На станции «Мироновка»

На улице мороз рождественский и рельсы аж звенят — у-у-у-у!

Ветер не стихает, сыплет в вагонные щели колючий, как песок, снег.

Пассажиры дули ртом в замерзшие руки, топали ногами, прижимаясь плотно друг к другу. У всех желание одно: встретить завтрашний Рождественский праздник в своем доме, а не в вагоне вот это страдать. В углу, согнувшись, сидела неподвижно осунувшаяся женщина; лицо у нее понемногу вспухать стало.

— Откуда, тетенька, едете? — спросил кто-то в фуфайке потрепанной.

— Из Воронежской области...

— И там голод?!

— Трудно и там, но люди там, слава Богу, не мрут.

— По чем там платят за хлеб?

Женщина рассказала, что хлеб она не покупала: где же ей взять денег? В колхозе платят трудоднями, а трудодни — что орехи-свистухи... Распродала одевку — и вот выменяла четыре буханки. Жалеет, что не удалось раздобыть пятую, ведь деток у нее пятеро; едва живые...

В конце концов поезд прибыл на станцию «Мироновка».

С грохотом открылись двери, и в вагон вскочило трое «энкаведистов». Их распознали по голубым картузам с красными ободками. Одеты в серые шинели, а из-под них торчали кобуры с наганами.

— Развязать узлы! — скомандовали. — Проверять будем...   Выхватывали у пассажиров из рук вещи, вытрясали до ниточки. Подскочили к женщине:

— Спекулянтка! За нами следовать.

Женщина отчаянно уцепилась за узел обеими руками:

— Не отдам!

— Отдашь как миленькая...

Люди испуганно молчали, но кто-то более смелый отозвался:

— Она не спекулянтка. У нее детей пятеро голодает...

— Кто там еще защищать надумал — предъявить документы!

Женщину поволокли через вагон. На перроне она упала наземь и умоляла на коленях отпустить, но ее тянули дальше по снегу в свое отделение.

Отправление поезда почему-то задерживалось аж на полчаса. Грузчики набирали уголь для отопления вагонов, водолеи наполняли баки с водой, а пассажиры с нетерпением высматривали женщину, ведь она совсем невиновна... Наконец видят, что идет качаясь. Без узла; приблизилась к вагону и стала как вкопанная.

— Где твой узел, женщина? — спрашивают.

А что она людям скажет, если узел забрали, еще и акт составили «энкаведисты». Судить, сказали, будут...

Поезд резко, решительно загрохотал колесами — отправлялся.

— Садись скорее в вагон! — звали пассажиры несчастную женщину, но женщина словно не слышала их. Стояла занемевшая и вдруг запричитала: «Ой, что же теперь и дела-а-а-ать... Ой, кто же теперь даст моим ласточкам куша-а-а-ать...»? Кричала очень, заламывая руки. В последний раз глянула на заметенную снегом даль и, сложив на груди руки, кинулась на смертельно холодный жгучий рельс.

...Тело незнакомой пассажирки три дня лежало возле рельсов. «Энкаведистам» и милиции было не до нее; посторонние люди с ужасом обходили тело. Только на четвертый день, в полночь, труп вкинули в тележку, наполненную умершими людьми; отвезли в большую общую яму на городском кладбище.