Гопник эпохи киберпанка
Если вы вдруг увидите парня в беспроводных наушниках, что едет по раздолбанному тротуару на моноколесе с заклеенным скотчем пластиковым ведром из-под селедки за крафтовым пивом в ближайший ларек-наливайку, украшенный неоном и QR-кодами, не удивляйтесь и не смейтесь – это так выглядит наша версия киберпанка. Если вы захотите прогуляться по городу, приглядываясь к тому, что написано на заборах и стенах, а потом сравните это с мемами в сети и попробуете найти структурную и функциональную разницу с тем, что писали и рисовали в городском пространстве 30-40 лет назад, выводы могут вас удивить...
В далеком сейчас 1994 с легкой руки американского писателя Гордона Генри-младшего в современную культуру вошел термин «светлые люди», который обозначал внешне простых и неприхотливых людей, живущих в хаотизированном и мифологизированном пространстве запутанных чужих нарративов, не теряющих положительного отношения к миру несмотря на сложные и иногда даже избыточно драматические жизненные обстоятельства. В конце концов, их непреодолимый позитив побеждает тяжелые обстоятельства и меняет их жизнь и мир.
Постепенно укореняясь в современной культуре, понятие «светлых людей» приобрело значение мема для обозначения постмодернистского трикстера, что легко скользит жизненными волнами, не напрягаясь, не концентрируясь на проблемах, относясь ко всему показательно положительно, пропагандируя универсальные ценности, среди которых основной считая ничем не ограниченную личную свободу.
В конце концов, развитие социальных коммуникаций привело к образованию отдельной субкультуры, которая массово воспроизводила образ «светлого человека», в частности, в нормативах поведения. Это была хипстерская субкультура. Она, с одной стороны, наследовала гепстерскую субкультуру сторонников бибопа 1940-х, с характерными для нее расслабленным отношением к жизни, показательным сарказмом и отвержением социальных табу и границ: как говорил один из лидеров тогдашних гепстеров, легендарный джазмен Кэб Келловей, «гепстер – это парень, у которого есть ответы на все вопросы и который понимает джайв».
В последние годы массовое распространение призывов «быть на позитиве», «мыслить позитивно», «бороться с ненавистью», «изменять мир заботой», привело не только к появлению ироничного мема «светлые человечки», который идентифицирует члена сообщества сторонников универсальных ценностей, который своей коммуникативной и поведенческой моделью пропагандирует критическое отношение ко всему вокруг, но одновременно - отказ от поиска рациональных решений в «слишком сложной» среде, предлагает сарказм и цинизм как коммуникативные инструменты, и в то же время практикует неудержимый пафос и копеечный драматизм, – но и обусловило изменение общественного дискурса, городских граффити и даже существенно повлияло на результаты выборов.
С другой стороны, можно сказать, что за двадцать лет XXI века, в контексте глобальных социальных трансформаций и дальнейшего развития социальных коммуникаций, эта субкультура претерпела значительные структурные и функциональные изменения, в том числе, под воздействиями локальных культурных и субкультурных традиций.
Похоже, в нашем случае стремительное распространение субкультуры «светлых человечков» привело не к воспроизведению субкультуры американских гепстеров 1940-х, а к переосмыслению в терминах присущего нашему обществу извода киберпанка хорошо знакомой нам субкультуры гопников 1930-40-х и 70-80-х.
Между гопниками и светлыми человечками намного больше общего, чем можно себе представить. Например, и те и другие склонны к проявлениям спонтанного и импульсивного поведения (в том числе, обусловленного невротизирующим влиянием современных коммуникационных средств). И те и другие склонны к проявлениям агрессии и нетерпимости к другим, тем, кто не разделяет их ценностей.
И те и другие склонны к публичному показательному использованию брутального коммуникативного инструментария: по уровню немотивированной матершинности хипстеры иногда могут дать фору гопникам. При этом в обоих случаях объяснение такого поведения одно и то же «а шо такое, мы не материмся, это мы так разговариваем».
И те и другие общаются готовыми клише (мемчиками), присущими определенному сообществу. Которые замыкают сообщество и образуют «social echo chamber», когда определенная группа повторяет только определенные тезисы и не слышит никаких других. Это одновременно порождает склонность к поиску простых ответов и агрессивное неприятие сложного дискурса: «не заморачивайся, будь проще» – говорили когда-то гопники, «не душни, че ты такой душный» – говорят современные светлые человечки, требуя упрощения объяснений до уровня мема.
И те и другие мелочно меркантильны, и поэтому считают всех вокруг такими же. Отсюда происходит массовое убеждение в том, что «все врут», «все имеет свою цену», отсутствие собственных убеждений и постоянная готовность изменить сторону, увлечение разнообразными конспирологическими теориями, в частности теми, которые объясняют «настоящие интересы сторон», «схемы», « договорняки»и прочее. Отсюда же отношение к любым политическим или идеологическим движениям и партиям как к субкультурам, а к социально-политическим событиям - как к «движам».
И те и другие верят в непобедимую силу и правоту толпы, и поэтому светлые человечки фетишизируют лайки в интернете и считают «лидерами мнений» того, кто громче и скандальнее кричит в соцсетях, собирая ситуативные толпы зрителей, а не того, кто способен хоть какую-то мысль хотя бы минимально адекватно и обоснованно сформулировать.
И те и другие предпочитают демонстративное коллективное поведение («понты»), поэтому светлые человечки любят социальные сети, особенно направленные на распространение визуального контента (внеконтекстных фото или бессмысленно короткого видео).
И те и другие презирают знания, но уважают поверхностную эрудицию и «смекалочку», – отсюда массовое увлечение википедизмом и бесконечными «лайвхаками».
Базовым принципом существования обеих групп является «не напрягаться». Но если гопники избегали и игнорировали источник напряжения («что ты меня грузишь?», «не топчи мне мозг», «не напрягай меня»), то светлые человечки придумали «cancel culture» как инструмент коллективного травли, запугивания и преследования (инструменты, тождественные тем, что используют классические гопники) на онлайн платформах с целью социального уничтожения тех, кто нарушает правило «не напрягать» – например, выходит за рамки сложных и волюнтаристски изменяемых правил коммуникации (в частности, «hate speech»). При этом следует отдельно отметить, что базовым социокультурным инструментом тут является культура стыда, что не должно быть характерным для сообществ, которые позиционируют себя как универсалистские.
Но при этом, классические гопники являются существенными партикуляристами. Их ценности предельно локальны, а инструменты основаны на защите своего пространства ( «ты кто такой, с какого района?», «за банду и двор стреляю в упор» и т.п.). Они легко и непринужденно генерируют ксенофобию и расизм, превращаясь в ультраправые группы. Но даже транслируя партикуляристские (даже ультраправые) ценности и образуя группы, основанные на доминировании и производстве насилия, они декларируют в качестве внутренних принципов равенство и братство своих членов, то есть принципы типично универсалистские. Итак, в определенном смысле гопников можно считать ультраправыми эгалитаристами.
В то же время, светлые человечки показательно декларируют ценности универсалистские (открытость миру, космополитичность, защита прав человека, приоритет личной свободы и т.п.). Но при этом, они открыто презирают всех, кто не относится к их сообществам, быстро создают замкнутые псевдо-элитарные группы, легко и непринужденно образуют локальные иерархии, направленные на коллективную травлю и проч. То есть, их можно считать ультралевыми элитариями.
И это антропологическое тождество партикуляристских (правых) эгалитаристов и универсалистских (левых) элитаристов могло бы удивить, если бы не было вполне логичным в историческом и социальном контексте.
Здесь надо сказать, что элитарность универсалистов не является новым явлением. Элитарные тенденции появились в универсалистском левом движении еще в начале ХХ века. И, пожалуй, именно они в конечном итоге привели к появлению корпоративистских государств, вроде СССР или КНР, для которых левая риторика оказалась не более чем удобным инструментом для построения системных механизмов насилия. Апогеем левого элитаризма, пожалуй, можно считать печально известную советскую партхозноменклатуру. И в этом контексте особенно интересным выглядит то, что многие ведущие деятели субкультуры светлых человечков являются выходцами именно из семей советской элиты, то есть эту модель поведения можно считать унаследованной.
Собственно, в распространении модели поведения некоего гопника эпохи киберпанка нет ничего удивительного для общества, традиционно склонного к воспроизводству иерархических социальных конструкций. Также можно предположить, что внутренние противоречия между универсалистскими декларациями и партикуляристскими практиками непременно похоронят эту субкультуру, особенно в условиях активной социальной кластеризации, вызванной кризисными трансформациями.
Вопрос в цене, которую общество заплатит за конъюнктурное господство этой субкультуры. Сегодня это массовое истерическое увлечение радикальными политическими популистами. А что будет завтра?
