Гулливер в стране лилипутов
28 мая – день смерти Ивана Франко
Не люблю портреты. Но в своей комнате, где преимущественно пишу, есть скромный портрет, который десятилетиями переезжал со мной и семьей из съемных квартир в собственную. Этот, казалось бы, кусок дерева с изображением Ивана Франко выполняет для меня важную роль.
Все помним книгу Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера». Там великан оказывается на территории карликов. Можно рассматривать это как аллегорию о жизни Ивана Франко.
Франко, с моей точки зрения, был самым универсальным украинским писателем. Все, к чему прикасался царь Мидас, превращалось в золото. Все, за что брался Иван Франко, - стихи, поэмы, рассказы, повести и романы, пьесы, статьи (которые сейчас мы бы называли эссеистикой или научными исследованиями), получалось высокоталантливым и удивительно актуальным. Только - варварский парадокс! - вместо материального достатка (как дополнительного, понятного без обсуждений положения выдающегося писателя) даже в пожилые годы должен был, к примеру, часто вычитывать графоманские рукописи в товариществе имени Шевченко.
Вы представляете это жуткое равнодушие нашего общества (кроме немногих преданных прижизненных сторонников), когда его лучший Писатель живет на грани бедности? Чего может заслуживать такое общество на высоких метафизических Весах? ..
Слышали, но не слушали. Уважали, но в парламент выбирали других. Другие преподавали литературу во Львовском университете, хотя Франко носил в себе целые миры. А провинциальные имена многих университетских «приват-доцентов», вместе взятых, которые тогда там преподавали, утонули во мраке истории, словно их и не было ....
Другие, как, например, его современник француз Эмиль Золя, купались в читательской любви. И даже галичанин Богдан Лепкий, который, несмотря на несомненный талант, умел нравиться читателям, давать святочные стихи на первые страницы газет, быть сентиментальным и внешне внимательным в разговорах с крестьянами, был более популярным и широко читаемым в определенное время, нежели Иван Франко.
Но все в конце концов встало на свои места. Но какой ценой? Уже за годы независимости почти все политики (не только проукраинские) обращались к имени Франко. Особенно 27 августа: в его день рождения. Его именем назван областной центр, театры и учебные заведения. Казалось бы, что еще можно желать относительно увековечения памяти?
С одной стороны, жизнь Франко вошла в жизнь украинцев. Но есть еще одна малозаметная сторона... Действительно ли его книги читаются? Есть ли у нас по-настоящему талантливый фильм о его жизни?
...Невысокий, рыжеусый и часто излишне эмоциональный, он не имел лоска знаменитости, так как гении всегда немного угловаты. Представляю хотя бы десятисерийный фильм об Иване Франко. О провале с преподаванием во Львовском университете, о трагедии его личной жизни, смерти старшего сына, сложных отношениях с другими известными украинцами. Также в этом фильме было бы невозможно обойти тяжелое душевное состояние Франко в последнее десятилетие, ту жуткую трагедию, с которой он собственноручно боролся как Давид С Голиафом... Через весь фильм - надрывный и трудный поиск любви, без наполнения которой не мог писать. Совершал на этом пути болезненные ошибки. Он шел впереди своего времени - и дружеских преданных рук помощи от украинской общественности было негусто....
На него нападали и доморощенные галицкие «патриоты» или москвофилы. То Юлиан Романчук будет обвинять Франко из-за стен своего дома-дворца в отсутствии... патриотизма. То историк Антон Петрушевич с москвофильскими реверансами будет называть украинский язык «диалектом». Знаете, даже сегодня, когда я читаю ответ Франко, по коже проходит какое-то странное оцепенение от энергетики того стихотворения «Антошкові П» из сборника Semper tiro:
Зви се діалектом, зви жаргоном
Тую дошку, ту букову ложку,
А вона лунає відгомоном
В міліонах серць живих, Антошку!
Был прообразом идеальной Украины внутри вялой колонии.
Конечно, на жизненном пути Франко попадались люди, которые понимали и любили его. Конечно, эгоцентризм Мастера - это иной эгоцентризм, нежели хлебопашца или лавочника.
Его жизнь подтачивала и польская «любовь» (особенно после статьи «Поет зради» об Адаме Мицкевиче), но больше всего - наша окостенела национальная ограниченность. Умирал тяжело. Терзаемый собственными болезнями, болезнью жены, смертью старшего сына и непростой судьбой остальных детей, умирал одиноким величественным Моисеем, который вел свой народ на грани и за гранью собственных сил.
С другой стороны, где-то на небе 28 мая 1916 года засветились одновременно две звезды. Это были Марсовая звезда и звезда благовестия. Одна подавала его народу не мир, а меч, другая благословляла на победы. Ave, Regina!
