Изредка я склонен к ностальгии. Довольно часто упрям.  Чем и подпортил своей лучшей половине предпоследнее воскресенье июня. Так ей и надо. Решила, видите ли, пройтись  в День молодежи по Андреевскому спуску. Тоже мне, молодежь... 

Но по порядку.

Лет шесть назад Андреевский спуск стал напоминать мне диод. Для тех, кто не знает, поясню: имеет два полюса и одностороннюю проводимость. То есть в одну сторону пропускает, а в другую — нет. Верхний полюс Андреевского обозначился матрешками, обмундированием несуществующей армии и обилием интуристов. Нижний — домиком Булгакова и кафе «Под липой». Идти сверху — просто. Особенно если удалось набрать ускорение в гастрономе на углу Владимирской и Большой Житомирской. В те благословенные времена мы с супругой брали старт в этом гастрономе (иногда, правда, в «Кобзе»), крейсером рассекали мутные воды интуристов и матрешек и попадали в спокойное течение Андреевского. Силе всемирного тяготения способствовали притяжение липы и Булгакова. Силу всемирного тяготения смиряли художники, их картины, галереи, звук наших шагов, кафе «Эллада»... Законы Ньютона конфузились. Относительность времени и пространства затопляла собой мир, заставляя покачнуться дома, меняя ход хронометров и песочных часов, пробуждая шестые и седьмые чувства.

Или во времена еще более архаичные: мы с товарищем, еще студенты (!), доказывали относительность антиалкогольных законов Горбачева с помощью продавца «Под липой», явственно напоминавшего Воланда. И поднимались потом на смотровую площадку у «Замка Ричарда», смотрели на Город и видели, что Земля круглая, мир бесконечен, музыка вечна...

Совсем не то — в обратном направлении. Редкая влюбленная парочка добредала до матрешек снизу. Мой мудрый Город предлагал лазейку: аллею, ведущую на Владимирскую горку. А там фуникулер, Владимир, лавочки... В общем, сами все понимаете.

И вот в воскресенье я, старый упрямец, потащил лучшую из женщин по Андреевскому спуску СНИЗУ!

Что та лазейка перегорожена железным занавесом, я вспомнил уже, когда мы добрались до Боричева тока. Минутной растерянностью воспользовалась молодежь в лице раскрасневшейся парочки, которая попросила нас налить им вина (а как они догада-лись?). Пришлось отказать. Парочка вернулась в свою тусовку, и тусовка встревоженно зашевелилась. Поэтому керамику, стоявшую там рядом, рассмотреть не удалось. Шаг мы замедлили уже около закрытых «Гончаров». То, что они были закрыты, — досадно. То, что закрыта «Роксолана», — нет. Когда-то мы заходили туда любоваться цветами. Они уже тогда были нам не по карману, но как красиво... Ну а теперь, с нашим лицом, в «Роксолану»... Брр... Подумать страшно. Или вот в это кафе, на которое так странно смотрит Булгаков... Нет-нет, и не уговаривайте меня! «Под липой» и только «Под липой» мы можем набраться сил, чтобы дойти до матрешек. В кафе нам подозрительно сладко улыбнулись и сказали: «Присаживайтесь». И внутренний голос мне сказал, что этого делать не следует. Внутренний голос мне сказал: «Посмотри меню». Я посмотрел. Буфетчица, понимая, что проиграла, сказала безнадежно: «Присаживайтесь...»

Но я уже посмотрел меню.

Клянусь, что когда-то, когда-то мы с женой могли выпить по чашечке кофе с 50 граммами коньяка и заесть их пирожными. И даже когда наша зарвавшаяся дочь требовала лимонад и взбитые сливки с курагой, она их получала. Клянусь, что мы с товарищем, во главе с похожим на Воланда типом, отменяли Горбачевские указы. Клянусь, что еще этой весной мы пили здесь один кофе на двоих, заедали бутербродом с сыром и наша наглая дочь все-таки получала свой спрайт и пирожное (то, что у нас вино было с собой, ей знать вовсе не обязательно).

Но теперь это кафе даже не называется «Под липой». Липу я предлагаю срубить.

Я уже писал, что бываю упрям. Иногда до степени самодурства.

Я повел жену в то кафе, на которое так странно смотрит Булгаков. Мне сказали: «Присаживайтесь». Это здесь-то! Под прозрачной пластмассовой крышей! За стол, который стоит на искусственной траве! Я твердо ответил: «Меню!» Посмотрели бы вы, как у бедной девушки забегали глазки! Мы вышли не оглядываясь. По правую руку остался очередной железный занавес. Там, за ним, была поляна с настоящей травой, на которой в былые дни хипующая молодежь сидела кружком и пела (подумать только!) «Битлз» и «Машину времени». В железном занавесе была калитка, которую занимала стойка и несколько пластмассовых столиков. Видимо, пропуском к натуральной траве служил «хот-дог». Слева было еще одно полупрозрачное заведение. «Присаживайтесь», — вкрадчиво. Вот оно, ключевое слово! Пароль. Но я уже знаю правильный отзыв: «Ме-ню!» Не обращая внимания на явное смятение юной буфетчицы, я действительно стал изучать меню.

И нашел!

«Семга жаренная с грибами — 13 грн. 50 коп».

Теперь вам ясно, почему так странно смотрит на кафе напротив Булгаков?

«Ах, вы вернулись? — сказал Воланд. — Ну, конечно, тогда здание сгорело дотла».

Нет, Мастер, мы не вернулись. Мы не зашли в «Бит бюргер» («Бит бюргер» — на Андреевском!), не поднялись на смотровую площадку, не стали примерять модные штаны в валютном магазине напротив Андреевской церкви, не повернули голов в сторону матрешек. Вот только площадь Богдана Хмельницкого...

То, что Богдана окружили цепями, в общем-то, понятно... Воссоединитель...

А вот то, что квадратный метр мостовой на площади примерно соответствует месячной зарплате участкового врача...

Но, во-первых, это отдельная тема. А, во-вторых, я знаю универсальный отзыв: «Меню!» Или в данном случае «Смета!». Прошу предъявить!

Думаю, что у кого-то забегают глазки.

Вино мы выпили уже в верхнем городе.