Что ели и пили во времена нашего детства-2

(Продолжение. Начало см. «День» №№ 91-92, 25-26 мая 2018 г.)

На рубеже 1950—1960-х по категории «Питание» наша семья, жившая в городе Александрия на Кировоградщине, урбанизировалась досрочно: чуть ли не все продукты мы начали покупать, не производя ничего собственного. Какую-то часть продуктов получали от родственников из села, но это все-таки была лишь часть.

ПЛЮС «АРБУЗОНИЗАЦИЯ» ВСЕЙ СЕМЬИ

До 1961 года нас обеспечивали полностью из Песчаного Брода (там жили наши дед Павел и баба Мария Тримбачи и тетя Галина) медом и арбузами. Они держали пасеки, и мед был собственного производства. А арбузы — колхозные. В те времена тамошний колхоз имени Кирова был специализированным: семенным. То есть он должен был выполнять государственный заказ на снабжение семенного материала. Все выращенные арбузы нужно было съесть, но при условии возвращения семян в колхоз.

Таким образом, ежегодно в начале сентября торжественно открывались ворота и въезжала большая грузовая машина, доверху заполненная арбузами. Мы закатывали их под кровати, столы и стулья. И ели, ели... — утром, в обед и вечером. Семечки не выбрасывали, а просушивали и отправляли назад в Песчаный Брод. Почки, почки прочищались тем самым — то, чего в настоящее время, кажется, не делает никто. А если и делает, то какими-то безумными химикатами, которые больше вредят.

Относительно овощной продукции — она заготовлялась осенью, на зиму. Те, у кого не было подсобных хозяйств, но были погреба, объединялись на предприятиях в ассоциации, которые снаряжали грузовую машину в богатые картофелем полесские области. Скупали картофель в тамошних селах у населения, привозили в Александрию, делили и засыпали в погреба.

Помидоры, огурцы и капусту поставляли местные колхозы. В конце августа или в начале сентября бабушка одалживала у соседей тележку, и мы ехали под вечер на рынок. Сам рынок был уже закрыт, но часам к пяти-шести приезжали колхозные машины с помидорами, огурцами или капустой, которые тут же продавали ящиками. Загрузив свою тележку мы тянули ее домой, и бабушка начинала колдовать над бочкой.

У нас было три бочки: для помидоров самая большая, немного поменьше для капусты и самая маленькая для огурцов. На лето те кадки вытягивались из погреба наверх и наполнялись водой, чтобы не рассыхались. Позже появилась еще одна — туда закладывалась икра, полученная из «синих» баклажан. Икра почему-то была серой. Люди еще квасили яблоки, арбузы и всякую всячину, но в нашей семье такой традиции не было.

Не было тогда никаких разносолов, но описанным только что способом обеспечивался витаминный фундамент семьи. Сейчас известно, что якобы есть всего, были бы деньги, однако этот фундамент нередко трещит по всем швам.

ХЛЕБ И К ХЛЕБУ

Хлеб был продуктом более-менее стандартизированным, потому первые самостоятельные детские походы в магазин были именно за хлебом. Его тогда пекли в пекарнях. Технологии еще не позволяли пекарям выпекать одинаковые по весу буханки, и хлеб в магазинах или хлебных ларьках взвешивали и резали. Часто для того, чтобы получился килограмм, добавляли небольшой кусочек или же «довесок». Нам, детям, это нравилось, потому что «довесок» можно было по пути домой съесть, не испортив буханку.

Хлеб был двух сортов. Один называли серым, и он действительно  имел сероватый цвет. Серый стоил 17 копеек за килограмм. Белый — 16 копеек. Правда, этот хлеб тоже был не совсем белым. «Блондинистый» стоил 20 копеек, но покупали мы его редко. Да и не только мы.

В селах тогда еще пекли хлеб сами, и был тот пшеничный хлеб на удивление белым. Уже живя в Киеве, мы с удивлением узнали, что украинским называют черный хлеб. Это почему вдруг?

Но вернемся к александрийскому хлебу. Спустя некоторое время, ситуация кардинально изменилась. В городе построили хлебозавод. И выпекались на нем стандартные буханки весом 1 кг. Их уже не взвешивали. Самыми популярными были «кирпичики» по 16 коп.

Следующим шагом в нашем детском освоении магазинов были походы за молоком. Молоко — тоже продукт, который в магазине не выберешь. Пришел и покупай то, что есть и когда есть. Впрочем, особых перебоев со снабжением молока не было. О фасовке, в начале 1960-х, речь еще не шла. Привозили в магазин бидоны, а покупатель приходил со своим бидончиком (чаще говорили «бетончик») на 3, 4 или 5 литров, и продавец литровым черпаком на длинной ручке наливал ему молоко. Бидончики бизнес-класса были эмалированными, а у нас был эконом-класс — алюминиевый.

В то же время со строительством многоэтажных домов появлялись и новые магазины. В одном из них молоко и разливали по-новому. Бидон относился под прилавок и в него вставлялся шланг. А на прилавке на стояке висел специальный стеклянный резервуар, в который из бидона насосом закачивался литр молока. В резервуаре был поплавок и при достижении метки «1 литр», насос выключался. Затем продавец открывал вентиль, и молоко из резервуара выливалось в бидончик покупателя. Такая себе малая механизация.

ПИСТОЛЕТ ИЗ «СЕТКИ»

В дальнейшем круг детских покупательских полномочий все расширялся. Нас посылали в магазины за солью, сахаром, макаронными изделиями, маслом, чаем и тому подобное. Муку нам не доверяли. На муку нужно было «смотреть», поэтому в основном мама или бабушка покупали ее сами. Это касалось и масла, на которое тоже нужно было «смотреть». Исключением был 1964 год, когда при тотальном дефиците за всеми продуктами выстаивали по несколько часов длиннющие очереди. Тогда брали все, что «давали», не очень перебирая по качеству.

Фасовка товаров практически полностью отсутствовала, за исключением спичек (между прочим, спички и соль, по-видимому, единственные товары, которые во времена социализма не попадали в категорию дефицита). Все взвешивалось и заворачивалось в бумагу. Покупатель, как правило, платил и за вес бумаги, которую продавцы клали на весы.

Таким образом все купленное заворачивалось в бумагу, или насыпалось в кульки, сделанные из бумаги, и складывалось в «сетки», другое название «авоськи». Именно в такую «сетку» герой «Бриллиантовой руки» Семен Семенович Горбунков (эту роль играл Юрий Никулин) прятал пистолет. Сетка — точная и смешная деталь тогдашнего быта: все прозрачно, не спрячешься от пристального глаза коллектива.

А затем произошло чудо. Появились пакеты. Их называли и целлофановыми, и полиэтиленовыми, а какими они были на самом деле, и не скажешь теперь. Пакеты не выбрасывали. Их стирали и использовали повторно, до полного износа. Часто даже зашивали небольшие дырочки, чтобы и в дальнейшем пользоваться этим достижением цивилизации.

Стоил пакет 12 копеек. Стоимость проезда в метро составляла 5 коп., поэтому в пересчете на нынешние времена, когда проезд в метро — 5 грн., пакет должен был бы стоить 12 грн. Разве выбросишь такой?

Еще одним чудом стало появление автоматов газированной воды. Без сиропа — 1 копейка, с сиропом — целых три. Беда лишь в том, что нужно было иметь эту копейку или три. А с пятаком или гривенником ходи и облизывайся.

Когда мы приехали в Киев в конце 1960-х, на Крещатике, возле Пассажа, стояли автоматы, в которых продавались молоко и пирожки. На пятак нацеживалось молоко в стакан, и так же на пятак автомат выбрасывал тебе пирожок с повидлом или творогом. С пятаками в Киеве было проще, их можно было выменять в метро. Убрали эти автоматы осенью в 1970 году из-за карантина, вызванного эпидемией холеры в Астрахани и Одессе. А потом уже не возобновили.

Еще одной проблемой автоматов газводы или других напитков были стаканы. Их просто разворовывали. То ли алкаши — для того, чтобы выпить «по-культурному», то ли хозяйственные граждане: в хозяйстве всегда пригодится.

Окончание следует