Під ярмом більшовицької Орди

(Закінчення. Початок «День», № 219-220)

Ми переходимо до моторошних, страхітливих записів у щоденнику Нестора Білоуса. Навіть зараз, вісім десятиліть потому, читати ці рядки нестерпно важко. Український народ — наше селянство, національна інтелігенція — свідомо, системно, заздалегідь продумано (сподіваємось, що саме до цього висновку підводить прочитання нотаток Н. Білоуса), про жодну «стихійність» або «несподіваність» говорити не випадає, піддали нелюдській, садистській тортурі — тортурі, а потім і страті — голодом. Мета — зламати, раз і назавжди, людей — носіїв живого, незламного національного духу — і серед селян, і серед інтелігентів. Знищити їх фізично — голодом, кулями, Соловками, Сибіром, а тих, хто вижив, — навіки зламати морально. Йшлося і про геноцид нашої нації (вбити максимум тих, хто вважає себе українцями, а не «радянськими людьми», і про придушення — через Голодомор — Української Ідеї, що було для Сталіна не менш важливим, і, зрештою, про винищення селян-власників.

Це — зовні, для Історії, яка веде свій облік, обраховуючи століттями — нібито вдалося. Мільйони українців було страчено Голодом. Сталін переміг? І постгеноцидне суспільство, «основи» якого було закладено 80 років тому (знову осмислюємо спадщину Джеймса Мейса), непереборне? Лише оцей, 2014 рік, можливо — віримо, що це так і є, інакше на час чекає чергове рабство в «оновленій» обгортці — зламав постгеноцидну суспільну практику, і, головне, релікти постгеноцидної свідомості. Скажімо чіткіше і правдивіше: змив їх кров’ю. Наших Героїв. Чи остаточно змив?

А ось український селянин Нестор Білоус писав свій звіт до Історії (і до нас, сущих) в інших часових вимірах, ніж вона, Історія, застосовує — писав щоденно. І про смертельний зашморг, що, попри шалений, але тоді безсилий, опір, правляча кремлівська Орда (та її багатомільйонні, вільні або невільні, сатрапи в Україні — це теж правда) затягувала, методично й роками, на шиї наших сільських трударів — писав точно, спокійно, докладно. Писав день за днем. Вчитаймось в ці рядки. Прагнімо збагнути масштаб трагедії — адже село Леб’яже на Чугуївщині, де жив Н. Білоус, не було серед тих, хто найжахливішим чином потерпіли від Голоду — інші села вимерли геть... Зберігаємо стиль та орфографію автора.

«01. 01. 1932. Тепло и ишел дождь из 1-го на 2-е требовали в штаб нашу всю улицу и меня перваго стал спрашивать бригадир Балабай везеш хлеб а я отвечаю что хлеба нету тогда он меня арестовал и отправил из десятским в сельсовет а там тоже представитель Р. И. Ка тоже самое давай хлеб».

«02. 01. 1932. Призывал Балабай меня у штаб и опять давай хлеб а то все равно продадим имущество и тебя посодим как середняка невыполнившего хлебо-заготовку, а я ему отвечаю разве и то середняцкое хозяйство что даже не имеет плуга и бороны а он отвечает все равно бедняк и середняк, а хлеб давай.

А у меня сегодня осталось муки пуда 2 1/2 или 3 та кукурузы в колосках мешка два а больше нет никакого зерна и теперь я не знаю что будет дальше, а у многих крестьян уже совсем нету и куска хлеба а у Харькове хлеб печеный стоил 2 рубля 50 к. Теперь уже 4 рубля».

«02. 01. 1932. Вечером опять призывали в штаб и опять говорит Балабай вези хлеб ты срывщик плана хлебо-заготовки иди и вези без никаких разговоров».

«07. 01. 1932. Рождество в этот праздник раньшие годы приготовляли селяне хорошие обеды, холодное жаркое белые пироги из рисом и начинкой пиво водка. Словом было из чиво готовить  потому что 3/4 села резали свиней к празднику. А в этом году во всех даже и борщ был постный за исключением тех у ково конина была то ели мясо хотя конское. А у меня тоже был борщ постный».

«15. 02. 1932. Работаю в Совхозе на опытном а дома аресты и суды раскулаченных судют на разные сроки от 2х и до 8ми лет».

«27. 02. 1932. Ездил за хлебом и потом воротился из ст. Заосколье потому что билетов нельзя было купить люди по 5 дней ожидают билетов» (Зауважимо: кінець зими 1932 року, а селяни вже практично заблоковані, відрізані від міст! — І. С.).

«26. 05. 1932. Все время гонют сеять но сеять нечим. Селяне какой и дома то хоронятся что бы не видел председатель а то как ково увидит, там и арестовует».

«19. 06. 1932. Цена на хлеб 80 рублей пуд муки ржаной масло коровье 9-10 руб. фунт, молоко 1/4  ведра казенного 350  и 4 рубля. Много людей пухлых от недоедания так что страшно на тех людей и смотреть».

«02. 08. 1932. План хлебо-заготовки на Лебяжьевский сельсовет 42 тысячи которых мы не всилах выполнить опять останемся и на этот год голодные да еще дужче чем в прошлом году, молоть теперь только из довідкой от сельсовета, с 1го VIII, и только по 30 фунтов на едока а на базаре в Чугуеве муки и печеного хлеба уже не увидишь потому что милиция отберает (а хто дав вказівки міліції? То була «місцева самодіяльність» або наказ вищого політичного керівництва? От і доказ геноцидного злочину. — І. С.). Лошадь средняя 800 рублей корова 1200 рублей коза 300-350 руб. пчеляной мед 7 рублей кило, в этом году очень много меду».

«20-21-26. IХ. 1932. Газета Шляхом Ленина от 26/IХ-32 г., выдавництво Печенежского Рай Исполкома что в селе Печенегах за покражу кукурузы в Артели Зірка г-ми Коротю Петра и Коротю Васыля выездна Сесия Областного суда присудила расстрелять а Барышпольця Юхыма Юхымовича молодого учителя 18 лет на 10 годов из выселением за пределы Украины и из конфискацией его имущества» («Закон про 5 колосків» у дії... — І. С.)

«14. ХI. 1932. Началась хлебо-заготовка, и началась продажа имущества тех крестьян которым доведен план хлебо-заг. до двору продали Горгуля Самойла и Золотаря Филимона погода стоить солнечная и морозная».

«07. 12. 1932. Все время идет хлебо-заготовка, отдают под суд от 5ти и до 3х годов их хат выгоняют хлеб до 1 фунта забирают словом отдай весь хлеб а сам из детьми оставайся на голодную смерть».

«01. 01. 1933. Поступаю работать на Эсхар на постройку подстанции и работаю до 19 числа, а 19го увольняют за невыполнение хлебо-заготовки 1 центнера и 80 килограмм».

«22. 01. 1933. Приезжаю домой из Эсхара а 21/I-33 г. приходил милиционер за мной и хотел арестовать по распоряжению Г. П. У.».

«23. 01. 1933. Я уезжаю в Харьков и поступаю работать на с.-базе Харьковского мясокомбината по 73 рубля 92 копейки на месяц, обед стоить 80 к. из 2х блюд ужин 40 коп. из 1го блюда.

А в деревне совсем жить нельзя хлеба нету люди пухнуть с голоду, ходют как тени голодные на базаре купить хлеба стоит буханка 5 фун. 25 рублей».

«Февраль 1933 года. Хлеб в Харькове буханка 5 фун. 30 рублей стакан пшена 3 рубля, стакан муки 2 р. 50 коп. квасоли 3 рубля, сахар был по церабкоопах и Хаторгах 14 рублей кило а теперь нету негде совсем а разное барахло на базаре стало дешево потому что оно некому не нужно только каждый и продает на кусок хлеба».

«Март 1933 года. Открыли у Харькове по Харторгах хлебну продажу по коммерческим ценам то коло каждого магазина очереди людей от тысячи и до трех тысяч человек и стоят по целым суткам в очереди.

А в селе план до двору на весенний посев лес тоже навоз возить в поле и разные другие одбутки, налоги тоже мясо-заготовка тоже, а на почве голода из погребов выбирают все что попало бураки капусту картошку коров воруют словом тянут, что только можно и что попало. Дуплинат Герасим зарезал своего собаку и съел».

«29. 03. 1933. Я приехал из Харькова и думаю уже больше не ехать потому что за месяц и на рубашку не заработаеш, жалованье в месяц 73 руб. 92 коп., а за завтрак в среднем рубль обед 80 коп. и ужин 40 коп. так что все жалованье идет на харчи».

«29. 03. 1933. А дома люди ходют попалю и роют оставшие бураки в земли и тем кормлются а они мерзлые никуда не годные а их надо людям кушать. Дуплината Василия сын годов 20ти пошол за бураками да там и умер».

«31. 03. 1933. В Бутенка Трофима Конд. на огороде подобрали Кихача Василя и отправили в больницу тоже умирает с голоду».

«02. 04. 1933. Люди едят из подсолнуха серцевину сушут и толкуть и потом мешают из бураками и из половой и пекут коржи».

«08. 04. 1933. Люди мрут с голоду всех возрастов а в особенности дети очень мрут в некоторых семействах вымерли все малые дети от грудных и годов до 10ти».

«16. 04. 1933. Пасха. Я был на работе в артели скородили а на селе людей и не видать, раньше было веселились люди качели гармони игры все возможные а сегодня везде уныние и голод. Калыхочь Пилип забрал в яру мясо дохлой лошади перелитое карболкой и понес домой».

«17. 04. 1933. На сегодняшний день хоронить 11 душ умерших от голода».

«30. 04. 1933. Идут частые дожди и холодно посев производится очень слабо потому что зерна нету лошадей тоже нету а если у ково и есть лошадь то все равно она очень слабая так что и в бороне не выхаживает дня. Так что в этом году еще больше будет недосеву. А люди знай мрут так что в одну яму кладут душ по 6 потому что некому могилы копать. 27/IV умер Бутенко Николай Федорович молодой парень 22 лет настоящий гвардеец большого роста красивый и пришлось умереть голодной смертью лиш потому что сельсовет не дал ему справки как сыну розкуркуленого отца а без справки негде на работу не принимают а весной когда он уже совсем ослаб тогда и работа была но он не мог работать и пришлось ему умереть голодной смертью» (А цей «порядок», згідно з яким без довідки з сільради — цікаво, хто, як й кому її видавав! — людина була приречена на голодну смерть, цей порядок теж був впроваджений владою, причому вищою владою. Хіба не свідчення того, що Голодомор був свідомо організований? — І. С.).

«13. 05. 1933 (в цей день застрелився Микола Хвильовий. — І. С.). Из 8/V началась теплая погода всходят все посевы, бураки и рассаду едят жучки и блохи надо дождя но нету. Колгоспы знай сеют наверно до Петрова дня. Люди знай мрут из голоду. 12/V умерла Черная Параска актевистка кандидат партии как людей продавали за невыполнение хлебо-заготовки так она вечером на радощах в школе танцовала а теперь издохла из голоду как собака».

«20. 05. 1933. Ежедневно мрут люди из голоду. Сельсоветом назначена санитарная комиссия для уборки трупов и похорон их потому что хоронить тех людей некому так теперь сельсовет выгоняет людей и роют большую яму душ на 10 и тогда зарывают. Много людей взрослых и детей как посмотришь так это живые мертвецы».

«31. 05. 1933. Дожди идут все время уже две недели и большие очень полоть уже надо край но невозможно. А люди мрут своим чередом» (ось саме через ці останні слова — «своим чередом» — йде мороз по шкірі... Голодомор ставав буденністю, це, поза сумнівом, найстрашніше. — І. С.).

«10. 06. 1933. Люди умирают голодной смертью как-то по станциях жел. дор. В Харькове на поле и некто не убирает. На пример Костенко Николай умер около Таганки уже целый месяц и некто не убрал трупа а каждый день мимо ездят командиры Красной армии. И нет некому что труп уже разложился что нельзя мимо идти».

«28. 06. 1933. Дожди все время идут очень большие день и ночь, так что все остается невыполоно а люди знай мрут голодной смертью».

«09. 07. 1933. Уже начинают срезать колосья жита и готовить кушать. И уже осудили 3 души за колосья и дали по 6 лет и по 8 годов лишения прав с высылкой в далекие табора».

«15. 07. 1933. Умерла Мамаша в 11 часов вечера на 68 году жизни умерла по случаю недоедания».

«16. 07. 1933. Разрешено косить жито у кого спелое. Охраняют красно-армейцы чтобы не срезали колосья а кого поймают так приводют в сельсовет».

«22. 07. 1933. Косовица началась частично молоть без довидки сельсовета не дают не колхозам не единоличникам».

«27. 07. 1933. Жнива начались полным ходом но дожди мешают а сельсовет индувалов (індивідуалів. — І. С.) гонит косить но как людям ехать когда люди голодные и не дают молоть и у многих отобрали ступы говорят вези хлебо.-загот. тогда дадут смолоть 16 кгр. на душу а я когда косил траву то ели лягушок, на вкус хорошее мясо белое и на вкус как рыба».

«29. 07. 1933. У нас на кирпичном заводе хлеба нету варют на завтрак жито а на обед борщ и жито с молоком и на ужин тоже жито. Словом кормит с/власть крестьян хуже нежели когда-то кормили люди свиней».

«16. 08. 1933. Из рассказов очевидцев работавших на Полтавщине по уборке хлеба что там люди так вымерли, что в деревне нет ни одной живой души и у многих хатах вся семья лежит умерша трупы разложились и некому убирать».

***

Нестор Білоус не загинув у роки Голодомору, хоч потім, як ми вже згадували, йому довелося пройти усі кола сталінського пекла. Його щоденник — це суворе, грізне, біблійної сили попередження нам, живим (попри те, а може якраз завдяки тому, що в цих рядках постійно бринять нотки вимушеної констатації жахливих фактів, їх «байдужої» реєстрації: «А люди знай мруть...»): ось що буває — і буде надалі — з переможеним, уярмленим народом (хоч українці опирались Сатані), який не зміг відстояти свою свободу, повірив, бодай на крихту, варварській Орді, котра готова на все, на будь-який злочин, аби зламати волю нації, вбити її дух, позбавити її майбутнього...