Взгляд учителя
Моя Школа. Обычная средняя во всех смыслах школа со всеми советскими рудиментами и новыми суровыми реалиями выживания тех, кто ещё вчера был хотя бы уверен в дне завтрашнем. Неказистом, небогатом, порой даже убогом, но стабильном будущем.
В 90-е учителя понемногу начали осваиваться с действительностью и отрекаться от былых сказок про порой сомнительную мораль. Мораль, которая сочетала в себе вроде бы благие понятия, которые при этом уживались с незыблемыми установками призванными сделать вас винтиками Системы. Набираясь знаний, вы принимали пилюлю безволия, где за вас давно всё определено. И вот теперь исчезла Система, исчез навязанный мир «стабильности». То что вы несли ученикам оказалось ложью, а вы, преподаватели, искренними невольными лжецами с такими же благими намерениями. Теперь вам самим пришлось осваивать экстерном банальные, но необходимые правила выживания.
Кто-то тогда бросил преподавание и пошёл на рынок (если повезло). Кто-то беспомощно собирал абрикосы у себя во дворе и продавал их возле остановки, отворачиваясь от проходящих мимо учеников. Кто-то освоился брать, а то и вымогать взятки.
Время шло и школа менялась. Оставались всё-таки те учителя, которые для меня теперь кажутся сказочными персонажами, почти вымышленными, со своими идеалами и искренностью. Многие из них научили меня не столько своим наукам, сколько научили учиться. А это самое главное на том этапе формирования личности и способностей. Некоторые даже своим поведением, своей любовью к предмету «заразили» меня тягой к науке, укрепили меня в творческом поиске.
В школе уже после того как я покинул её стены появились специализированные классы. При мне в 10-м классе пришёл новый директор с прогрессивными идеями, который не стеснялся приходить к нам, старшеклассникам, и беседовать без «наезда», но «по душам». Потом появились компьютеры, которые на моём веку были лишь в фантазиях. Говорить об этом можно много. Сейчас я знаю одно – того директора больше нет в живых. В расцвете сил и лет его съел рак.
Но оставались стены моей школы, к которым я уже студентом и после периодически приходил, вспоминая не только первые азы обучения, но и первую любовь, первую страсть, первую боль, первое счастье. Там и воздух был особым. Мягким. И даже серая осень согревалась старенькими лампами. Да разве не так было у всех?
Очень хорошо помню своих учителей и не хочу никого обидеть, выделяя кого-то пофамильно. Да и не в те времена, и не в той стране живём, чтобы разбрасываться ФИО людей, которые всё ещё там… В нашем личном юношеском романтическом прошлом при нашем общем суровом настоящем.
Однако вспомню своего преподавателя, который с особым трепетом относился к ученикам и тем самым лишь прививал к своему предмету любовь. Главная его особенность была в том, что он был крайне честен. Соврать при нём было немыслимо. Да и не нужно. Ученик никогда не боялся, что за оплошность наступит расплата. Было бы просто стыдно затем не выучить всё заново и не исправить ошибку. Это и есть талант педагога. Не загонять, а наставлять.
У него была больная мать. Жил он на зарплату учителя 90-х при инфляции тех же самых 90-х. Всегда одевался с иголочки, но очень скромно. Был предельно опрятен, доброжелателен и интеллигентен. Да, он был именно тем настоящим советским интеллигентом со своим кодексом чести и возможно даже наивностью. Мне довелось его встречать и позже, когда он мог бы меня и позабыть. Но не забывал. Он не менялся. Всё также интересовался каждым своим учеником (даже бывшими), ходил по квартирам родителей, если с ребёнком была проблема, участвовал в жизни класса. Бывают же люди, которых не портит ни время, ни ситуации, ни условия! - подумал тогда я. А он стоял со своим дипломатом, как всегда в шляпе, и пламенел от того что может донести мысль, поделиться, высказаться и поинтересоваться. Он – этнический россиянин, сын военного – всегда говорил мне ещё со школы, что в Украине должен быть лишь один государственный язык. Украинский! Он всегда поддерживал независимость Украины и всегда настаивал на том, что наша страна должна возродиться и стать настоящим, полноценным государством. Он был демократичен, но его убеждения были в этом плане незыблемыми. И казалось, что он готов был терпеть материальные неурядицы ради свободы, ради того чтобы его дети (мы для него и были его детьми) жили не по казарменным принципам, а по принципам прогрессивного мышления. Его взгляд заряжал этой верой. Он был искренен.
Летом 2014-го года у меня был «выпускной». Так я называю своё последнее реальное прощание со школой, а не то формальное в далёком 1998-м. Ночь, звёзды, я сидел в темноте на резиновых полукругах шин на спортивной площадке. По ним мы регулярно прыгали на уроках физкультуры. Мне ещё не верилось, что фраза «прощай, школа!» имеет совсем не то содержание и не те оттенки, которые принято воспринимать при «последнем звонке». И звук колокольчика в руках девочки, которую старшеклассник несёт на «линейке» - это на самом деле колокол. Порой грозящий… Но никто никогда не мог бы не то что поверить, даже подумать об этом.
Рядом был захваченный военкомат и воинская часть. Там уже ходили вооружённые бородачи. Те, которые «освободители». Долго оставаться там было излишне. Я прошёлся в последний раз по дороге от школы до дома, которую запомнил с того времени как меня мама впервые водила в неведомую обитель знаний. Эта дорога мне запомнилась тусклым фонарём с мелькающими в его луче снежинками, трупом девушки, которая выпала с пятого этажа и пожилой женщиной в окне с кошками, которым не было числа. Она, седовласая и улыбающаяся, всегда здоровалась с нами, а мама всё показывала мне кошек на руках у той женщины после «тяжелого» дня подготовительной группы, когда мы возвращались домой. Теперь я опять возвращался со школы домой в темноте летней ночи по той же дороге.
В 2014-м недалеко от этого места мне доведётся увидеть труп уже другой девушки... А женщины с кошками, конечно же, уже давно не было в живых. Её окна были давно наглухо запечатаны какими-то простынями. Но здесь и сейчас об этом писать неуместно. Хорошо помню то, что тогда мне приснился очень атмосферный сон, как из детства - тот самый тусклый фонарь, хлопья снега и ночь, ночь, ночь...
В Киеве я как-то решил поиздеваться над собой расчесав раны ностальгии. Зашёл на страничку в социальных сетях своей школы.
Мракобесие среди родных стен - иначе это назвать невозможно. Живые, но бездушные куклы с наигранной мимикой, маленькие марионетки в пилотках, российские учебники, безумные представления в военных формах и ощущение какой-то безропотности и беспомощности. А ещё – подавленного и тщательно скрываемого страха. Бездна неведения и тупик капкана, из которого не выбраться, особенно, если тебе уже ввели инъекцию пропаганды. Так клонируют будущих (и порой уже настоящих) винтиков, почти готовых машин убийств, которые оправдают любой свой поступок «высшей» целью, верящих в «республики», в «бандеровцев», во всё что угодно, что питает их эмоциями. И главное, живущих ненавистью ради ненависти – неизбежное следствие личностного опустошения и примитивизма.
А вместе с ними как беспомощный солдатик стоял мой учитель с опущенной головой и опустошенным взглядом…
Валентин ТОРБА, «День»
