Чему научила нас «дискуссия о Волыни»?

70 лет назад на территории оккупированной ІІІ Рейхом Волыни произошла страшная трагедия: в братоубийственной резне погибло более ста тысяч украинцев и поляков. Историки называют разные цифры жертв, но, несомненно, одно: поляков погибло больше, а мирных людей часто убивали не за их действия, а только за принадлежность к тому или иному народу.

Очевидно, что волынская трагедия была только вершиной айсберга, где в глубинах скрыта и враждебная относительно украинцев политика межвоенной Польши с ее репрессиями и «пацификациями», которая не могла не вызывать у ущемленных и униженных украинцев стремления мести; и роль немцев и большевиков, заинтересованных в том, чтобы натравливать друг на друга польскую Армию Краевую (АК) и украинскую УПА, которые с оружием боролись за свободную Польшу и свободную Украину.

Следует помнить и о том, что оккупированную Волынь (где в 1939 году среди украинского большинства проживало около 15% поляков — не только давних поселенцев, но и новых «осадников», для которых экспроприировались земли украинских хозяев) обе стороны считали «своей» — АК готова была вооруженно отстаивать суверенитет над Волынью лондонского эмиграционного правительства, а УПА — считала Волынь органической частью будущего Украинского соборного суверенного государства.

До конца 1980-х в коммунистических Польше и СССР тема Волынской трагедии находилась под запретом. О ней нельзя было упоминать в книгах и статьях. Но память о Волыни жила — преимущественно в сердцах тех польских «кресовяков» и украинских волыняков, чьим родным и близким суждено было быть ее жертвами. Зато в 1990-х «Волынская резня» стала важной частью польских дискуссий о прошлом. Под влиянием поляков вынуждены были обратиться к этой теме и украинские историки. По обе стороны появилось немало исследований — и добросовестных научных, и откровенно отмеченных желанием заклеймить наперед известных «виновных».

Как следствие, сформировались несколько подходов к тому, что произошло на Волыни 70 лет назад. Радикальный польский: подразделения ОУН-УПА совершили тщательным образом спланированный геноцид против мирного польского населения Волыни. Следовательно, Польша вправе требовать от сегодняшней Украины не только извинений, но и компенсации. Радикальный украинский: в ходе национально-освободительной борьбы украинцы стихийно мстили тем, кто, непрошено пришли на их землю, вели себя там как завоеватели и не собирались с этой земли некуда идти. Следовательно — никаких извинений перед поляками.

Понятно, что в такой ситуации историческая истина должна лежать где-то посередине. Хотя до сих пор не найдено никаких постановлений ОУН или приказов УПА о массовом истреблении поляков, одновременное нападение на 100 польских сел в июле 1943-го свидетельствует, что за этим таки стоял определенный разработанный план и четкий приказ. В то же время обвинять в отдаче такого приказа руководителя ОУН Степана Бандеру едва ли справедливо — он в то время уже два года находился в немецком концлагере.

Поэтому, похоже, планы антипольских акций разрабатывались и осуществлялись именно на Волыни, и перекладывать ответственность за них, например, на тех бойцов УПА, которые героически и обреченно боролись против коммунистической диктатуры в карпатских подпольных местах, по крайней мере, некорректно. Ведь тогда украинцы имели бы основания переложить ответственность за своих жертв на всю АК — героическую формацию, которая занимает одно из центральных мест в польской системе национальной памяти.

Следовательно, самый естественный при таких обстоятельствах путь — действовать по испытанному принципу «прощаем и просим прощения». Оставить профессиональным историкам изучать все обстоятельства трагедии. Должным образом почтить память всех ее жертв. И в любом случае не проектировать прошлые исторические обиды на будущее двух народов.

Именно так десять лет назад была отмечена 60-я годовщина Волынской трагедии: совместным заявлением польского Сейма и украинской Верховной Рады и совместной декларацией президентов двух стран. На 65-летие трагедии президенты государств так же совместно почтили память ее жертв с обеих сторон. Однако в преддверие 70-летия польские правые (олицетворяемые партией «Право и справедливость») принципиально потребовали провозгласить события 1943 года геноцидом, а день 11 июля — «днем памяти мученичества кресов».

Это вызвало большую общественную дискуссию как в Польше, так и в Украине. Накануне голосования в сенате первый президент Украины Леонид Кравчук специально прилетел в Варшаву убеждать польских политиков, чтобы в принятых ими документах не было положений, которые могли бы подорвать последующий процесс украинско-польского взаимопонимания. В числе акций, направленных на то, чтобы найти взаимоприемлемый способ упоминания о жертвах и виновниках Волыни, был и Форум Украина-Польша, организованный Фундацией Стефана Батория 20 июня в Варшаве с участием ведущих интеллектуалов обеих сторон.

Предусматривалось и соответствующее участие политиков. В отличие от почтенного польского представительства (маршалок сената, президент Института национальной памяти, евродепутаты, депутаты сейма этого и предыдущих созывов), украинский политикум представляли: один депутат Верховной Рады от оппозиции, посол в Варшаве и несколько политтехнологов.

Слушать выступления поляков, которые представляли разные исторические подходы и политические силы, было очень поучительно. Из них было понятно, что при нынешних условиях общей «усталости от Украины» избежать обострения «волынской темы» в канун семидесятилетия трагедии было едва ли возможно. Причем эта «усталость» звучала не только у политиков.

Ведущий польский исследователь Волынских событий профессор Гжегож Мотыка (который за свою попытку объективного подхода сам становился ранее мишенью жестокой критики польских «правых», привыкших смотреть на трагедию через призму откровенно пропагандистской книги Семашко с ее подробными описаниями реальных и вымышленных «украинских зверств») не мог сдержать в голосе обиды на тех украинских историков, которые до сих пор считают резню поляков только проявлением стихийной мести волынских крестьян и до сих пор осмеливаются «глорифицировать» воинов УПА (хоть здесь же прибавил: позитивным моментом истории УПА является ее борьба против коммунистов).

Однако раздавались с польской стороны также другие голоса. Ведущий польский советолог профессор Анджей Новак (что никоим образом не принадлежит к левым) заметил: мы все живем в неспокойное время, когда «окончился конец истории», провозглашенный Фукуямой с крахом советской системы. Мир опять полнится разными противостояниями — и польско-украинская дискуссия о Волыни далеко не самая острая из них. Однако сегодня, обращаясь к событиям 1943 года, по мнению профессора Новака нужно, в первую очередь, помнить о том, что и украинцы, и поляки были жертвами двух преступных систем: нацистской и коммунистической.

Профессор Новак также откровенно отметил то, что при тогдашних исторических обстоятельствах поляки не всегда были исключительно жертвами. Но, если признать вину за трагедию местечка Едвабное (где поляки сами уничтожили своих вчерашних соседей-евреев) поляков заставила перспектива членства в ЕС, то заинтересованных в почтении памяти мирных украинских крестьян, погибших во время польских отплатных акций, в сегодняшней Европе очевидно не оказалось.

И за это — добавлю уже я — мы, украинцы, должны обижаться сами на себя. Ведь это мы терпим на своей земле политиков, которые вызывающе носят портреты «вождя всех народов» и еще более нагло устанавливают памятники Сталину, который виноват в мученической смерти многих миллионов украинцев. И когда мы позволяем так топтаться по своей памяти собственным последователям «дела Ленина-Сталина», то почему мы ожидаем, что эту память будут защищать прагматичные и обремененные собственными проблемами европейцы?

После речи профессора Новака поступило сообщение о том, что сенат таки проголосовал постановление по делу Волыни, где трагедия названа «этническими чистками с признаками геноцида». И выступление ведущего украинского полониста профессора Леонида Зашкильняка из Львова было в сущности эмоциональной реакцией на эту новость, попыткой подать альтернативное украинское виденье трагедии. Альтернативное не в смысле отрицания польских жертв и потребности почтения их памяти, а в понимании необходимости поставить Волынь в общий контекст Второй мировой войны и антиколониальной борьбы в середине ХХ века (с ее иногда весьма жестокими эксцессами).

Интересно, что президент Института национальной памяти Лукаш Каминский, который заменил на этом посту погибшего три года назад под Смоленском выдающегося польского историка Януша Куртыку, вызова Леонида Зашкильняка не принял. Хотя раньше пан Каминский отстаивал достаточно острый вариант польской реакции, здесь он говорил вещи вполне правильные — и совершенно общие. Зато известный польский политик и экономист Анджей Олеховский попробовал предостеречь коллег: по делу Волыни нужно остановиться и не принять, в конце концов, что-то такое, после чего польский политик уже не сможет протянуть руку украинскому политику.

Бывший президент и нынешний католический общественный деятель, президент Украинского Пен-центра Мирослав Маринович отметил: даже правду можно провозглашать по-разному. Можно с ненавистью, а можно с любовью и пониманием. И политики должны об этом помнить. А бывший депутат сейма Мирослав Чех предостерег: не стоит ли задуматься над тем, почему в критические моменты истории сторонников украинской независимости всегда объявляют «коллаборантами» и «фашистами»?

Маршал Сената, легендарный деятель оппозиции времен ПНР Богдан Борусевич присутствовал почти на протяжении всей дискуссии. Во время своего выступления пан Борусевич заметил: ничего страшного, что бы поставило под сомнение дальнейшие отношения украинцев и поляков, не случилось. Принят компромиссный документ, куда не вошли радикальные требования «Права и справедливости» (поэтому «ПИС» и голосовало против). Более того, в документе упомянута и несправедливая национальная политика межвоенной Польши, и польские ответные действия в 1943—1945 годах.

Но успокоил присутствующих Маршал Сената только отчасти. Выступая после него, я не мог не предостеречь: сегодня большая ответственность лежит именно на польских политиках. Ведь в условиях, когда на протяжении прошлых десяти лет каждая очередная годовщина Волынской трагедии сопровождалась все более острыми политическими заявлениями, именно политики должны позаботиться о том, чтобы какая-то очередная резолюция через пять или десять лет не содержала таких слов, из-за которых, как говорил Анджей Олеховский, польский политик уже не сможет подать руку украинскому коллеге.

А теперь об уроках Волыни для нас, украинцев (по крайней мере для тех из нас, для кого национальная память и национальное будущее не является чем-то абстрактным). Мы должны понять, что каждый имеет свою правду и что полякам (в частности и в силу того значения, которое они уделяют своей истории) Волынь будет болеть еще долго. Мы не должны драматизировать реакцию наших соседей и преувеличивать ее значение (сообщение о сенатском постановлении появилось на 6-й странице влиятельной «Gazety wyborczej» — а вот дискуссия относительно показа на польском телевидении скандального немецкого сериала, где польское подполье было показано недостаточно уважительно — на третьей).

В нашей реакции мы должны приспосабливаться к общепринятым европейским критериям и нормам (с этой точки зрения откровенно поспешное и антипольское заявление «Свободы», рассчитанное на ее радикального избирателя, выглядело крайне неудачно — и этой партии действительно следует серьезно задуматься над тем, как улучшить свой имидж в Европе). И, наконец, мы (как и поляки!) должны помнить: в сложной общей истории было много неоднозначных ситуаций, в которых все мы выступали в роли не только невинных жертв.

Поэтому мы должны еще раз искренне сказать «прощаем и просим прощения». А те, для кого такая молитва имеет вес, должны помолиться за души убиенных на Волыни в 1943 году поляков и украинцев.

И, в то же время, все мы должны помнить: виновников трагедии судят уже не представительские органы власти того или иного государства. Свой окончательный приговор им должна вынести История. И произойдет это только после того, когда с обеих сторон хотя бы немного приглушаться острые эмоции личных утрат.

Продолжение темы:

Плата за «адвокатские услуги»?