Об «Ахиллесовой пяте»

Эти вопросы довольно неоднозначны и остаются открыты для обсуждения. Как историк я уверенно использую мультикультурализм как определенную методологию, ведь считаю необходимым рассматривать историю Украины не только как историю титульной нации, но и как историю всех народов, населявших ее испокон веков. Однако как политолог я не являюсь сторонником ни федерализма, ни двуязычности, ведь считаю, что они не только не способны «цементировать» Украину, но и могут выступить дополнительными факторами радикализации межэтнических отношений и провоцирования межнациональных конфликтов. Не будем говорить о легко прогнозируемом существенном усилении влияния на определенные части «федеральной Украины» со стороны России и о бесспорно негативных последствиях этого.

Когда сегодня слышу жалобы на недостаточную заботу со стороны государства о национально-культурных потребностях меньшинств, я, отстаивая необходимость максимального удовлетворения этих потребностей, все же невольно задумываюсь над тем, о каких же, собственно говоря, меньшинствах идет речь? Очевидно, прежде всего о россиянах, поскольку подавляющее большинство остальных (за исключением румынов и венгров) де-факто утратили свой язык и культуру в результате усиленной русификаторской политики в советское время. По этой же причине в национальное меньшинство почти превратились в Украине и сами украинцы. Имея стойкий постколониальный синдром, дети и внуки тех, кто разговаривал исключительно на украинском языке, сегодня порой тяготеют к «более высокой культуре» и отказываются от своей собственной.

Я наблюдаю также и за процессами, происходящими в европейском пространстве, и задумываюсь над тем, почему даже такие мощные нации, как немецкая, французская, британская сегодня говорят об угрозах существованию собственной культуры и идентичности, почему они декларируют отказ от государственной политики поликультурности?

Уже почти 20 лет Украина пребывает в поиске объединяющей национальной идеи, и опыт этих поисков, к сожалению, неутешителен.

До 1991 года украинцы молчаливо соглашались со своим статусом «национального меньшинства». Бунтовщики из интеллектуальных кругов завершали свой жизненный путь в кэгэбистских психиатрических больницах, тюрьмах и лагерях. Провозглашение независимости актуализировало проблему поиска новой парадигмы государственного строительства и идеологии. Впрочем, вряд ли можно утверждать, что президенты Украины Л. Кравчук и Л. Кучма всерьез проникались формированием украинской этнической или политической нации. Оказавшись в сложной ситуации выбора стратегии строительства нового государства, они, скорее, старались ничего не менять, чтобы чего-то «не испортить».

Зато президент В. Ющенко таки решился на радикальные перемены, поставив в эпицентр официальной политики памяти осуждение преступлений коммунистического режима и признав Украину посттоталитарной, постколониальной и постгеноцидной страной. В этом контексте становится понятной логика провозглашения украинским парламентом Голодомора геноцидом украинского народа, равно как и открытие ряда музеев и мемориалов жертвам сталинских репрессий — в Быковне (Киев), Демяновом Лазе (Станиславщина), тюрьмы Лонского (Львов) и так далее. Важно было и то, что трагедия Украины периода Второй мировой войны в официальной политике памяти президента Ющенко рассматривалась сквозь призму злодеяний двух тоталитарных режимов — сталинского и гитлеровского. С другой стороны, официальная модель памяти о Второй мировой войне оставалась «гибридной», ведь в ней нашлось место и для Степана Бандеры, и Романа Шухевича, и для старых советских символов, наиболее выразительным олицетворениям которой был праздник Победы 9 мая.

Политика памяти, проводимая президентом В. Ющенко, не находила понимания со стороны России, которая рассматривала и явно рассматривает Мазепу, Петлюру, Голодомор, борьбу ОУН и УПА лишь «неудачными попытками» конструирования украинской идентичности, хотя на самом деле все эти моменты составляли основы этой идентичности уже много десятилетий. Вовсе не нравилась российской власти и предлагаемая Ющенко интерпретация истории Второй мировой войны. Она противоречила официальной политике памяти самой России, в первую очередь ее стремлениям использовать Победу в Великой Отечественной войне как инструмент для возобновления политического и культурного (цивилизационного) влияния на постсоветское пространство и как средство конструирования «новой» русской идентичности.

В отличие от всех предыдущих президентов, декларировавших свое стремление возрождать и формировать украинскую идентичность, Президент Украины Виктор Янукович стал первым, кто продемонстрировал абсолютную индифферентность или и даже враждебное отношение к этой проблеме. Если бы правящая Партия регионов в действительности исповедовала принципы либеральной идеологии, то такую позицию Президента можно было бы объяснить мировоззренческим осуждением «агрессивного национализма». Однако отказ от украинского культурного национализма никоим образом не связан с либерализмом и принципами европейской демократии. Так как на самом деле за лозунгами правящей партии об «ориентации на европейские цивилизационные ценности» сегодня нередко маскируется присущая значительной части нынешней политической элиты банальная советско-российская идентичность, которую (надеюсь, безуспешно) и стараются накинуть всей Украине.

Да, можно согласиться с тем, что часть населения, которое в советское время и уже при независимой Украине спокойно обходилось без украинского языка и без украинской истории, попытки Ющенко «украинизировать» страну не воспринимала. Но надо честно признать и то, что сегодня для весомой части украинцев, причем не только украиноязычных, настойчивые попытки Президента «перезагрузить память» оцениваются как «внутренняя оккупация». Цензура учебников по истории, публичный отказ от признания Голодомора геноцидом, демонстративное лишение звания Героя Украины Бандеры и Шухевича при молчаливом согласии на воздвижение памятников Сталину и распространение советской символики, возобновление практик фальшиво-помпезного празднование Победы — все это не консолидирует, а наоборот, еще больше углубляет раскол в украинском обществе

Культурная и гуманитарная политика нынешней власти теперь бесспорно является ее ахиллесовой пятой. Собственно, прошлый год продемонстрировал, что у команды власти просто нет приемлемой для Украины концепции гуманитарной политики. Вакуум заполняется или критикой президента Ющенко (наподобие того, как провалы в экономической политике сваливаются на «злоумышленные» действия премьера Тимошенко) или попытками навязать Украине подходы к гуманитарной политике, проработанные в Москве. Ситуацию эту можно было бы считать комичной, если бы не шла речь о судьбоносных для украинского государства проблемах, а по сути дела — о системе ее национальной безопасности. Ведь это факт: диалога с украинской культурной и интеллектуальной элитой новая властная команда не имеет. Как в прямом, так и в переносном смысле обе стороны разговаривают на разных языках. Явно на разных языках говорит власть и с все большей частью всего украинского населения, выразительным отображением чего является перманентные майданы и стремительный рост рейтинга партии «Свобода».

Напоследок отмечу, что я хорошо понимаю тех украинских интеллектуалов, которые, стремясь сохранить главную ценность — украинское государство, — пытаются, ищут выход из сложной ситуации то ли в бегстве от «русскоязычной Украины», то ли в идее творения федеральной Украины или даже независимого государства Галичина. Однако от такой временной слабости нам всем нужно избавляться. Ведь сегодня политику отграничения от коммунизма и осуждения преступлений сталинской империи на фоне возрождения украинского национального наратива выразительно заслоняет политика реанимации коммунистически-советского наследия на фоне размывания украинской идентичности российской. Так актуально ли при таких обстоятельствах прибегать к мультикультурным экспериментам в государственном строительстве, провальность которых уже признала Европа?

P.S. От «Дня» — Считаем, что мыслящие граждане — разного рода деятельности — могут продолжить обсуждение...