Нравственность как пуля
Меня давно не удивляет национализм. Он, наряду с религией и патриотизмом, - одно из наиболее востребованных свойств человека, нуждающегося в том, чтобы найти опору в мире, который не представляется ему устойчивым. Национализм, в какой-то степени - есть символическое расширение тела, причем, не только в пространстве, но и во времени. Твое тело кончается, символическое тело продолжает пребывать (если не в веках, то все же).
Каждое из этих слов - есть троеточие, которым стыдливые издания заменяют ядреный русский мат. Все, что я сказал, может быть заменено на длинное ветвистое ругательство, которым я хотел бы сопроводить слово «национализм», но, как видите, этого не делаю. Но попытаюсь объяснить - почему. Это, конечно, бессмысленно. Хотя бессмысленно не только ругать национализм, бессмысленно пытаться подвергать его рациональной критике, выявляя неточности и натяжки в позиции националиста. Потому что национальное самосознание (как, впрочем, и политические убеждения) – не рациональны, а эмоциональны. Их не проймешь доводами, тем более что на ваши доводы у ваших оппонентов всегда найдутся свои. И никак не менее убедительные, по крайней мере, для националиста и его сторонников.
Наиболее важным аргументом в пользу национализма я полагаю одно замечание Ю. Сенокосова по поводу нежно почитаемого и мной Мераба Мамардашвили. Кажется, в каком-то интервью. А может быть, и в статье, не помню. Рассказывая о тех или иных остроумных и парадоксальных реакциях Мамардашвили на те или иные темы их совместных разговоров, Сенокосов с некоторым недоумением и, как мне показалось, разочарованием констатировал, что отчетливое и беспощадно отчетливое осмысление вызывало у Мамардашвили все. Все, за исключением отношений Грузии с Абхазией и прочими грузинскими меньшинствами. И здесь – точно не помню слов комментатора, но смысл примерно такой: здесь Мамардашвили рассуждал как обыкновенный упертый грузинский националист. Ему даже в голову не могло прийти, что правда в отношениях грузин и тех же абхазов не может быть иной, нежели отношения культуры и варварства, света и тени. Неточность перевода цитаты на язык памяти на моей совести.
То есть национализм (хочу я сказать) – не есть функция ума, самый умный может быть ограниченным националистом. Хотя может им и не быть. Я могу здесь привести все сто двадцать восемь своих аргументов, которые я приводил для безуспешной дискредитации национализма как такового раньше. Повторять не хочется, но не упомянуть о том, что сама нация – это фикция, воображаемое сообщество, по крайней мере, по мнению Бенедикта Андерсона, не могу. Но прекрасно понимаю, что и это ни на йоту не поколеблет убеждения ни одного националиста, ведь он уверен в естественности своих убеждений. Он может согласиться с тем, что не в состоянии привести самые убедительные доводы (человек слаб), но это ни в коей мере не снижает ценности самой идеи, самого чувства национальной принадлежности, которое столь важно для него. И других.
Я мог бы еще десятки страниц исписать узорами и реверансами в пользу непробиваемости национализма, но ведь я это говорю только по поводу. Повод же прост: в ответ на протесты палестинцев против открытия американского посольства в Иерусалиме, который палестинцы считают и своей столицей тоже, израильские солдаты – по приказу своего начальства - убили более пятидесяти и ранили более двух тысяч протестантов.
Не первый раз, не последний. Но скажу так: я обратил внимание на комментарии интеллигентных людей, как проживающих в Израиле, так и живущих в России, которые, конечно, увидели здесь то же, что и Мамардашвили – столкновение света и тени, культуры и варварства. Один комментарий показался мне наиболее сфокусированным. Дословно: «41 погибший - это слишком. Мне жалко не только оболваненных жителей сектора, но и наших мальчиков, вынужденных стрелять в эту безумную толпу».
Я шапочно знаю человека, это написавшего, но не привожу его имени, потому что у этого мнения имени нет, оно всеобъемлюще. Оно – общее место. Если бы не Мамардашвили, я бы, наверное, сказал, что советские люди – титульное для расизма сообщество. Мол, совка – нет, а советская ущербность – навеки. Но случай с Мамардашвили не позволяет обойтись столь очевидным упрощением. Это не означает, что советский и постсоветский человек – не расист, вне зависимости от того, где он живет: в России, Израиле, Америке или Европе. Почти наверняка – да, за ничтожным исключением.
Надо ли говорить, что этот расизм легко находит место в любой душе: и с антипутинской, и с диссидентской косточкой. Я работал во многих (если ни во всех) оппозиционных изданиях, почти все они сегодня запрещены Кремлем, но ни одно из них не было свободно от еврейского национализма, понимаемого как просто закон тяготения. Умные, симпатичные, порой отважные люди, но только дело доходило до Израиля, как они превращались в Мамардашвили. Вы чувствуете в моем упоминании об этом металл, ожесточение, ненависть? Легкое сожаление усталости, короткий скорбный кивок головой.
Причем, здесь дело не только в национальной солидарности. Израиль, практически в любых проявлениях его политики, в том числе при правом правительстве Нетаньяху, молчаливо поддерживается большинством либеральной интеллигенции в России. Это поведение по принципу хорошего тона, как бы по умолчанию: как иначе? Никакого заговора, это кажется естественным, особенно на фоне совсем недавней истории советского антисемитизма, на фоне культурной близости с еврейским государством и культурной дистанции от проблем абсолютно чужих и чуждых палестинцев-мусульман.
Кстати, не знаю ни одного заявления (может, я пропустил) ни одной видной российской правозащитной организации не то, что с осуждением, с острожной критикой политики правого Израиля. В то время как американские и европейские правозащитные организации, причем самые известные, в равной степени осуждают имперскую политику Путина и правую политику Нетаньяху.
Есть о чем подумать. Может быть, это проявление латентного европейского антисемитизма? Но подавляющее большинство американских евреев (из сторонников демократов – почти все) - не сторонники правого правительства Нетаньяху, критикуют его за жестокое подавление палестинских протестов, за отказ от идеи «двух государств для двух народов», ну, а по поводу того, что оборачивается кровью, нечего и говорить. А так как последнее кровавое представление было дано по поводу (как часто бывает) необдуманного решения Трампа, то можно только представить, какой скандал разразится буквально в ближайшие дни.
Для советских-российских евреев – это бином Ньютона. Как можно вставать на сторону варваров-фанатиков, которые, как безумные, лезут на израильские автоматы, дабы бросить тень на миролюбивую израильскую политику? Неужели непонятно, что эта невменяемая толпа сбита с толку опытными агитаторами, которые только и хотят, чтобы найти повод для очередного залпа проклятий по поводу еврейского государства? А если нашим бывшим (да и не бывшим) соотечественникам предложить найти ответ, почему американские евреи и шире – либералы – так самоубийственно слепы, ответят тремя словами: антисемиты, леваки. И – главное - полезные идиоты.
Хорошие аргументы, проверенные временем. Только не надо их повторять, если судьба забросит вас в Америку в поисках работы в том или ином университете. Однажды скажете про варваров и форпост европейской цивилизации на Ближнем Востоке и можно не тратить деньги на бумагу для резюме. Практически вся университетская и прочая интеллектуальная американская элита стоит на либеральных убеждениях и достаточно ригористична в их отстаивании. Ссылки на советскую отрыжку не сработают.
Я ведь не о морали, правильно? И не о разных толкованиях истории, о том, кто имеет больше прав на землю отцов? Только о нравах, о традициях, которые кажутся естественными в разных культурах (с точностью до наоборот).
На полях, чисто факультативно могу предположить, что, с моей точки зрения, является противоядием (конечно, относительным) против национализма, в том числе в одной из его версий – израильского расизма. Мой неверный опыт подсказывает мне, что существует три варианта, при которых тот или иной человек способен, по крайней мере, рефлексировать по поводу своего национального упоения, а то и сомневаться в его лучезарности. Все три не являются стопроцентным антидотом, но положительные результаты применения есть. Христианство (особенно полезное для богоизбраного народа), выбор между правым (консервативным) и левым (социальным) комплексом убеждений в пользу последнего. Ну и политические взгляды: среди демократов националистов почему-то на несколько порядков меньше, чем среди республиканцев (если говорить об Америке). Правые всех стран – близнецы-братья.
Есть еще одно мнемоническое правило: национализму противостоит и искренний интерес к актуальному искусству. Последнее звучит, конечно, особенно смешно, но, как ни странно, работает. Твердолобых националистов среди почитателей актуального искусства меньше, чем в какой-либо другой группе. (Но Эзра Паунд? но Гамсун? но черт в ступе? – возразит мне продвинутый оппонент).
Я почти доволен. Я обошелся без языка ненависти (а этот язык мне родной, как язык осин). Что еще сказать? Что «бедных наших мальчиков», которые были вынуждены стрелять в безумную толпу фанатиков – с большой вероятностью не пустят в ЕС, как путинских крымнашистов. То есть, может, и пустят, но с возможностью ареста и суда за пролитую кровь. Если, конечно, идентифицируют. Представляете, в этом безбожном ЕС нет разницы - пролита ли кровь жертвы исламского террора или израильской военщины. Военщины? Это о самой мирной и культурной армии мира? О ней. Нет для закона ни эллина, ни иудея, одно лишь звездное небо над головой и нравственный закон, слепой, как пуля.
