Надежда для отвергнутых
Нечасто писательские дебюты становятся такими яркими, как в случае с Лесей Ивасюк. «Зашморги» - ее первый роман. Леся Ивасюк - германистка и философиня, писательница и переводчица, которая живет в Вене, будучи всегда ментально связана с Украиной.
Бесспорно, появление романа Леси Ивасюк «Зашморги» (Черновцы, «Видавництво - книги-ХХI», 2019) является литературным событием. Другое дело, что в вязком болоте наших комплексов, вечных экономических приоритетов, страха перед более сложной, чем развлекательная, литературой мы часто теряем произведения, которые были по-своему эпохальными...
Роман в значительной степени соответствует канонам так называемой массовой литературы. Но, с другой стороны, «Зашморги» далек от поверхностной легкости, психологических штампов в трактовке персонажей, отсутствия откровений. Массовая художественная литература (в том числе в ее украинском варианте) -это нередко, что греха таить, неприхотливое и корявое письмо.
Книга пестрит своими многими правдами, в том числе неудобными для обсуждения. Казалось бы, навсегда отброшенный историей в страшное подземелье, украинский человек, переходя через ад, описанный в романе, каждый раз сильнее чувствует возможность опереться на твердь собственной земли, пропитанной кровью и смертями предыдущих и нынешних поколений. Твердь обнадеживает.
Удавки украинского прошлого не отпускают журналистку Оресту, других героев книги. Она видит не только идиллически-буколическую Вену, с оперой и булочками. В романе Западная Европа, как и по-своему весь мир, предстают в разных ипостасях, в том числе весьма непривлекательных. В «Зашморгах» мы видим не только гуманистическую, но и пугливую и продажную Европу, которая теряет жизненную мощь своих древних рыцарей и героев, нередко становясь разнеженной маниакальной любительницей денег.
Невозможно рассказать о «Зашморгах» в коротком очерке. Невозможно рассказать о сложных и тонких психологических состояниях героев, о пытках утраченной любви, прекрасной в своем величии и жути истории украинки Марии Череш и немца Рихарда, о призраках прошлого, которые протягивают, плевавши на наш «контроль», свои высохшие бедные руки, полные какой-то сверхважной для нас правды...
Невозможно рассказать всего о тех любовных историях, которые наполняли человеческие жизни отсветом настоящего счастья, и той вечной тоске, с которой доживают век в одиночку разлученные непреодолимыми обстоятельствами... Старый Рихард, отец знаменитого австрийского артиста Курта и узника советской психиатрической больницы Андрея, где медленно убивали инакомыслящих, перед смертью в припадке старческого беспамятства, заблудившись, идет не к своему дому и семье, а к Марии, которую он любил и потерял...
Писательница пишет о чувствах, пронесенных через всю жизнь, как о святом огне, который еще может согревать наши души во мраке геополитического хаоса и почти повсеместного консюмеризма. Без сентиментальной этажности, патетической однобокости изображено чудо: медленное возрождение через любовь человека с порога смерти. Любовная история становится мифом, богообретением через любовь, светским новообращением, жизнью нового дерева, которое сумело выстоять и расцвести на черной поляне смерти.
Автор смотрит в тающие, исчезающее, почти отсутствующее: в посильную деятельность УПА в Западной Европе, в травмы рода журналистки Оресты. «СРСР був такою собі secret love багатьох західноєвропейських держав…малася на увазі велика і могутня «Россия-мама». Также она всматривается в почти табуированное: лицемерие и раздвоение Западной Европы в отношении к России, в какое-то неистребимое подсознательное восхищение так называемым «величием русской души», что которое в действительности является несколько закамуфлированным вариантом обычной ксенофобии.
Мир равнодушен к Украине и украинским проблемам - и был равнодушен всегда. Но и нам, по сути, безразличны проблемы других стран... В настоящем дарвинизме, если смотреть на него без романтической вуали, выживают сильнейшие. Пока украинцы не могут быть среди таких... Но такие герои, как Мария Череш, Василий, Андрей, убеждают в неистребимом потенциале нашего народа, который, несомненно, имеет, по воле Промысла, свое предназначение в круговороте мировой истории. Петли прошлого можно распутать.
Несколько параллельных реальностей романа (Украина времен Второй мировой и современная, Австрия времен окончания войны и современная, Испания каталонцев, Сирия и т.д.) дополняют друг друга, подчеркивая события и души героев. «Зашморги» также являются психологическим романом. Здесь разбросаны наблюдения-жемчужинки. К примеру, «Вони приїхали, але насправді ніяка подорож не завершується прибуттям». Это авторское рассуждение, а не героев романа - но одинаково ценное в ткани текста, объединяющего автора и героев неразрывным целым.
Жизнь Марии Череш в немецком концлагере, откуда она была спасена чудом, изображена с максимально возможным для автора нашего времени психологизмом и натурализмом. Машина смерти в середине двадцатого века, советские и фашистские концлагеря, имели между собой мало различий, и то - в деталях. Общим было задание умертвить человека, который туда попал, но еще до этого максимально использовать остатки его сил на физических работах. В советских концлагерях это могли быть работы на тридцатиградусном, а то и больше морозе, в немецких -эксперименты доктора Йозефа Менгеле относительно операций без наркоза, измерение человеческих возможностей перенести высокий болевой порог и многое другое.
Давление прошлого, которое и пригибает к земле своими невидимыми грузами, но и делает человека человеком, а не скоплением ботокса и заученных реакций, расцветает в «Зашморгах» пышными красными маками на минных полях скрытых мировых опасностей... Если герои романа, то есть мы, сможем правильно пройти по тем историческим лабиринтам Минотавра, то, исцеляясь от национальной и индивидуальной травматики, высвободим из себя много заблокированной творческой энергии. Собственно, все оптимистичные ожидания от этого местами жуткого, смелого, но никоим образом не декадентского романа лежат, по-моему, как раз в этой плоскости
Даже Василий, оставшийся до конца верным идее освободительной борьбы, иногда думает: «Може внуки колись називатимуть його радикалом і фанатиком, який невідомо навіщо взявся за обріза, і будуть виправдовуватися за нього у міжнародних дискусіях?»
«У його венах тече отруйна рідина, яка не дає йому жити так, як усі. Вихід простий - випустити її з себе і залишитися порожнім, приєднавшись до таких же носіїв порожнеч - це буде історія успіху, обрана тими, щасливими і безтурботними, до яких він не міг себе зарахувати» - конгломераты симулякров, мегаполисы призраков, называющих себя людьми, которые выбрали когда-то пустоту вместо мучительной и радостной настоящей борьбы за себя, борьбы в конфликтах и падениях, могут посеять сомнение, особенно когда их вокруг - миллионы, даже в сердце самого убежденного человека.
Также в современной украинской литературе (с определенным любованием отдельных писателей Францем Иосифом и старой идиллической монархией, что рассматривается как идиллическое место человеческого общежития), кажется, еще так громко не звучала тема трусости, приспособленчества, страха современных европейских политиков, напоминающих «изнеженного кота».
В романе «Зашморги» говорится и об исчезновении украинского языка в крупных городах, что является непосредственным следствием борьбы с ним, особенно в советское время. Автор романа прекрасно понимает, что означает ирландский или белорусский вариант языкового бытия / небытия.
Существование в СССР психбольниц, где инакомыслящих за политические убеждения фактически умертвляли психически, то есть расшатывали психику, делая ее непригодной для полноценного каждодневного функционирования. «Після кількох тижнів галоперидолу наступає нейролептичний шок. А ще за кілька місяців - бачиш, хворий уже «вилікуваний» - втрачає розум разом з усім антикомуністичним «брєдом», який привів його у психтюрму». Судьба Андрея, который чудом остался жив, становится в «Зашморгах» примером, как можно достойно пережить человеку и самые черные времена.
Между страхом и счастьем протекает жизнь всех людей, всех государств, времен и народов. Только проценты страха и счастья, надежд на счастье определяют качество нашей жизни. Роман «Зашморги» Леси Ивасюк - это талантливое, часто страшное и увлекательное путешествие по украинским лабиринтам. Хотя те украинские лабиринты, окруженные безразличием или неприязнью, могут оказаться в любой точке мира. Все же украинский человек в этом по-своему жизнеутверждающем романе идет, падает и поднимается, чтобы все-таки дойти до желаемого Эльдорадо. Этот удивительный, часто жесткий, но и с чертами оптимистической трагедии роман пронизывает надежда для бывших отвергнутых.
