В поисках ответов

Она считает родной Пирятин столицей своего сердца. И хоть побывала по мирам, путешествуя, где увидела много чудес, но полтавской земле таки верна. «Я вернулась. Люблю» — говорит многозначительно...

«БЕЗ ГЛУБОКОГО НАСЫЩЕНИЯ ЧТЕНИЕМ МЫ ОБРЕЧЕНЫ БЫТЬ МЫШКАМИ ДЛЯ ОПЫТОВ»

— Одна писательница отметила как-то: «Если бы мы все — от востока до запада — много читали, у нас было бы другое государство». Ваше мнение: связана ли нехватка рациональности («культ разума») с тем, что мы мало читаем?

— Для всего мира сейчас наступили непростые времена — иногда на переднем плане прежде всего красуются именно персоны, которые «сделали себя» через посты в соцсетях, через блоги, через инстаграм. И именно те, кто читают, превозносят этих фейсбучных героев на ключевые позиции, формируют из этих, часто говорунов, так называемых лидеров мнений — и следовательно, создают разноцветные пласты реальности, в которой ценное и подделка уже и сами себя не узнают...

Когда я наблюдаю, как инфантильно ведет себя в наши дни так называемая элита, которая однозначно много прочитала, начинаю сомневаться в пользе прочитанного. В конце концов, Ленин тоже очень много читал, если повернуть голову назад, в историю. И все мы чрезвычайно много читали — поколение, рожденное в СССР, который был, как помнится, самой читающей «новой генерацией» людей. Небольшой процент тех из нас, кто смог вырваться из совка и начать строить новую жизнь. Словом, не уверена, что чтение привело бы нас в совершенно новую страну.

Однако все же считаю, что именно чтение, это одно из наивысших наслаждений, является чрезвычайно важным фактором, который мог бы спасти людей от невежества и наивности, с которыми они являются легкой добычей для ловцов сознания в условиях нынешней гибридной информационной турбуленции. Без качественного чтения погибает сегодня журналистика, которая всегда была главным актером во всех жизненных, геополитических процессах.

Без глубокого насыщения чтением мы обречены быть мышками для опытов, которые сегодня проводит над миром искусственный интеллект, — а он сейчас будет править миром все больше и больше. Только этический кодекс и глубокое погружение в культуру позволят поставить предохранители — чтоб не стать безвольными его пленниками, и наоборот: использовать его уникальные возможности для спасения и развития цивилизации. И это возможно лишь при условии внимательного, ежедневного, качественного чтения. Желательно — той частью человечества, которая смотрит на жизнь со светлой стороны дороги.

«ПОД ПЕРЕПЛЕТОМ «ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ КПСС» БЫЛ ДОНЦОВ»

— Чье творчество, какие произведения сейчас наиболее созвучны для вас?

— Сегодня мне интересно переозвучить для себя все, на чем выросла: Селинджера, Макса Фриша, Стейнбека, Моэма, Пруста, Олдингтона, Битова, Довженко, Гофмана, Набокова, Коцюбинского, Олеся... Лина Костенко — неизменно моя. Стуса читаю особенно... С ужасом вспоминаю времена, когда он умирал, а все мы жили, пели, строили БАМ, ходили в кафе просаживать стипендию, так — насмехались над брежневщиной, но Стус страшно умирал, а мы не знали... Сегодня я думаю об этом, с тревогой глядя на Донбасс... Читая «Мондегрин» Рафеенко, замечательного донбассовца, который так храбро и отчаянно выбрал Украину и которому так одиноко среди нас... Не ищу в этих книгах авторитеты — ищу ответы о том, что происходит с миром каждый раз, когда уходят великие; что делается с нами самими...

— Читали ли в юности книги, запрещенные режимом? Какие именно?

— Да. Мы в Киевском национальном университете имени Тараса Шевченко не могли не читать запрещенное. Был Солженицын, слушали писателей по трескучему самодельному радио «из-за бугра», уважали Сахарова и Елену Боннер, читали Виктора Некрасова, Ивана Дзюбу, материалы гуманистического объединения «Украинская духовная республика»... Степан Руданский у меня был бабушкин еще, «доставали» Фрейда, Библию на украинском языке, что само по себе было страшным криминалом и чрезвычайным явлением.

Под переплетом «Очерки по истории КПСС» был Донцов, доставались мне книги об УПА, кое-что — но крайне мало! — о сопротивлении россиянам на моей Полтавщине, об УНР. А также мне, рожденной в Пирятине, где в совке было старательно вылущено почти все свое, национальное, было подарком судьбы достать заграничное издание «Обычаев украинского народа»...

Один из моих дедов погиб в Холодном Яру, один был ярым антисоветчиком настолько, что рассердился, аж перестал говорить со мной, когда поступила на журналистику: говорил, что это идеологическое гнездо, где меня однозначно испортят... Еще один дедушка любил, работая в садике над прививанием удивительных сортов яблок-груш-слив, завести «Ще не вмерла...» — и родственники бегали его зацытькивать, чтоб не услышал квартальный, который следил, чтобы к праздникам каждый двор вывешивал на заборе красный стяг. Пройтись по всем веткам семьи — это путешествие сложится в непростую историю, потому «запрещенное» тянуло к себе, вероятно, как зовет кровь...

— Какие книги сегодня на вашем рабочем столе или в изголовье?

— Читаю Исигура, взялась за лекции Фукуямы, украинских поэтов-модернистов 20-х годов...

«ЛЮБЛЮ ОПИСЫВАТЬ ЭТИ ДРАМЫ И КОМЕДИИ»

— Ваша книга «Я вернулась. Люблю» — это сборник эссе и дорожных заметок, которая писалась более десяти лет. Расскажите подробнее о ней.

— Это — некоторые истории, которые произошли со мной за последние 12 лет. Я имею адикцию: жадно наблюдаю людей и люблю описывать эти драмы и комедии, рисовать из этих персонажей-прохожих разнообразные «картины».

Это мое любимое — рассказывать увиденные истории немного по-своему, я вижу в них магические причудливые связи и соединения. Время мне понятно как таковое, где нет прошлого: все время в будущем, если присмотреться... Такие мои химеры. Моя бабушка сказала бы: смотри, чтобы не Химины куры (фразеологизм, который означает говорить о чем-либо пустом, не достойном внимания. — Ред.). И наконец, эту мою забаву захотело издать «Видавництво Старого Лева».

А заставил меня собрать эти короткие тексты мой полтавский товарищ и замечательный молодой писатель Сергей Осока. Просто настоял. Я никогда не считала, что это может быть книгой, но поддалась, наконец, на Сергеевы призывы. Он ее и отредактировал. Нужно сказать, что еще несколько моих товарищей всячески мотивировали меня к этому шагу. И я, в частности, благодарю подругу юности, замечательную журналистку Олю Мусафирову, которая ласково написала потом об этом сборнике несколько своих талантливых слов.

Благодарю мою лондонскую подругу Анну Овдиенко, с которой не раз обсуждали состояние «внутреннего Пирятина», как она это остроумно сформулировала. Благодарна Пирятину, что он есть во мне — и есть фактически во всем, что я делаю или, скажем, пишу. И многим другим подругам, знакомым и незнакомым, которые подталкивали к книге. Сейчас продается уже второй ее тираж, а мой книжный тур по Украине почти завершается — и это были сладкие мгновения наших разговоров с разными людьми о жизни, счастье и беде, одиночестве и любви, о том, что каждый из нас — история, стоящая того, чтоб ее написать.

— Презентации книги состоялись от Львова и Киева до Пирятина и Славянска. Отличались ли аудитории, их восприятие?

— Во Львове книгу представила на Book Forum, а начала тур презентаций с центра своей Вселенной — с Пирятина. Конечно — это самые родные! Однако самые родные были везде... В Славянске живут уникальные борцы за Украину, непафосные, сильные, гореванные и непокоренные. В Полтаве, в Днипре, в Житомире — во всех немного разная жизнь... Одно общее и одинаковое — чрезвычайная жажда высказываться, на разрыв аорты искренне, примерять друг к другу свою правду, искать сообщников в море информационного беспорядка, искать якорь...

«КЕМ МЫ БЫЛИ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ДО ТОГО, КАК НАС ШТЫКАМИ ЗАГНАЛИ В СОВОК»

— Задумали и реализовываете с единомышленниками проект «Школы Лохвицкого земства». Расскажите о его этапах.

— Сначала я сама для себя открыла, что такое украинский архитектурный модерн, как много его на моей Полтавщине, как об этом никто не знает, кто такой Афанасий Сластион... А когда потянула за ниточку — из-под земли полезли разорванные, затоптанные, изувеченные истории, которые начали складываться в блестящие картины, кем мы были в действительности до того, как нас штыками загнали в совок и в стадо «новых людей».

Соответственно, первым этапом было найти все, что уцелело. Потом         — составить учет его, заставить власть на местах пошевелиться и переключить свой репродуктор с совецких хоров-концертов-веночков, чем ограничивалась выхолощенная «культура», на поиск настоящих ценностей, а главное — на сохранение объектов наследия. Это работа непростая, потому что желания мало... Далее начали создавать документацию на памятники и заводить их в реестры.

Параллельно ведем исследовательскую и просветительскую работу: на «Фейсбук»-странице «Школы Лохвицкого земства» распространяем архивные находки, фото, карты, статьи. Одновременно ищем сообщников, настоящих, тех, кто ищет не славу и выгоду, а готов идти и спасать шедевры от гибели... Бросаемся фиксировать то, что разваливается или разрушается умышленно, — ведь пока дойдет до реставрации, может ничего не остаться. Нам очень скорбно по Тарасу Кутову, который недавно погиб... Он был коллегой, много помогал... И это так больно, что разбился, такой молодой, о полтавскую землю, куда все время спешил... Он навсегда останется в галерее «Наши», куда мы снимаем «наших» по духу и любви к настоящей биографии Украины...

— Одна из задач проекта — побуждать местных к активности, чтобы они позаботились о заброшенных достопримечательностях и в целом о среде, где проживают. Насколько это удалось?

— Это удается. В Писках-Удайских «завелись» семья Герасимовых и Оля Лищенчук: они сейчас создают вокруг своей Школы креативную среду, приняли уже десятки туристов, сейчас подаются на гранты, чтоб создать из этого места центр притяжения для художников, молодых предпринимателей, туризма, а также для того, чтоб законсервировать достопримечательности вокруг. Местные официальные «деятели культуры» не спешат, а то и саботируют пока эти дела. Но время свое сделает! В Полтаве уже было не одно слушание в кругу предпринимателей в сфере туризма о перспективах развития интереса к нашему особому краю — одному из бастионов культуры.

Недавно молодой мужчина по имени Антон выкупил одну из заброшенных школ Сластиона — в лубненских Хитцах, самостоятельно выгреб оттуда центнеры хлама, вырезал дикую чащу. Планирует реставрацию, а затем тоже основать там новую культурную жизнь. Наш соратник Анатоль Изотов, известный киевский энтузиаст-реставратор, подключается к работе. Он недавно создал проект фиксации Школы в Рудце, памятнике местного значения, который местные доводят до гибели: там недавно провалилась крыша, и природная стихия продолжает свое разрушительное дело. Виктор Трофименко, коллега из Save Poltava, подключает пожертвования знакомых предпринимателей и волонтеров: нашлись материалы и люди, и скоро туда отправится десант спасать памятник.

Все это — об энтузиазме. Параллельно я говорила с министром культуры о совместном государственном плане спасения. Понимание несомненно. Нужно дорожить каждым днем, каждый может быть последним для нашего наследия, которое жгли, растягивали, уничтожали, а оно все еще есть... Представить бы только — сколько шедевров было на каждой из украинских земель...