Владимир ШАПОВАЛ: Нельзя толковать закон и оставаться «стерильным» юристом...

Так вступит или не вступит в действие проголосованная Верховной Радой в разгар оранжевой революции конституционная реформа? Как известно, кое-кто из отечественных политиков не исключает возможности пересмотра этого вопроса. По авторитетным свидетельствам, соответствующее представление в Конституционный Суд с необходимым количеством подписей народных избранников уже давно готово и только ожидает своей очереди. С просьбой оценить ситуацию с юридической точки зрения «День» обратился к заместителю председателя Конституционного Суда Украины, доктору юридических наук, профессору Владимиру ШАПОВАЛУ. Владимир Николаевич — один из членов рабочей группы, которая готовила текст Конституции Украины, судья Конституционного Суда с 9-летним стажем, автор более 120 научных трудов, десяти книг и учебников по конституционному праву.

СОЗДАДИМ ПРЕЦЕДЕНТ?

— До 1 сентября — даты, когда должна вступить в действие проголосованная 8 декабря прошлого года Верховной Радой в «пакете» конституционная реформа — еще далеко, однако в последнее время тема, так сказать, ревизии этого решения стала чрезвычайно актуальной. По мнению экспертов, «высшей инстанцией» по этом делу является Конституционный Суд — единственный, кто, мол, может приостановить вступление принятых решений в силу. Вы уже почувствовали наличие в части отечественного политикума запроса на вмешательство КС, направленное на торможение этого процесса?

— Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что Конституционный Суд постоянно определяют как одного из фигурантов соответствующего процесса. Однако есть один важный нюанс. Есть принятый на основании законопроекта №4180 — так говорят — закон о внесении изменений в Конституцию Украины. Есть условия вступления их в силу — либо 1 сентября нынешнего года, либо 1 января следующего. Однако — кстати, никто из политиков почему-то об этом не говорит — уполномочен ли Конституционный Суд рассматривать этот закон на предмет соответствия Конституции? Т.е. проверять конституционность его содержания или, скорее всего, процедуры его принятия. Действительно, в статье 152-й Основного Закона сказано, что законы и другие правовые акты признаются неконституционными, если они не соответствуют Конституции Украины или если была нарушена установленная Конституцией процедура их рассмотрения, принятия или вступления в силу. Насколько я понимаю, часть политиков концентрирует внимание на том, что была нарушена процедура. Но с того самого момента, как этот закон о внесении изменений в Конституцию вступит в действие, он не будет существовать как отдельный правовой акт и станет интегральной частью самой Конституции. Следовательно, при таких условиях мы окажемся перед перспективой проверять на конституционность саму Конституцию. Уполномочен ли КС это делать? У меня, например, есть ответ: это абсурд. Второй вопрос: отнесен ли этот закон о внесении изменений в Конституцию — не законопроект, о котором речь идет в статье 159 Конституции, а именно закон — к тем правовым актам, которые, в соответствии с 150 статьей Конституции, проверяются КС? Вся наша предыдущая практика свидетельствует: КС рассматривал на предмет соответствия Конституции только те законы, которые уже вступили в силу. А этот закон действия еще не возымел. Ни одного случая рассмотрения КС принятых, но еще не действительных актов не было. Было бы хорошо, если бы коллеги-юристы, академики и профессора права эти вопросы, очень важные для социума, начали бы обсуждать публично.

С другой стороны, поправка к Конституции (это мы по «советской» привычке называем ее законом о внесении изменений) практически во всех странах имеет особый характер. Кстати, если следовать одному из решений КС, то это акт не законодательной власти, а учредительной, — как сама Конституция.

Вот какую серьезную проблему придется решать КС, если будет соответствующее представление.

— Какие политические последствия, по вашему мнению, может иметь эта правовая проблема?

— Думаю, серьезные. Кстати, я убежден, что проверка, в соответствии с 159 статьей Конституции, законопроектов о внесении изменений — это для Конституционного Суда лишнее полномочие. Во-первых, тем самым мы становимся участниками, я бы сказал, конституционного правотворчества — а это не функция «классического» суда! Даже Конституционного. Подобное полномочие есть у Конституционного Суда, если не ошибаюсь, только в Турции, Молдове и Азербайджане. Но ведь там он дает заключения рекомендательного характера: не понравилось — забыли. Наши же заключения обязательны к выполнению Верховной Радой. К слову, именно таким было толкование Конституционного Суда: об обязательном характере соответствующих заключений. Поэтому КС сам себя втянул в процесс изменения Конституции, процесс конституционного правотворчества.

Возникает еще один очень важный вопрос. У меня, например, есть большие сомнения, что Конституционный Суд способен не поддаться возможному влиянию… При этом в обществе никак не могут понять, что Конституционный Суд — это своеобразный орган. Тот факт, что мы занимаем должности на определенный и ограниченный срок, свидетельствует о том, что это орган, который может быть ангажирован в различных политических процессах. Что такое официальное толкование закона? Можно ли при этом оставаться «стерильными» юристами? Это, простите, сказки не знаю для кого. Официальное толкование Конституции или закона — функция максимально политизированная. Одно дело, когда Верховный Суд принимает решение на основании закона — он его также толкует, вы это прекрасно знаете, но казуально, исключительно в контексте конкретного дела. Но там только правоприменительная деятельность. Наша же деятельность не только правоприменительная — мы, я бы так сказал, и правотворчеством активно занимаемся.

СЛУГА И ВЛАСТЕЛИН

— Кстати, проблема сложности разграничения политического и правового процессов характерна только для нас?

— Вовсе нет. Вот у нас утверждают: Конституционный Суд должен быть вне политики. Конечно, он не может принимать откровенно политические решения, опираясь на какие-то политические тезисы. Но приведу пример. Закон о конституционном суде ФРГ — один из наиболее авторитетных в Европе — предусматривает такой порядок формирования этого органа: 16 судей (к слову, 18 судей КС — это, по моему убеждению, многовато) избираются обеими палатами парламента фактически по партийным квотам, т.е. от представленных там политических партий. Мы же пытаемся играть в игры. Я, например, вижу проблему в том, что мы об этом не говорим без околичностей. Конечно, плохо, когда партийная принадлежность или какие-то партийные критерии подменяют собой профессиональные критерии. Возможно, проблема как раз в этом. Убежден, что именно профессиональные критерии должны быть ключевыми. Но это уже под ответственность сил, которые выдвигают кандидатов на должности судей КС…

— Это то, что в известной степени произошло у нас в правительстве…

— Думаю, проблема вообще в наших принципах занятия должностей в государственном механизме. Если, скажем, первый критерий — это партийная лояльность, потом чистая «анкета» и т. п., профессиональные качества отодвигаются на вторые места…

Следовательно, КС может, простите, «судить» закон. Может сказать, что этот закон — неконституционный, фактически его отменить. А Верховный Суд может только применять закон. Он, как говорят, слуга закона. КС в известной степени и хозяин закона. Он может его улучшить, ухудшить — бывает, наверное, и так, и эдак…

— Однако есть мнение, что Верховный Суд, принимая, в частности, решение о «третьем туре» президентских выборов, не только руководствовался буквой закона, но учитывал и сложившуюся на то время политическую ситуацию…

— Этот интересный вопрос. В принципе, есть статья 8 Конституции, первая часть которой устанавливает, что в Украине признается и действует принцип верховенства права. Подавляющее большинство юристов, по моему убеждению, не знают, что это такое. И беда в том, что у нас этот принцип активно трактуют прежде всего политики, политологи и т. д., тогда как любая юридическая абстракция очень сложна для толкования, здесь следует иметь специальный «инструментарий». Хотя все представляют, что принцип верховенства права, или — в другой литерации — принцип правового государства, значит: любой закон должен быть правовым. Т.е. справедливым. Право имеет две составляющие — позитивное право, задокументированное в правовых актах, и естественное право, которое в значительной степени является идеальным и совпадает со справедливостью, как ее понимают на общественном уровне. Когда позитивное и естественное права объединяются, возникает правовой закон. Вот Верховный Суд, очевидно, стал на позицию такого сочетания. Третья часть статьи 8-й Конституции фиксирует, что нормы Конституции являются нормами прямого действия. Т.е. де-юре можно принимать решение на основании Конституции путем казуального толкования соответствующей нормы. Мы же не привыкли, что суд общей юрисдикции ссылается непосредственно на Конституцию. Судьи привыкли, чтобы все было прописано — чем подробнее, тем лучше. Чем подробнее нормативная инструкция для судьи, тем комфортнее он себя чувствует. Поэтому я сказал бы, что Верховный Суд тем своим решением действительно поднял уровень абстракции своего подхода достаточно высоко. Очевидно, это были смелые действия.

— Какими, по вашему мнению, могут быть юридические последствия референдума по вопросу целесообразности политреформы, если он все-таки будет проведен?

— Во-первых, в отличие от некоторых политиков, которые утверждают, что у нас нет закона о референдуме, я хочу сказать, что соответствующий закон у нас есть.

— Говорят, что он устарел…

— Простите, учитывая появление проектов изменений к Конституции, кое-кто считает, что и Основной Закон устарел… Референдум 2000 года был проведен — это был своеобразный прецедент — на основании отдельных положений закона о всеукраинском и местных референдумах от 1991 года. И никто потом этот закон не отменял. Можно говорить о том, почему не приняли новую редакцию этого закона, можно подвергать его положения экспертизе на предмет конституционности, однако это будет делать КС, если до этого дойдет… Соответствующий закон предусматривает, как показал его анализ, все возможные формы референдумов. В том числе и консультативный референдум или опрос.

— Который мы называем плебисцитом?

— Некоторые политики называют его плебисцитом. Большинство же зарубежных юристов называют плебисцитами референдумы по вопросам территориальных изменений. Это как с термином «имплементация», который, вообще-то, отнесен к сфере международного права, но у нас многими употребляется, как известно, в другом значении... Хотя в некоторых латиноамериканский странах плебисцитами называют именно консультативные референдумы. Следовательно, то, о чем речь идет, — это референдум, но последствия его не являются юридически обязательными. Он является, по традиционному определению, «политическим советом со стороны избирательного корпуса». Но этот политический совет может быть не учтен. И тогда возникает пикантная политическая ситуация: избирательный корпус высказал свое мнение, а власть его, по существу, не учла. В условиях так называемых развитых стран срабатывает, как говорят, реакция недовольства: все знают, кто пренебрег волеизъявлением избирателей, и на следующих выборах им будет трудно отстаивать свой статус.

Значит, как тогда, в 2000-м году, провели референдум, так и сейчас Конституция и закон не исключают такой возможности.

— А другая форма референдума по вопросу политреформы возможна?

— Сошлюсь, опять же, на решение Конституционного Суда, согласно которому Конституция Украины может быть изменена только путем, определенным в ее 13-м разделе. Я в свое время от некоторых, скажем так, номенклатурных руководителей юридической науки слышал: какая проблема? Вынесем изменения к Конституции на референдум, проголосуем их и на этом основании ревизуем Основной Закон — это же прямая демократия, это же выше, чем представительская!.. Во-первых, кто сказал, что референдум — это какая-то высшая форма? Да, в некоторых конституциях записано, что референдные акты по силе выше, чем принятые парламентом. Например, в Конституции Азербайджана в статье «Система законодательства» читаем: «1. Референдные акты. 2. Законы. 3. Указы президента» и тому подобное. Вот вам и иерархия. У нас, правда, в законе о референдумах есть норма, согласно которой закон, принятый на всеукраинском референдуме, может быть изменен только всеукраинским референдумом. Или так называемым конституционным большинством в Верховной Раде. Вообще, референдум и представительская демократия часто переплетаются. По логике, в странах, где конституции принимались на референдумах, — Франции, России, Армении и т. д., меняться они должны тоже референдумом. Но во всех этих странах конституции меняются парламентами... Жан Жак Руссо писал, что депутаты — это приказчики народа, поэтому все законы надо принимать на референдумах, и тогда это будет реальное волеизъявление народа. Известна его теория «общественного договора», согласно которой каждый имеет долю власти и право эту власть реализовать. Но ведь Руссо жил в малонаселенной Женеве, к тому же в XVIII веке!

ПРОБЛЕМЫ ВЫБОРА

— Месяц назад резонанс вызвало начало рассмотрения Конституционным Судом президентского представления — с ним обращался в КС еще Леонид Кучма — относительно толкования некоторых положений статей 5, 69, 74 и 156 Конституции. Речь идет, в частности, о том, возможно ли принятие законов на всеукраинском референдуме. В свое время кое-кто связывал это представление с намерениями внести изменения к Основному Закону путем народного волеизъявления — если, мол, не удастся провести их через Верховную Раду...

— По этому поводу и сейчас возникают какие-то спекуляции. Между тем часть заседаний КС по рассмотрению этого дела была открытой, никаких не было секретов, и кто хотел, тот услышал: ни единого слова о внесении изменений к Конституции в представлении нет! Ни одного слова о референдуме как способе непосредственного внесения изменений к Конституции! Почитайте Конституцию и закон о референдумах — в них написано, какие вопросы могут рассматриваться непосредственно на референдуме. То есть сам Л. Кучма тогда не ставил перед КС вопрос, можно ли прямо на референдуме изменить Конституцию. Почему КС сейчас рассматривает это представление? Я скажу откровенно: мы надеялись, что все-таки будут избраны и назначены новые судьи КС... То есть никакой политической игры со стороны КС здесь не было. Тем более, что Конституционный Суд в 2000 году зафиксировал позицию: непосредственно референдумом частичные изменения к Конституции внесены быть не могут. И это было сказано четко и однозначно.

— Мог ли нынешний глава государства отозвать это представление своего предшественника?

— Существует правило: если судебное производство по делу началось, его уже фактически не остановливать до принятия решения. Это все равно, что тормозить самолет, когда он уже оторвался от земли. Поэтому подобные обвинения также некорректны. Но какие на этом строятся политические конструкции: мол, Президент что-то там крутит, Конституционный Суд ему подыгрывает и т. п.! Президент, к сожалению, в Конституционном Суде пока не был и с судьями КС еще не встречался...

— Есть такое несколько циничное мнение: мол, поскольку сегодня КС недоукомплектован, а осенью заканчиваются полномочия еще девяти его членов, депутатское представление относительно конституционной реформы попадет в КС только тогда, когда там соберется «критическая масса» судей, способных вынести «правильный» вердикт...

— Во-первых, что, когда и как сделать — это абсолютно естественные вопросы политического выбора тех, кто уполномочен обращаться в КС... Если речь идет о недоверии к нынешнему составу КС, то это печально, хотя, надо сказать откровенно, определенные основания для него, по-видимому, есть. Думаю, некоторые политики имеют право на такое недоверие. К сожалению, есть проблемы в деятельности КС, поэтому я, честно говоря, не удивляюсь подобным суждением.

— Вы слышали, как в программе «Иду на Вы» спикер парламента Владимир Литвин сказал, имея в виду разрешение КС Леониду Кучме баллотироваться в третий раз: мол, после того как Конституционный Суд сказал, что один плюс один — будет один?..

— Я не хотел бы комментировать высказывание председателя Верховной Рады. Однако утрату Конституционным Судом общественного доверия я связываю не только с его решением о возможности «третьего срока» бывшего президента. Укреплению авторитета Конституционного Суда, я думаю, не способствовал ряд решений. В том числе некоторые по вопросу конституционной реформы.

Возвращаясь к вашему предыдущему вопросу: здесь может быть еще более простая логика: сегодня в Конституционном Суде 14 судей. Один, к сожалению, болеет. Кворум — 12. Для принятия решения требуется 10. Мы сейчас в том состоянии, я бы сказал, которое боксеры называют «грогги» — после удара ты не чувствуешь расстояния, вроде бы все видишь, но такое впечатление, что все двигаются, а ты не можешь... Мы и так очень редко бываем единодушны при принятии решения. Это, кстати, не является признаком демократичности — это можно трактовать по-разному. В частности, как следствие разного правового видения и даже разной правовой культуры. Поэтому политики могут думать и так: ну что сейчас давать представление, это же будет означать «завалить» любое решение... И это вполне нормальная мотивация. Я бы даже позволил себе такую шутку: тут надо делать выбор: либо заполнять вакансии в Конституционном Суде, либо не обращаться туда с представлением. Потому что в нынешних обстоятельствах любое дело в КС имеет незначительный шанс быть решенным.

— Возможно, просто кое-кто лелеет надежды еще и на то, что обновленным составом КС будет легче, как говорится, манипулировать, чем нынешним?

— По-моему, это не совсем правильно. Это очень плохое слово — манипулировать...

— ... Но широко употребимое...

— Для того, чтобы этого не случилось, надо назначать таких людей, которыми нельзя было бы манипулировать... Кстати, постепенно сложилась такая тенденция: судьями Конституционного Суда назначают тех, кто работал на должностях в государственном механизме. Профессуре якобы не доверяют. Назначают тех, кто знает, что такое служебная дисциплина, кто должен чувствовать дыхание руководства… Этот очень важный вопрос, как формировать Конституционный Суд. Если говорить откровенно, то надо признать, что качество его решений сегодня не улучшается. С другой стороны, сейчас много не реальных, а, по существу, виртуальных профессоров и даже докторов наук.

Что касается действующего состава КС, то, по моему мнению, попытки неправового влияния на него были. Во всяком случае, это касается некоторых судей. Иногда они даже имели характер долговременного фактора. Впрочем, нельзя так подходить: мол, и Президент, и Верховная Рада будут подбирать именно таких людей, на которых легко будет влиять, которых можно будет, как говорят, с руки кормить. Думаю, что Президент, как человек порядочный, не будет руководствоваться такими мотивами.

— Но ему могут намекнуть, посоветовать, его могут попросить...

— Это вопрос, скажем так, более широкий, это проблема сознательности и совести человека. Если на ответственные должности будут попадать люди с сознательностью, простите, «шавки», то перспективы нашего быстрого продвижения минимальны. Мы будем еще 20 или 30 лет кричать «Вперед, в Европу!», как чеховские сестры «В Москву, в Москву!» — и оставаться в своей провинции... Ложится тот, кто хочет лечь. Кто считает нужным стоять — стоит. В нашей профессиональной среде, как и в любой, достаточно людей, которые будут стоять до конца за закон, за конституционность, за справедливость... Повторяю, подбор судей Конституционного Суда — это очень серьезная проблема, стоящая отдельного разговора. Как и кадровая политика вообще. Думаю, это касается не только Украины. Например, новоизбранный президент США за первые два месяца замещает несколько тысяч должностей. У них есть так называемая система добычи: на соответствующие должности назначаются те, кто активно участвовал в избирательной кампании и т. п. И никто не говорит, что это неправильно. Но профессиональная подготовка, конечно, учитывается.

— Там — несколько тысяч за первые два месяца, а у нас, по словам самого Президента, — около 18 тысяч на всех уровнях...

— Вы же не забывайте, что Украина — унитарное государство, а США — федерация. Там президент не имеет права назначать чиновников на местах — только федеральную власть. А у нашего Президента больше проблем, кажется, как раз с замещением должностей на местах. То есть главное — не цифры, а подходы.

«НЕ ДИССЕРТАЦИЮ ЖЕ ЗАЩИЩАЕМ!..»

— И все-таки ваша профессиональная оценка: принимая решение о конституционной реформе, парламент придерживался процедуры?

— Я могу сказать одно: я все-таки не исключаю возможности, что представление народных депутатов, которое сейчас якобы лежит, как писала ваша газета, где-то там в сейфе, поступит в Конституционный Суд. Если я сейчас дам свою оценку, а потом буду назначен, например, докладчиком по этом делу, представьте себе, какие ко мне выдвинут претензии. Поэтому оценок я хотел бы избежать. В то же время могу напомнить, что когда Конституционный Суд давал вывод касательно законопроекта о внесении изменений в Конституцию, который имел тогда номер 4180, я официально выступил с отдельным мнением. Я считал, что этот законопроект почти идентичен проекту №4105, который в апреле 2004 года выносился на голосование и был, по существу, провален. На мой взгляд, принимая тот вывод, Конституционный Суд неправильно толковал нормы Конституции, согласно которым (статья 158) законопроект о внесении изменений в Конституцию, который рассматривался Верховной Радой и закон не был принят, может быть подан в Верховную Раду не раньше, чем через год. А в нашем случае миновало 8 месяцев.

Следовательно, были при принятии Закона Украины «О внесении изменений в Конституцию Украины» от 8 декабря 2004 года нарушения или их не было, возможно, будем решать, если будет соответствующее представление. Меня, откровенно говоря, смущает другое, и я хотел бы это подчеркнуть. Не причинен ли вред основной идее, что Конституция — это акт учредительной власти, которая принадлежит народу? Что Конституция должна приниматься так, чтобы ни у кого не возникало сомнений относительно соответствующей процедуры? Мне грустно, но я вспоминаю ситуацию, которая сложилась почти 9 лет назад и о которой, по-видимому, стеснялись говорить. Согласно 160-й статье Конституции, она вступала в силу со дня ее принятия. То есть с 28 июня 1996 года. Но опубликовали ее текст в начале второй декады июля 1996 года. В течение двух недель Конституция действовала, а никто — кроме некоторых сотрудников аппарата Верховной Рады — ее не видел. Как это можно было понять? Это уникальный пример юридического и политического, извините, невежества. Это говорит об уровне уважения к Конституции и понимании значения этого акта для общества и государства. Конституция Польши, принятая в следующем, 1997 году, вступила в силу через 6 месяцев после опубликования. И все это время, наверное, продолжалось обсуждение, велась соответствующая разъяснительная работа и т. п... Я убежден, что эти и все другие смежные условия должны выполняться. Были ли они выполнены в нашем случае? Это вопрос. А «пакетом» голосовали, не «пакетом» — это внешняя сторона дела.

— Считается, что принятие политреформы стало результатом политического компромисса...

— К терминам нужно подходить очень осторожно. Опять же, возникает вопрос: был ли этот политический компромисс адекватен общественным потребностям? Был ли это компромисс для тех, кто иногда даже физически боролся в Верховной Раде, или для общества? Адекватны ли Конституция и изменения к ней общественным потребностям? Это, кстати, наверное, самый важный вопрос? Имеют ли право давать оценки общественных потребностей относительно содержания Конституции те, кто это активно делает? Или, может, они присвоили это оценочное право? И кто тогда может давать такие оценки? На каком основании? Нужно ли широкое общественное и профессиональное обсуждение соответствующей темы? И каким вообще должен быть уровень общественной реакции в подобных ситуациях? Есть такое понятие, как системный подход. Это значит не только, скажем, изучить документы — для этого есть технические работники. Необходимо анализировать, как все это взаимосвязано, как оно коррелируется с жизненными реалиями... Мне хотелось бы, чтобы конституционное правотворчество не было похожим на защиту некоторых диссертаций. Чтобы потом всем стыдно не было...

Меня беспокоит также то, что нашему обществу не хватает квалифицированных комментариев по проблематике юридической теории и практики. С политиками все понятно: кого, например, решение КС устраивает, говорит, что оно прекрасное, кого нет — что постыдное и т. п. Но где же голос специалистов? Я считаю, что пока в сфере юридической науки не произойдут серьезные сдвиги — структурные, организационные, — у нас всегда будут возникать проблемы с правовым обеспечением общественного, экономического и подобных направлений развития. Особенно это касается сферы конституционного права — самой политизированной области, выполняющей регуляторную функцию организации власти. Возьмем ту же реформу. Мне было бы очень интересно услышать, скажем, мнение своих коллег-юристов относительно введения определенных конституционных норм. Скажем, касательно того, что Кабинет Министров предлагается формировать на основе фактически решения «коалиции депутатских фракций». Кстати, фракция может быть парламентская, а «депутатская фракция» — это, извините, часть расчлененного депутата... Значит, освобождать премьер-министра и других членов Кабинета Министров может только Верховная Рада путем выражения недоверия. Понятно. Но как же будет работать система органов исполнительной власти, если предлагается оставить нынешний способ назначения на должности и освобождения с должностей глав местных государственных администраций? То есть правительство будет формироваться парламентом, а соответствующие местные органы — президентом. Скажем, правительство издаст постановление, которое не понравится президенту. Кто будет это постановление выполнять? Министерства? Между тем все руководители на местах, в областных и районных администрациях услышали позицию Президента. Какой будет результат? Можно допустить, что на местах это постановление выполнять будут, но «go slow» (с английского — «идя медленно»). Есть такой, знаете, способ забастовки. То есть существует риск паралича исполнительной власти. Интересно, что по этому поводу думают ученые? Не хочется думать, что в нашей профессиональной среде есть проблемы либо с профессионализмом, либо с гражданственностью. Вот если бы власть слышала голос настоящей юридической науки! Было бы лучше той же власти...

СПРАВКА «Дня»

В соответствии со ст. 148 Конституции Украины, Конституционный Суд Украины состоит из восемнадцати судей, шесть из которых назначает Президент Украины, шесть — Верховная Рада Украины, шесть — съезд судей Украины.

Сейчас в Конституционном Суде Украины — 14 судей, поскольку полномочия 4 судей были прекращены в связи с достижением ими шестидесятипятилетнего возраста (ст. 23 Закона Украины «О Конституционном Суде Украины). До сих пор Президент Украины не назначил одного судью (вакансия с ноября 2004 г.), Верховная Рада Украины не назначила двух судей (вакансии с июня 2002 г. и мая 2004 г.). Еще одному судье, назначенному съездом судей Украины в декабре 2004 г., не дали возможности принести присягу на заседании Верховной Рады Украины, сообщили «Дню» в пресс-службе Конституционного Суда, из-за чего он так и не вступил в должность судьи КС.

Из 14 судей Конституционного Суда Украины назначены:

Президентом Украины — 5 (Владимир Иващенко, Валерий Пшеничный, Николай Селивон, Сюзанна Станик, Владимир Шаповал);

Верховной Радой Украины — 4 (Павел Евграфов, Михаил Костицкий, Александр Мироненко, Павел Ткачук);

съездом судей Украины — 5 (Владимир Вознюк, Василий Нимченко, Николай Савенко, Виктор Скомороха, Людмила Чубар).