Украинский Паганини

Прошли концерты памяти маэстро. Большую их часть сыграли музыканты ансамбля «Киевские солисты», который создал Богодар Антонович. В вечерах принимала участие и Мирослава. Кстати, немало акций организовали энтузиасты-меломаны из разных уголков Украины. Первый Национальный телеканал представил сорокаминутный фильм о Богодаре Которовиче, сценаристом которого выступила Татьяна Жицкая. Авторы картины общались со многими людьми, пересмотрели все существующие архивные видео, некоторые материалы использованы из семейного архива. Телевизионщики даже разыскали приятеля Богодара Антоновича, с которым Которович в школьные годы ходил в селе Жабка по грибы, когда на каникулы приезжал к своему деду. Богодар Антонович был одним из основателей современной украинской скрипичной школы. В 2010 году в Луганске основан Детский конкурс им. Б. Которовича. На заседании комиссии по чествованию памяти маэстро, которое прошло летом, шла речь о том, чтобы создать серьезный международный конкурс скрипачей его имени во Львове. Такое предложение сделал Игорь Пилатюк. Кстати, во Львове уже существует Всеукраинский конкурс скрипачей, которому собираются присвоить международный статус. Была идея создать книгу воспоминаний о Которовиче. Академией искусств, при поддержке Министерства культуры, объявлен конкурс на создание надгробия на могиле выдающегося музыканта. «Укрпочта» выпустила конверт к 70-летию скрипача и дирижера Богодара Которовича. На концертах Мирослава пропагандирует диск «Фердинанд», причем это последняя прижизненная запись, где ее отец выступает в неожиданном амплуа — не только как дирижер, но и как актер, чтец. Которович читает сказку... Как признается скрипачка, этот диск — ее оберег. О виртуозе на сцене, секретах его мастерства и просто об отце — наш разговор с Мирославой Которович.

«ЕСЛИ ТЫ ИГРАЕШЬ У КРЕМЕРА, ТО МОЖЕШЬ ИГРАТЬ И У НАС»

— Интересно, а в детстве отец читал тебе сказки?

— В том и дело, что не особенно-то и читал... Он очень редко бывал дома. Возможно, именно поэтому личность отца очень ярко запечатлелась в моей памяти. Занималась мною преимущественно мама, но то время, которое со мной проводил папа, было чрезвычайно качественным.

— Богодар Антонович и дома оставался артистом?

— Конечно! Такая уж натура... Преподавал он тоже артистически. Ему не нужно было заниматься со студентом часами. Он мог провести яркий, фееричный урок — и ученик загорался, начинал играть на несколько голов выше!

— С тобой он занимался музыкой в детстве?

— Он отдал меня на воспитание к своему очень педантичному и талантливому в педагогике ученику Петру Бондасу и был спокоен. У детей, как правило, авторитет родителей под вопросом. В профессиональных моментах они склонны прислушиваться к мнению чужих людей. Когда же я наконец узнала, что Петр Зиновьевич — мой фаворит — ученик папы, была даже несколько разочарована: «Как? Он твой ученик?! Значит, ты все-таки главный?!» Однако я всегда знала, что папа — король скрипки, что он самый лучший!

— В какой момент началось ваше настоящее сотрудничество?

— Как-то раз, когда я уже играла у Гидона Кремера, отец, в присущей ему шутливой манере, сказал: «Если ты играешь у Кремера, то можешь играть и у нас». И принял меня на работу в ансамбль «Киевские солисты». Это был 2000 год. Тогда, фактически, и началось наше сотрудничество. До того я показывала ему уже готовые произведения, и он делал такие замечания, после которых музыка начинала «блистать», в ней проявлялся характер.

— Возможно, педагогическая рутина в какой-то момент просто стала Богодару Антоновичу неинтересной?

— Думаю, что да. Когда он только начинал свою педагогическую карьеру, занимался со студентами по 11 часов в день! С 9 утра до позднего вечера все у папы было расписано. А сам играл ночью. Представляешь, я спала и все это слышала!

КРАСНЫЙ КАРАНДАШ И СКРИПАЧ БЕЗ СОБСТВЕННОЙ СКРИПКИ

— Как занимался Которович, была ли у него собственная метода?

— Когда нужно было в короткий срок подготовиться к выступлению, для него значимым становился красный карандаш. Им он делал в нотах разные пометки, это ему очень помогало сосредоточиться. Бывало, что для какого-то произведения не хватало времени, тогда шутил: «Ну что, позанимаюсь на концерте». Он был исполнителем такого уровня, что полностью мог сконцентрироваться прямо на концерте. И всегда это было блестяще, совершенно.

— У Богодара Антоновича были близкие друзья среди скрипачей, коллег?

— Он очень уважал своего учителя Юрия Исаевича Янкелевича. Я отчетливо помню: всю жизнь в футляре папочки был его портрет. Эта фотография стояла на своем месте с тех пор, как он закончил консерваторию, и до последних дней жизни. Учителя вскоре не стало, но отец всю жизнь относился к Янкелевичу с большим уважением и даже преклонением. Кстати, футляр для музыканта — это святое, «лицо» и отображение внутреннего мира художника. Для кого-то это маленькая часовенка с иконами, для другого — семейный альбом, а у кого-то личная фотосессия — «я на концертах», «я с выдающимися людьми»... А что касается друзей, то ближайшим для отца был скрипач Александр Татаринцев, заведующий отделением в Тернопольском музыкальном училище. Сейчас он «главный хранитель» размышлений отца. Они могли часами разговаривать о музыке. В армии Александр Иванович служил вместе с Евгением Федоровичем Станковичем (этот композитор был одним из очень их близких товарищей).

— Сколько у Богодара Антоновича было концертных инструментов? Он часто их менял?

— Собственной скрипки у него не было вообще. Точнее, когда-то была студенческая скрипка, но он подарил ее брату Олегу. Потом играл на инструменте из государственной коллекции. (Богодар Которович — единственный скрипач в мире, удостоенный чести дважды играть на концертах на легендарной скрипке «Cannone» Никколо Паганини за пределами Италии. — Ю.Б.)

— Когда твои родители расстались, что-то изменилось в общении с отцом? Как ты пережила этот непростой момент?

— Развод родителей стал для меня настоящим крахом убеждений в том, что семья — это тыл и защита! Мне тогда исполнилось 18 лет. Было сложно, очень сложно... Папа на определенное время поехал в Австралию (работал преподавателем Консерватории Сиднея), мы вообще не общались и отдалились. Но когда я выходила замуж, даже не могла представить, что сделаю это без благословения обоих родителей. Собственно, именно тогда обратилась к отцу — и стена рухнула, я опять имела два крыла. Мы сблизились еще с большей силой! Подобные ситуации укрепили меня как личность. Есть два варианта выхода из страданий: или человек озлобляется и сдается (для меня это, фактически, тождественные вещи), обвиняет других в своих невзгодах, или воспринимает испытание как шанс для того, чтобы найти себя. В тот момент я подсознательно выбрала второй путь, приняла позицию папы, потому что любила его... Отец ушел из жизни, для меня это большая трагедия, но я его помню и люблю.

«АНСАМБЛЬ НАЧИНАЛСЯ С ДРУЖЕСКОГО МУЗИЦИРОВАНИЯ»

— Ты помнишь, как создавался ансамбль «Киевские солисты»?

— «Киевские солисты» — детище Которовича. Ансамбль начинался с дружеского музицирования — без какого-то официального статуса и без зарплат. Коллектив объединила идея сотворчества — сначала в нем вместе с папой играли Олег Крыса, Богдан Крыса, Олег Которович, Виталий Мальцев, Анатолий Венжега. На тот момент (1984 г.) отец был, фактически, первым, кто возвратил музыку на летнюю киевскую эстраду Мариинского парка (Центрального парка культуры и отдыха). Назывались эти концерты «Ночные серенады», потому что начинались в девять вечера. Я тогда была совсем маленькой, но мне казалось, что аплодисменты адресованы и мне также! Впоследствии, при поддержке академика Николая Жулинского, «Киевские солисты» получили официальный статус и помещение при Государственном управлении делами. Достаточно долго, когда отец был первой скрипкой «Киевских солистов», ансамбль работал без дирижера.

«ГЕНИАЛЬНОСТЬ, БОЖЬЯ ОТМЕТИНА — ЭТО НЕ ШТАМПОВКА!»

— Что изменилось, когда Богодар Антонович стал дирижером ансамбля? Он легко переключился на дирижирование?

— Когда папа стал дирижером, репертуар ансамбля несколько изменился. Он говорил: «Вы играете, а я руковожу воздухом». Ничего подобного! Мне кажется, что на тот момент ему стало мало только скрипки, его энергия и потенциал требовали большего.

Он дирижировал не столько «техникой дирижирования», сколько своими интеллектом, ощущением музыки. Гениальность, Божья отметина — это не штамповка! Талант всегда особый и неповторимый. Отец был неповторимым дирижером! Его образное мышление, энергичность, живое восприятие музыки творили чудо из «Киевских солистов». Мы все вместе жили на сцене! Впоследствии папа вдохновил меня на музыкально-театральные эксперименты. Первый проект назывался «Сотворение», потом были «Ступени», «Ожерелье из детских грез» и др. Идея «Сотворения» — сотворение мира с чистого листа, путь творческой личности, а вместе с тем — история знакомства, влюбленности и дальнейшей жизни пары.

— Как в последние годы складывается твое сотрудничество с ансамблем?

— После того как не стало отца, «Киевские солисты», обезглавленные и осиротевшие, начали искать свой собственный творческий путь. Вначале было очень трудно, потому что Богодар Которович для коллектива — это не только идеи, гений и талант, но и опека, железная стена. Считаю, что двухгодичное сотрудничество «Киевских солистов» с Дмитрием Логвиным было интересным, плодотворным. Очень важно, когда сотворчество и творчество вообще выше должностей. То, что Владимир Сиренко сейчас главный дирижер ансамбля, — вполне естественно. Он был для отца родным человеком, очень часто выступал вместе с ним и всегда относился к нему с огромным уважением. Для Владимира Федоровича память о папе, его установках — прежде всего. Он пытается сохранить дух Которовича в ансамбле. Свою творческую карьеру я нераздельно связываю с «Киевскими солистами». Однако в последнее время у меня много выступлений с разными симфоническими оркестрами. Для скрипача это еще одна ступень, достаточно ответственная. Одно дело — быть солисткой камерного оркестра, совсем другое — выступление с симфоническим оркестром. Сейчас очень интенсивно занимаюсь, выучила много новых произведений. На год, который заканчивается, у меня был сформирован скелет концертов, который постепенно оброс дополнительными выступлениями с совсем другими программами. Отказываться невозможно, потому что раз откажешься — во второй раз не пригласят! Нужно тянуть лямку... Уверена, что мы развиваемся только тогда, когда делаем что-то «через не могу». Именно по такому принципу я прожила 2011 год.