Артем СКОРОПАДСКИЙ: «Наше задание — не победа оппозиции, а кардинальное изменение системы и установление новых правил игры»

«Правый сектор» совершил переполох в политической жизни страны. Заявка недавно произошла на Грушевского, а дальше движение очень быстро обзавелось атрибутикой политической силы. Один из них — пресс-атташе. Им стал журналист Артем Скоропадский, с которым мы сегодня говорим о том, что собою представляет движение «Правый сектор», перспективы революции, переговоры с властью и оппозицией и сотрудничество со СМИ.

— Артем, конкуренция на националистическом поле достаточно активна, почему решили создать единую организацию «Правый сектор»?

— Так получилось, что мы стали выразителями взглядов людей, которые хотят изменить власть. Конкуренция может быть среди политических партий, которые отвоевывают места во власти. Мы же, по инициативе «Тризуба» им. Степана Бандеры, объединили разнообразные сообщества. Собственно, все мы знакомы между собой на протяжении длительного времени. Мы вышли на руководителей УНА-УНСО, «Патріиотів України», вели переговоры с разными местными организациями. Все согласились, что нужно организоваться и выйти с общей идеей. Бюрократию не разводили, мы же не политиканы.

— Каким образом вы позиционируете свое движение в СМИ — прежде всего как радикальную революционную организацию или более умеренно — с перспективой на дальнейшее политическое развитие?

— Мы не ставим цель создавать какой-то образ. Наша задача — завершение украинской национально-освободительной революции. Пиарщиков и имиджмейкеров у нас нет — просто отвечаем на те вопросы, с которыми к нам обращаются. Активисты «Правого сектора» уже много лет занимаются тем, чем и сейчас. Рост интереса к нашей деятельности объясняется лишь эскалацией конфликта. Мы не думаем над тем, как нам хотелось бы, чтобы нас видели. Мы — такие, какие мы есть. Конечно, «Правый сектор» ни в коем случае не радикалы или экстремисты, как нас иногда называют. Мы — революционеры и националисты. Украинское общество, на мой взгляд, в целом воспринимает нас хорошо. Одно из доказательств этого — наша группа «ВКонтакте», количество подписчиков на которой за неделю выросло с 10 до 180 тысяч. Поскольку мой телефон указан в Интернете, мне звонят по самому широкому кругу вопросов. Звонят люди со всей Украины — от Коломыи до Красного Луча Луганской области. Думаю, что свойственная нашему движению жесткость в отстаивании собственной позиции импонирует многим. Ведь двухмесячное стояние зимой на Майдане — это глупость. Нужны реальные действия, а мы показали всем, что способны на них.

— В СМИ появлялась информация о том, что «Правый сектор» планирует основать политическую партию. Это соответствует действительности?

— В настоящий момент об этом рано говорить. Сегодня у нас единственное задание — завершение революции и переформатирование страны в новом виде. Только после этого сможем отвечать на вопрос о создании партии. Конечно, как у революционеров у нас есть желание взять ответственность за страну на себя.

— В чем, по вашему мнению, должно заключаться завершение революции?

— Наше задание — не победа оппозиции, а кардинальное изменение системы и установление новых правил игры. Если просто поменять Януковича на, к примеру, Тягнибока, это не будет революция. Однако понятно, что уже новая система революционеров преследовать не будет. Возможно, даже наоборот — станем национальными героями. Думаю, что для значительной части населения мы уже ими являемся.

— Изменение системы требует конкретных механизмов. О чем идет речь?

— Сначала должен уйти Президент. Когда это произойдет, сможем говорить о дальнейших действиях. Делать все нужно последовательно. Также наша первоочередная задача — освобождение всех политических заключенных, всех тех, кто был задержан на протяжении последних трех недель. Тогда наступит время следующего этапа борьбы. Нынешний режим — это скала. Мы долбим ее постепенно и настойчиво — разрушаем по кусочкам.

— Вы не думаете, что переговоры с властью относительно политзаключенных, которые ведет «Правый сектор» и «афганцы», могут посеять недоверие в широкой оппозиционной коалиции?

— «Афганцы» инициировали переговоры с силовиками относительно этого и пригласили нас. В них приняли участие председатель СБУ, заместитель министра внутренних дел и представитель ГПУ. Мы этого не скрывали и даже сразу сзывали пресс-конференцию. Но другое дело — то, как пресса все это осветила. Мол, мы согласны освободить все здания, если выпустят наших активистов. Речи об этом не было. На самом деле мы лишь сообщили силовикам, которые и так пошли на компромисс, прекратив «боевые действия» на улице Грушевского. В случае освобождения активистов «Правый сектор» готов покинуть улицу Грушевского и вернуться на Майдан. Это — единственная уступка, на которую мы согласились ради свободы сотен людей, находящихся в тюрьме. Покидать Дом профсоюзов, Украинский дом и Октябрьский дворец мы не собираемся. Пресса же рассказала об этом так, будто мы готовы освободить абсолютно все захваченные помещения. Это бессмыслица, потому что, например, здание КГГА мы не контролируем — там нет ни одного активиста «Правого сектора». Ее контролирует «Свобода». Тот случай стал первым, когда нашу позицию, действительно, сильно исказили — ранее СМИ ее транслировали достаточно адекватно. Потихоньку наши требования выполняются, но политики пытаются все переиначить. Взять хотя бы принятый закон об амнистии, где речь идет о том, что мы должны все освободить, и только потом начнут выпускать людей. Мы заявили, что нам такой вариант не подходит.

— С какой повесткой дня ваша организация хочет вступить в переговоры, которые сейчас продолжаются между властью и оппозицией?

— Мы хотели быть не одной из сторон переговоров, а всего лишь наблюдателями в этом процессе. Мы неоднократно заявляли, что с Януковичем можно вести переговоры только об одном — условия его капитуляции. Они же договариваются неизвестно о чем. Поэтому возник вопрос о том, чтобы определенные представители от Майдана стали наблюдателями, чтобы предотвратить возникновение подковерных договоренностей. Тем более, мы не первые об этом заявили, но само наше заявление вызвало бурную реакцию.

— Лидер «Правого сектора» Дмитрий Ярош — уроженец Днепродзержинска. Поддерживаете ли вы какую-то коммуникацию с Восточной Украиной?

— Люди выходят всюду, и наши представители включаются в события. Но обычно все решается в Киеве, потому основные силы сконцентрированы здесь. Когда мы начали наступление 19 января, волна пошла по всей Украине. Главное, показать пример. Это как с Лениным — свалили одного, и люди дальше начнут сами действовать в регионах.

— Кто вам предложил стать спикером «Правого сектора»? Какие первоочередные задачи стоят в настоящий момент перед вами?

— Много лет я работал в газете «Коммерсант». Незадолго до революции оттуда уволился, был фри-лансером. Когда «Правый сектор» громко заявил о себе, ко мне по информации и контактам начали обращаться коллеги-журналисты, поскольку они знали, что уличная политика была одной из главных тем моих материалов. Таким образом, я помогал найти общий язык, с одной стороны, своим друзьям-журналистам, а с другой — своим друзьям из «Правого сектора», которых знаю уже много лет. Тогда я сам предложил стать их пресс-секретарем. Ребята были не против, поскольку особого опыта общения с прессой у них не было. С тех пор я перестал спать — с утра до ночи отвечаю на звонки. От своего имени ничего не комментирую — могу озвучивать лишь те позиции, которые уже были выработаны. Кроме того, в мои обязанности входит организация встреч руководства ПС с прессой. В целом, публично от имени организации выступает всего три человека: председатель Дмитрий Ярош, его заместитель — Андрей Тарасенко и я.

— Вы не боитесь преследований? За пределы Майдана выходите?

— Конечно, сейчас я на легальном положении. Безусловно, опасения есть, и я не скрываю этого — ведь все видели, сколько было разных неприятных ситуаций с автомайдановцами, журналистами. Но я прекрасно знал, на что иду.

— Лично вы являетесь членом «Правого сектора»?

— В «Правом секторе» института членства нет, ведь это — объединение разных организаций. Но идеологию их я разделяю и поддерживаю это движение во всем, потому считаю себя его частью. Обычно я присутствую на всех важных совещаниях и встречах руководства, поэтому убежден, что они мне полностью доверяют.

— Подозреваю, что люди, которые входят в «Правый сектор», не слишком охотно общаются с прессой. Как удается найти необходимый уровень доверия?

— Рядовые активисты редко общаются с прессой. Хотя если у кого-то есть желание поговорить с журналистами, мы обычно им не запрещаем. Только ради их же безопасности требуем, чтобы делали это анонимно и закрывали лицо.

— В целом, особых претензий к работе журналистов вы не имеете?

— В первую очередь, должен сказать, что СМИ проявляют чрезвычайный интерес к нашему движению. За последнюю неделю мне пришлось общаться с представителями, по-видимому, всех ведущих украинских изданий и со многими коллегам из-за рубежа. Например, позавчера мы давали интервью американскому журналу «Тайм» — одному из наиболее влиятельных изданий в мире. За комментариями обращались испанцы, англичане, даже медийщики одной из африканских стран. Относительно объективности их материалов у меня претензий в целом нет. В Украине нас иногда обвиняют в антисемитизме, но как раз вчера я давал интервью одной из израильских газет и никаких проблем у нас не возникло. Кстати, общались мы в синагоге. Украинские СМИ относятся к «Правому сектору» в целом так же, как они раньше относились к организациям, входящим в его состав. Честные журналисты — пишут честно, а те, кто отстаивает интересы каких-то олигархов, пишут то, что им нужно.

— Вы все еще является гражданином России?

— Да, я — гражданин РФ, но никаких предубеждений по этому поводу у моих товарищей нет. Я поддерживаю их во всем уже на протяжении семи лет и не думаю, что для них имеет какое-то значение мое гражданство. Погибший активист УНА-УНСО белорус Михаил Жизневский тоже не был украинцем по паспорту, но был бойцом не худшим, чем его собратья. Нет разницы, какое у тебя гражданство, главное — твое отношение к Украине и к борьбе украинцев за свою независимость. Лично я планирую сменить гражданство, но сегодня у меня просто нет технической возможности это сделать. В Украине я живу с 2005 года и не планирую никуда отсюда уезжать.

— С чем связаны положительные отзывы «Правого сектора» о народном депутате Андрее Парубие. Вы планируете его привлекать в ваше движение?

— Мы доверяем Андрею Парубию, поскольку на протяжении своей политической карьеры он не запятнал себя плохими поступками. Андрей — простой парень, который борется за Украину. Он — один из нас, такой же как и мы. Отношения у нас рабочие. Он общается с лидерами оппозиции и в частности доносит до них видение ситуации, которое имеет «Правый сектор».