Вечная река жизни

Давняя истина, проверенная жизнью и справедливая во все времена, гласит: человека делает человеком противоборство с неблагоприятными обстоятельствами, сопротивление враждебной «окружающей среде». И молодой 24-летний отставной подпоручик Александр Куприн, приехавший в августе 1894 года в Киев с не очень твердым пока (мешала неуверенность в себе), но неуклонно крепнувшим намерением посвятить себя журналистике, а еще более — литературе, этот молодой человек знал о давней истине не из книг. Его учителем была сама жизнь.

Но удивительная черта, которой обладал будущий великий писатель, «никогда не умиравшая в нем способность загораться от самого незначительного соприкосновения с поэзией» (слова Константина Паустовского) помогла ему выстоять в самых нелегких испытаниях нуждой, пошлостью быта, неукротимой злобой завистников, наконец, испытаниях славой. Причем становление Куприна как художника слова — да в немалой степени и как личности — происходило именно на украинской земле. И мемориальная доска, установленная на киевской улице Сагайдачного в память о замечательном мастере литературы, — лишь скромная дань уважения человеку, посвятившему Украине (впечатляет диапазон наших регионов, творчески «освоенных» Куприным, — от Волыни до Киева, от Одессы до Донбасса!), ее людям неповторимой природе целый ряд первоклассных произведений. О них — речь впереди, пока же отметим, что без громадного запаса жизненных впечатлений, накопленных за годы «украинской одиссеи», не было бы Куприна-писателя.

ГОДЫ УЧЕНИЧЕСТВА

В середине 1890 года юноша Куприн закончил «по первому разряду» Александровское юнкерское училище в Москве. Свежеиспеченный подпоручик был сразу же распределен в 46-й пехотный Днепровский полк, базировавшийся в городке Проскурове Подольской губернии (теперь — Хмельницкая область). Позади у 20-летнего юнкера были годы «полусиротства» (рос без отца, воспитывала его мать, княжна Любовь Алексеевна Кулунчакова, женщина редкостной мудрости и огромной силы воли), горький хлеб унижений в Московском сиротском училище, затем — Кадетский корпус... Поистине, Куприн мог сказать о себе: «Мое детство было насильственно затянуто в казенную форму».

Но было и другое. В 1889 году, за год до окончания юнкерского училища, Александр опубликовал (за подписью Ал. К-рин) свой первый рассказ «Последний дебют» — вещь еще слабую, юношески сентиментальную. Суровое начальство отреагировало весьма жестко: за своевольное нарушение дисциплины (ведь «сочинительство» среди юнкеров строго каралось по уставу) — карцер! Однако желание писать у юного вольнодумца было просто неистребимо. И в пору службы в полку, в захолустном Проскурове (Куприн так описывает свои впечатления: «невероятная глушь, вечная грязь, стада свиней на улицах, хатенки, мазанки из глины и навоза» (рассказ «К славе», 1894 г.), а затем в соседних подольских городках Волочиске и Гусятине в нем медленно зреет будущий выдающийся художник слова, осмысливаются встречи с людьми, новые впечатления, которые дарит жизнь (а она, жизнь, никогда для Куприна не была «серой» — он, как никто, был жаден до ее ярких красок). Без службы в Богом забытых подольских гарнизонах не был бы написан «Поединок».

И вот, с огромным трудом добившись отставки, в августе 1894 года Куприн приезжает в Киев. Вот каким запомнил его сотрудник газеты «Жизнь и искусство» (именно с этим печатным органом, а также с «Киевским словом» и «Киевлянином» был наиболее тесно связан Куприн — начинающий журналист): «Однажды в нашу редакцию явился совсем еще молодой человек, с девственным пушком вместо усов и бороды, в кургузом пиджачке, и предложил свой рассказ. В оставленной им вещи сразу почувствовалось недюжинное дарованье, и когда автор пришел на другой день за ответом, ему был оказан самый теплый прием, после чего он стал постоянным сотрудником. Это был А.И. Куприн, незадолго до того поселившийся в Киеве. В редакции высоко ценили его самородный талант и величали его «беллетристом божьей милостью».

В автобиографии, опубликованной в 1913 году, Александр Иванович так вспоминает о годах своей киевской молодости (1894—1896 гг.): «Я оказался в положении институтки, которую ни с того ни с сего завели бы в дебри лесов и оставили бы без одежды, пищи и компаса. Вдобавок самое тяжелое было то, что у меня не было никаких знаний, ни научных, ни житейских». А вот что рассказывал о «школе репортерства», которую прошел в «Жизни и искусстве», «Киевском слове» и «Киевлянине» молодой Куприн, близко знавший его другой выдающийся писатель — Иван Бунин: «Выйдя из полка и кормясь потом действительно самыми разнообразными трудами, он кормился, между прочим, при какой-то киевской газетке (уничижительное слово «газетка», употребленное Буниным, вряд ли справедливо. — И.С. ) не только журналистской работой, но и «рассказишками». Он мне говорил, что эти «рассказишки» он сбывал «за сущие гроши, разумеется, но очень легко», а писал и того легче, «на бегу, на лету, насвистывая» — и ловко попадая по своей талантливости во вкус редактору и читателю».

Пожалуй, Бунин слишком суров в своем отзыве. Среди «рассказишек», о которых он упомянул, есть такие блестящие вещи, как «Дознание» (1894, о зверском телесном наказании в армии) или «Святая любовь» (1895; здесь проводится очень важная для Куприна мысль о том, что всякая любовь, даже безответная — бесценный дар судьбы). Если же говорить о достижениях Куприна-очеркиста и репортера киевских газет, то, безусловно, речь должна идти о сборнике «Киевские типы» (первое издание вышло в 1896 году). В таких очерках, как «Днепровский мореход», «Вор», «Студент-драгун», «Художник» в полной мере проявились такие грани таланта Куприна, как умение в лаконичной, афористичной манере показать читателю наиболее рельефные грани характера своих персонажей, передать их язык, стиль поведения, облик. И хотя многие из этих миниатюр, по сути, представляют собой беглые, эскизные зарисовки, присущие будущему прославленному писателю острая наблюдательность, дар сатирика. умение сопереживать человеческому горю придают «Киевским типам» тот неповторимый колорит, который привлекает и читателя наших дней.

ПОРА ЗРЕЛОСТИ

Куприн всегда «с жадностью спешил испробовать и испытать все, что есть в жизни» (его слова). Он был глубоко убежден до конца своих дней, что писатель — если это настоящий писатель — обязан досконально знать то, о чем он пишет. И если Александр Иванович писал о жизни военных или рыбаков, цирковых артистов или рабочих шахты, то он в совершенстве знал жизнь этих людей! А еще впечатляет список профессий, которыми овладел Куприн в молодые годы: был управляющим на постройке дома, разводил табак в Волынской губернии, служил в технической конторе, был псаломщиком, актером театра в Сумах (март — сентябрь 1898 года; еще одна «украинская страница» в биографии писателя!), служил в артели по переноске мебели, работал на разгрузке арбузов и т. д. Результатом стала не только огромая сумма впечатлений, их неисчерпаемое богатство, без чего Куприн не создал бы своих лучших произведений, — результатом стала творческая зрелость.

Если мы внимательно перечитаем такие знаменитые вещи Куприна, как «Молох», «Олеся», «Гамбринус», «Яма», «Поединок», «Листригоны», то, безусловно, увидим в них очень точно и художественно ярко воссозданные картины реальной жизни самых разных регионов Украины (Волынь, Киев, Донбасс, Подолье, Одесса, Крым...). Верный своему принципу «проникать» в действительность вплоть до мельчайших ее деталей, Куприн, например, в повестях и рассказах «полесского цикла» («Олеся», «Лесная глушь», «Конокрады», «Запечатанные младенцы» и другие) часто — и всегда правильно и уместно! — употребляет украинские слова («злодий», «хитнути», «почекайте», «заждите», «панове громадо», «гукали»...) — примеров множество. Но это — точность в конкретике; более важно, что когда Куприн- мастер слова демонстрирует свое искусство художественного обобщения (так, например, образ корпусного командира в «Поединке» наделен некоторыми чертами знаменитого киевского генерала Драгомирова), то он основывается на материале, собранном им за годы жизни в Украине.

Куприн охотно признавал: «В учители жизни я не гожусь. Для многих людей я просто добрый товарищ и занятный рассказчик, вот и все». Но это — свидетельство скромности писателя. На самом же деле творчество этого замечательного художника, которое учит нас любить жизнь (Александр Иванович часто образно сравнивал ее с рекой), учит чистоте и благородству чувств, душевной стойкости — было и остается драгоценным достоянием мировой культуры.