеко не все, ведь существует большой соблазн потреблять поверхностные, но шумные мнения. Если общество реализует хотя бы часть из того, к чему иногда призывают политики, то может случиться большая беда. Такие поверхностные призывы изолируют адекватное и по-настоящему экспертное мнение. Таким образом, в народе авторитетами начинают называть вовсе не тех, кто по содержанию своему достоин так называться».

Отсюда, кстати, и проблема, что даже при наличии моральных авторитетов в обществе их не слышат. Например, был у нас Евгений Грицяк (отошел в мир иной буквально два месяца назад) — лидер Норильского восстания, которое фактически всколыхнуло и подорвало сталинско-гулаговскую систему, умный и нравственный человек. Кто, кроме «Дня» и, возможно, отдельных журналистов, интересовался его подвигом, позицией?

Другой пример — Богдан Гаврилишин (также отошел в иной мир), великий украинец, ученый, нравственный человек, который всеми своими заявлениями, а главное — действиями, старался сделать из Украины современную модернизированную страну. Кто прислушивался? Поэтому одна из главных проблем — это неумение общества, в частности большинства общественных активистов, журналистов, политиков и др., разбираться в людях, прислушиваться к профессионалам, поддерживать умных.

«Произошла абсолютная девальвация понятия «морального авторитета», — говорит Михаил Слабошпицкий. — Это случилось в частности потому, что каждая команда выставляла своих так называемых авторитетов. Например, был Евгений Сверстюк, но ни для одной власти он не был моральным авторитетом. Вместо этого общественности предлагались люди, которые ассоциировались с властью, а следовательно — отождествлялись с лидерством и авторитетностью. Это искажало этот институт. Или, скажем, все знают Любомира Гузара. Уникальный человек, но стал он таким сам по себе. А теперь вспомним времена, когда в Украине формировалась кланово-олигархическая система, своего рода даже криминальный режим. Тогда продвигали и уважали людей со специфическими моральными качествами. И режим этот оказался настолько прочным, что его не могли сломать даже два майдана. Суть еще и в том, что после обретения независимости выяснилось, что огромное количество украинской интеллигенции покорно наперегонки побежало под новую власть. Я понимаю, когда министром экологии, а затем послом стал Юрий Щербак, которого я знаю как талантливого и порядочного человека. Он еще в советское время «Лениным не дышал». Но были такие, кто легко менял собственные убеждения, а затем бегали от одного президента к другому, или от одной партии к другой. Поэтому для осознания того, является ли человек моральным авторитетом, нужно посмотреть, насколько он способен выдержать испытание «пряником» власти».

Каков может быть выход? «Изменить ситуацию можно, только повысив стоимость интеллекта, знаний, образования, — считает Евгений Головаха. — Тогда начнут развиваться доминанты компетентности, образованности, а следовательно — и морали». Тема моральных авторитетов очень сложная, можно даже сказать, что это своего рода расследование. Нравственностью должно быть пронизано, прежде всего, общество, которое будет способным защищать своих моральных авторитетов. Иначе деградация.