Доктрина... нападения

Недавно стало известно, что до декабря 2015 года Кабинет министров Украины должен разработать вместе с ЕС новую редакцию Военной доктрины, а также программу развития армии и ВПК. Доктрина будет разрабатываться в условиях, когда уже определены союзники и противники Украины, глобальные соперники — США и Россия. Вот почему исключительный интерес для нас имеют их военные доктрины.

Еще до официального обнародования, которое состоялось после подписания документа Президентом РФ, новая военная доктрина России стала предметом многочисленных комментариев европейских политиков, журналистов, экспертов. Наиболее приметными были комментарии относительно пункта, предусматривающего превентивное применение ядерного оружия. Имеется в виду документ, который не был одобрен в окончательном варианте. Фактически «ядерный» параграф, по мнению многих комментаторов, превратился в угрозу «по умалчиванию».

• Для того, чтобы понять направления, методы и инструменты оборонной политики, зафиксированные в документе, надо понять сущность военных опасностей и угроз, предстающих перед Россией как их видят геополитические стратеги Кремля. В документе, в частности, констатируется, что при послаблении идеологической конфронтации, снижении уровня экономического, политического и военного влияния определенных государств и союзов растет влияние сверхпотуг и наблюдается их стремление к тотальному доминированию. При этом отмечается многополярность и глобализация многих процессов. За такими обобщениями прочитываются опасения, что влияние США и Китая на мировую политику и стратегическую ситуацию во многих регионах планеты будет только усиливаться. Вот почему особое внимание обращается на опасности и угрозы национальным интересам России, которые исходят не в последнюю очередь от так называемой неурегулированности многих региональных конфликтов и тенденции к их силовому решению за пределами правового поля. Прежде всего имеются в виду регионы, граничащие с Российской Федерацией. Считается, что имеющаяся система международной безопасности и ее международно-правовые механизмы не обеспечивают безопасности всех государств. Есть достаточно оснований утверждать, что речь идет прежде всего о Кавказском регионе в целом, в том числе о проблеме Нагорного Карабаха. В конфликте вокруг этой территории, которая де-юре принадлежит Азербайджану, со всей очевидностью проявляется разнонаправленность интересов НАТО и России. Дело в том, что культурно-историческое родство Азербайджана и Турции (страны — члена Альянса) предопределяет тесные, особые взаимоотношения стран между собой. Оно делает возможным естественное влияние Турции на бывшую советскую республику. Вполне вероятно, что в будущем такое влияние может привести к втягиванию Азербайджана в орбиту военных программ его южной соседки, а следовательно стать партнером США как лидера Альянса в ходе реализации стратегических интересов НАТО.

• Надо принять во внимание, что Азербайджан до сих пор имеет стратегические запасы энергоносителей, а акватория Каспийского моря рассматривается как зона резервных ресурсов нефти в будущем. Это со всей очевидностью предопределяет заинтересованность России в консервировании конфликта вокруг Нагорного Карабаха, объясняет сложное геополитическое маневрирование Кремля в этом регионе. Любая односторонняя поддержка то ли Армении, то ли Азербайджана могла бы привести сначала к международно-правовым коллизиям, а впоследствии повлечь серьезный конфликт с трудно прогнозируемыми последствиями в регионе, граничащем с акваторией Черного моря. Это можно хорошо понять из пункта восьмого (ІІ) третьей части Военной Доктрины Российской Федерации. Ее военные стратеги считают признаком подготовки Североатлантического Альянса к вероятным региональным конфликтам стремление НАТО придать своему силовому потенциалу глобальные функции, в том числе приблизить военную инфраструктуру НАТО к границам РФ за счет расширения блока. Учитывая это обстоятельство, надо констатировать, что предотвращение результативного сотрудничества Украины с НАТО является приоритетной целью для России, что со всей убедительностью засвидетельствовала война 2014 года.

В попытке сохранить баланс сил ведущих актеров или изменить его в свою пользу важную роль играет соревнование в научно-технической сфере, что непосредственно связано не только с интеллектуальным потенциалом стран, но и с их экономической возможностью. В этом смысле борьба вокруг размещения ПРО указывает на серьезные проблемы России, связанные с потребностью обеспечить вышеупомянутый баланс сил. А это, в свою очередь, ставит под сомнение действенность и эффективность главного козыря России в международных делах, а именно действенность ее ядерного потенциала.

В какой же мере военная политика Российской Федерации (положение изложенные в разделе ІІІ) отвечает опасностям и угрозам? Вполне понятно и прогнозируемо, что среди приоритетов этой политики находится поддержка стратегической стабильности и потенциала ядерного сдерживания на достаточном уровне (см. положение в), пункт 19, раздел ІІІ). Ведь ядерные силы РФ — это главный фактор, обеспечивающий России статус одного из ведущих игроков в международной политике. Вместе с тем есть ряд положений, которые можно считать определенными новациями. Например, расширение круга государств-партнеров и развитие сотрудничества с ними на основе общих интересов в сфере укрепления международной безопасности. Вполне очевидно, что поиски новых зон стратегического партнерства между Москвой и Пекином следует считать попыткой именно такого расширения.

• Особое место в военной политике РФ занимает тема ПРО. И это не случайно. Повышенная дипломатическая активность РФ в этом направлении может объясняться попыткой через международно-правовые механизмы каким-то образом уравновесить стратегические инициативы США, что базируется, очевидно, на научно-технических преимуществах этой страны.

Достаточно большую обеспокоенность международного сообщества вызвала новация Военной Доктрины, связанная с темой защиты граждан Российской Федерации за ее пределами. Двусмысленность новаций не вызывает сомнений в том, что защита граждан РФ от вооруженного нападения на них можно интерпретировать как повод к военному вторжению в суверенную страну. Тем более что такое «нападение» полностью может быть подготовлено в результате предварительно спланированных операций спецслужб в зависимости от развития стратегической ситуации в зонах, которые Россия считает зонами своих национальных интересов. Оккупация Крыма, война на Донбассе — это выразительное свидетельство «гибкого» применения положения «о защите граждан Российской Федерации за ее пределами». Более того, это положение приобрело едва ли не гротескное пропагандистское значение, когда Путин заявил о намерении взять под защиту всех, кто отождествляет себя с ценностями так называемого «русского мира».

• Для того, чтобы лучше понимать стратегические приоритеты России, изложенные в Военной Доктрине, надо хорошо осознать стратегию ее главного конкурента и потенциального соперника на мировой арене — США. Концептуальным сосредоточием новейшей военной стратегии США следует считать так называемую революцию в военных делах, связанную с политикой «Трансформации» Дональда Рамсфельда, министра обороны США с 2001 по 2006 годы. Эта трансформация предусматривает нагромождение военных возможностей страны и интеграцию разных родов войск, создание вооруженных сил, достаточных для того, чтобы действовать решительно еще до того, как в процессе развертывания наземных операций будет трудно что-то изменить. Считается, что такие силы смогут действовать адекватно в пределах широкого спектра ситуаций. В частности, остановить агрессию и предотвратить применение оружия массового поражения. Новым принципиальным аспектом провозглашенной, по инициативе Рамсфельда, политики «революции в военных делах» является стратегия действия без союзников. Этот поворот продиктован целым рядом проблем, вызванных трениями между Вашингтоном и некоторыми союзническими столицами, необходимостью компенсировать нехватку доверия в отношениях с альянсами, членами которых являются США.

• Вполне понятно, что сегодня США со своим военным и экономическим потенциалом остается главным глобальным актером. Речь идет о возможности США проводить защиту своих национальных интересов во всех регионах мира без потерь для своей экономики и без угроз перспективам собственного экономического развития. Более того, военная активность США на многих направлениях как раз и является залогом и эффективным инструментом достижения не только своей экономической стабильности и жизнеспособности, но и жизнеспособности мировой экономики. Об этом, в частности, говорится в преамбуле к основному документу Министерства обороны США, который называется — «Сохранение глобального лидерства США: приоритеты для обороны ХХІ столетия».

• Главное место в концепции занимает Ближний Восток и Европа. Реализация стратегических интересов США в регионе Ближнего Востока, в соответствии с Военной Доктриной, не может не рассматриваться в тесной связи с направлениями военной политики США в Европе. Во-первых, безопасность нефтеносных территорий арабских стран — это в значительной мере безопасность европейских союзников Соединенных Штатов, даже при некоторых расхождениях между экономическими интересами ЕС и Америки. Изменение условий снабжения нефти из этого региона в результате вероятного заострения ситуации может повлечь далекоидущие геополитические последствия. И среди них — вероятное усиление зависимости в результате изменения «ценовой конъюнктуры» стран Западной Европы от России. Это хорошо видно на примере отношения России, США и стран ЕС к Сирийскому конфликту. В Сирии фактически разворачивается борьба за изменение всей стратегической ситуации на Ближнем Востоке. В частности, потеря Россией сирийского побережья как гарантированного прибежища для кораблей ВМФ Российской Федерации будет означать окончательную потерю возможности осуществлять самостоятельную эффективную политику в средиземноморском регионе. Потеря средиземноморского рычага для России — это потеря одной из ключевых позиций южного фланга. В этой связи для России могут возникнуть значительные осложнения для реализации своих интересов в регионе Черного моря. Разумеется, это касается и попытки установить полный контроль над Украиной и Грузией.

• В этом контексте являются крайне красноречивыми военно-стратегические интересы США в Европе. Как лидер Североатлантического сообщества Америка нацелена на поддержку силы и жизнеспособности НАТО, крайне необходимого для безопасности Европы и не только. По мнению авторов Военной доктрины, большинство европейских стран являются в известной мере производителями безопасности, чем потребителями ее. То есть европейские страны являются влиятельными актерами международной политики. Движение в этом направлении создало стратегическую возможность переориентировать американские военные инвестиции, что предусматривает перенесение фокуса с сегодняшних конфликтов на вероятные конфликты будущего. При этом отмечается необходимость и в дальнейшем поддерживать 5 статью Вашингтонского договора и способствовать усилению возможности и взаимодействию партнеров в процессе проведения коалиционных операций. Это означает и сотрудничество с союзниками ради разумной обороны, которая является условием адекватной реакции на вызовы ХХІ века, начало котрого можно охарактеризовать наступлением епохи, обозначенной нехваткой ресурсов.

• Развитие партнерства в разных регионах мира прежде всего подчинено необходимости перебросить часть расходов и ответственности США на другие страны ради укрепления собственного глобального лидерства. В этом также заключается сущность концепта — разумная оборона. Следовательно США, несмотря на дискуссию вокруг идеи многополярного мира с присущими ей элементами пропагандистского самовнушения, во всех отношениях пока еще остаются своего рода дирижером и распорядителем современной системы международных отношений.

В разделе «Первоочередные миссии вооруженных сил США» даже не скрывается необходимость «ограждать территории и население и способствовать переходу к стабильному управлению в течение непродолжительного периода». Глобальная защита национальных интересов США недвусмысленно подтверждается и намерением и возможностью осуществлять широкомасштабные операции в одном регионе и устранение препятствий путем нанесения неприемлемого ущерба вероятному агрессору в другом.

• Военные Доктрины России и США в этом смысле определяют главную линию противостояния, связанную со стремлением в одном случае (США) сохранить, а в другом — возобновить потерянный статус, усилить региональные влияния и укрепить глобальное лидерство. Можно констатировать, что в определенном смысле завершился важный этап постбиполярного развития международных отношений. Существенными характеристиками этого периода были угрозы перерастания региональных европейских конфликтов в широкомасштабное вооруженное противостояние. Сегодня ввиду войны в Украине такие угрозы уже перешли в стадию реализации.

• Сравнивая Военные Доктрины России и США, можно сделать такие выводы. Прежде всего бросается в глаза определенная асимметричность отдельных положений. Так, скажем, если США заявляет о намерении совершенствовать системы космических вооружений, Россия декларирует свое стремление всячески сдерживать этот процесс. США провозглашает планы относительно последующего укрепления НАТО, в том числе и за счет расширения Альянса. Российская Федерация вместе с тем нацелена на противодействие такому расширению. Зато в Стратегической Концепции США страны-союзники и страны, которые являются объектом геополитических интересов, называются открыто. Здесь дают о себе знать и две культурно-исторические традиции. Первую можно определить условно как византийскую, вторую — как западную, рационалистическую. Нелишне обратить внимание, что Военная Доктрина РФ по стилистике очень близка к государственным документам периода холодной войны, в которых пропаганда и дипломатическая казуистика часто подменяли собой сущность документа. Военная доктрина в значительной мере содержит ряд «ритуальных» деклараций, присущих традиционным пропагандистским моделям. Примечательно, что она существенно отличается от риторики глав российского военно-промышленного комплекса, стратегов генерального штаба и руководителей спецслужб. Так, скажем, из уст Николая Патрушева неоднократно звучали заявления относительно применения первыми ядерного оружия, задач превентивных ядерных ударов для отражения «обычной агрессии» даже в ходе локальных войн. Новая военная доктрина не содержит соответствующее положение, что объясняется наличием двух документов — открытого, публичного, и закрытого, секретного. Как выглядит секретный вариант Военной доктрины, неизвестно. Но вместе с тем известно о существовании документа под названием «Принципы государственной политики ядерного сдерживания до 2020 года», одобренного еще Президентом Медведевым.

Частичную реализацию военной доктрины Российской Федерации мы видим в ходе войны последней против Украины. Фактически мы являемся свидетелями того, как Россия пытается существенно изменить баланс силы, сложившийся в результате окончания холодной войны. Нынешняя война РФ против Украины, в свою очередь, должна неминуемо привести и к пересмотру стратегических концепций ведущими игроками мировой политики.

Вера ВОВК, старший научный сотрудник Государственного учреждения «Институт всемирной истории» НАН Украины. Имеет научное звание старшего научного сотрудника по специальности «Политические проблемы международных систем и глобального развития», выпускник Программы Фулбрайта, автор статей в журналах «Політична думка», «Сучасність», «Критика» и др. Соавтор изданий The Political Analysis of Postcommunism (Texas A&M University Press) «США и мир ХХІ века» (K.,2013).