Голландия после ван Гога
Убийство кинорежиссера Тео ван Гога и последовавшие за ним поджоги мечетей, церквей и исламских школ вызвали больше самокритического анализа среди голландцев за прошедшие недели, чем за последние двадцать лет. Старые Нидерланды, по-видимому, безвозвратно ушли в прошлое.
Целью сегодня должно быть объединение голландского народа. Это потребует больших усилий со стороны как иммигрантов, так и коренных голландцев. До тех пор, пока умеренные сохраняют спокойствие, из ужасных событий минувших недель могут появиться на свет новые Нидерланды.
О разных группах иммигрантов в Нидерландах часто говорят, что им не хватает способности «морально очиститься» путем честной самооценки и самокритики. Многие признают это и хотят измениться. Уклончивый мультикультурализм долгое время позволял скрывать от общественности консерватизм голландских марокканцев или голландских турок. Самокритический анализ среди иммигрантов тесно связан с чувством принадлежности и приверженности определенным взглядам, что фактически сводится к ощущению себя частью общества и чувству ответственности за город, район и улицу, на которой живешь.
Нам, коренным голландцам, также сложно повернуть зеркало на себя. Мы не умеем слушать других и излагаем свои взгляды независимо от того, хорошо они продуманы или нет. Нам не хватает самоанализа. В результате многие больше не понимают самих себя, что мешает им понять других людей. Свобода самовыражения становится фарсом.
Отвечая на вопрос о впечатлениях от интервью, взятого у него Тео ван Гогом, комиссар ЕС Фриц Болкестейн сказал: «Он был дерзок, и это хорошо; он был агрессивен, и это плохо». Проще не бывает. Сегодня в Нидерландах самоуверенность считается хорошей чертой, скромность — формой самобичевания. Уважение на стороне обывателей!
Моральный релятивизм нанес серьезный вред общественной жизни. Многие молодые люди сегодня смотрят на политику как на компьютерную игру. Идея и содержание больше не имеют значения — это стало лишь еще одним видом развлечения, и неважно, кто выиграет и кто проиграет. Контекст оказался утерян.
Экстремальные идеи предлагают альтернативный компас для потерявших ориентацию душ, таких, как Мохаммед Боуйери, подозреваемый в убийстве ван Гога. Он является не столько плодом деятельности усердных имамов из сельских районов Марокко, сколько продуктом Западного информационного общества. Учение мусульманского экстремизма нашло глобальный рынок с помощью интернета. Нечто подобное происходит и на крайнем правом фланге, где «белая сила» предлагает обманчивую определенность морально неустойчивым молодым людям.
Настоящая борьба касается идей. Действительно, самая большая угроза заключается в том, что экстремисты понимают это лучше, чем умеренные — молчаливое большинство, которое раздражает шум, но которое не знает, как начать серьезный диалог.
Тем временем терпимость вырождается в мультикультурную сегрегацию. Мы живем не вместе, но в изоляции друг от друга. Турок по происхождению, директор мусульманской школы в Удене, сожженной после убийства ван Гога, выразил тревогу, ощущаемую каждым из нас, задав риторический вопрос: «Разве враг не в нас самих?»
Возрождение терпимого общества — не решение проблемы. Государство должно противостоять терроризму, общественное пространство не должно быть предоставлено экстремистам, и ислам в Европе должен адаптироваться к Европе. Люди, живущие в обществе, которое они ненавидят, среди людей, которых они презирают, не могут внести вклад в общее будущее. В Европе будет стоить жить только в том случае, если представители всех культур и религий признают законы, представляющие общие интересы.
Таким образом, срочно требуется европейский ислам. Его можно сформировать с помощью, например, обучения имамов в Европе, поощрения со стороны мечетей действий, направленных на усиление социальной сплоченности в их окрестностях, и более активного участия мусульман в общественных дебатах.
В то же самое время коренные европейцы должны научиться понимать и принимать то, что ислам может предложить новые точки зрения на такие моральные вопросы, как эвтаназия, аборты, индивидуальность и солидарность. Таким образом, ислам мог бы реально стать источником вдохновения для европейского сообщества ценностей.
Если мы хотим построить что-то лучшее на руинах мультикультурного безразличия, наш диалог должен стать более глубоким. Предрассудки должны уступить место эмпатии, а отчужденность уважению. По существу, это все касается придания нового значения солидарности, выходящей за пределы лево-правой дихотомии.
Настало время для цивилизующей миссии, которая возникнет в самом обществе и сблизит людей. Эта миссия также должна отражать новую политику, которая не подчеркивает различия, а помогает сформировать новое чувство того, кто «мы» есть.
Нидерланды не должны находиться в центре международного религиозного конфликта. Все, что имеет ценность, должно быть сохранено, все, что обогащает нас, должно быть впитано нами. Этот процесс должен начаться в школах. Дети должны понять, что они живут не в монокультуре, а в плюралистическом обществе, объединенном универсальными ценностями и общими законами. Они должны запомнить, что критическое мышление высоко ценится и что сомнение является здоровым явлением.
Восстановление прошлого — не альтернатива. Бесконтрольные общества становятся легкой жертвой нетерпимости и фанатизма. И это не только проблема политиков. Все мы должны помочь превратить девиз Европы «Единство в многообразии» в истинный руководящий принцип.
Норберт БОТ — политолог и соавтор книги «Сребреница: самая большая массовая бойня в Европе после Второй мировой войны»; Нейбил ТАОУАТИ — промышленный экономист.
