Рынок труда: голландский рецепт

Голландия — редкий пример преуспевающего государства всеобщего благосостояния — банкиры из Франкфурта употребляют слово «перегревшаяся», характеризуя голландскую экономику. Как же это произошло? Некоторые отдают должное так называемой «Polder Model» — модели сотрудничества в социальной сфере между работодателями, профсоюзами и правительством. Но эта модель не играет решающей роли.

Сотрудничество в социальной сфере как таковое не спасло Голландцев от ошибок в 60- х и 70-х годах. Возможно ли, что это стало решающим фактором экономического восстановления в 80-х и 90-х?

Да, профсоюзы Голландии приняли концепцию «сдержанных» зарплат. Но это нельзя считать инструментом подавления безработицы. Структурная реформа рынка труда явилась реальной причиной бума рабочих мест, большая часть которых «отдана» частично и временно (работающим по временному контракту) занятым рабочим. Частичная и временная занятость была направлена на повышение доли участия женского труда.

Расширяющийся выбор в рамках предлагаемых рабочих мест такого рода однако повлиял на рост доли участия как женщин так и мужчин. Закон в Голландии обеспечивает практически безупречную защиту для тех, кто числится в штате полной ставки, в противоположность тому, что для частично занятых увольнение — вполне возможная вещь (право на возобновление рабочего контракта по истечении его срока закреплено за работодателем).

Существует одно железное правило рынка труда: если работодатель не в состоянии увольнять рабочих, он не будет их принимать. Здесь ирония в том, что рабочие места в Голландии появились именно за счет увеличения пропорции рабочей силы — частично и временно занятых работников, которые могут быть уволены при необходимости.

Среди одиннадцати государств зоны евро Голландия первой взяла на заметку весомость упомянутого правила и предприняла соответствующие действия. Тем не менее Голландия не прошла весь «путь». Чрезвычайно большое количество рабочих — 12% — официально классифицированы как больные или инвалиды. Зачисляя работников в списки нетрудоспособных, работодатели в Голландии тем самым избавляются от нежелательных сотрудников штата полной ставки. Такая подтасовка обходится дорого как бизнесу так и правительству вместе с рабочими.

Итак, голландский процент безработицы, будучи необыкновенно низким для континентальной Европы, не отражает реального уровня безработицы в стране потому, что он не включает в себя процент «спрятанных» рабочих — больных и инвалидов. Если бы закон в Голландии позволил увольнять работников штата полной ставки (а вероятность этого мала в настоящие добрые времена), то количество рабочих, признанных нетрудоспособными, резко бы упало, наряду с количеством частично и временно занятых рабочих.

Возможность увольнять рабочих — это не только лекарство от безработицы, но также и путь к более гибкому рынку труда. Движение рабочих по шкале продуктивности от низких показателей к более высоким — будь то из компании в компанию, из сектора в сектор, либо из региона в регион — затормаживается, если работодатели не имеют возможности увольнять. И это вопрос не борьбы классов, но экономического роста.

Глава федеральной резервной системы США Алан Гринспен недавно задал вопрос: «...Почему американские предприятия и рабочие получили больше пользы от последних достижений в информацинных технологиях в отличие от предприятий и рабочих в Японии и Европе?» Он же сам ответил на это так: «...сравнительно негибкие, а значит расточительные, рынки труда и в Японии, и в Европе в большей части несут в себе ответ на этот вопрос. Европа участвует в волне изобретений и инноваций, но все же остается инертной в том, что касается процесса их внедрения и эксплуатации». Гринспен считает, что различие в гибкости рынков труда США и Европы может быть более важным фактором в оценке относительного состояния экономики, чем очевидное различие в уровнях технологического развития.

Кажется, существует правильный подход, неправильный подход, и голландский подход к сути вещей. США проводит правильную политику рынка труда. Континентальная Европа, исключая Голландию, делает это неправильно. Голланцы же, не делая этого ни тем и ни другим способом примиряют идеологию с практикой для достижения компромисов, поддерживающихся общим мнением.

Если эта система приемлема для голландцев, то почему бы она не могла работать в остальных европейских странах? Из политических соображений, ни одна из европейских стран не может — скорее не хочет — заимствовать американскую модель. В то же время, в Европе чувствуется растущая необходимость в лучших экономических показателях.

Европейские показатели безработицы недопустимо высоки; продолжающийся бум в Америке не дает расслабиться местным политикам. Голландское решение более всего подходит Европе в условиях современной политической обстановки: сохраняй законы всеобщего благосостояния такими, какие они есть, и дай людям возможность обойти их. Голландцы не меняют законы, которые делают невозможным увольнение работников штата полной ставки, но позволяют работодателям увольнять частично и временно занятых. Этот «ход», а не сотрудничество в социальной сфере, есть ничто иное как реальная «голландская модель» успеха.

Голландское решение могло бы быть перенято другими европейскими странами. Вообще- то, это уже имеет место. Французы изменили трудовое законодательство, ввели 35-часовую рабочую неделю и устранили жесткие ограничения на использование частично и временно занятых работников. Это объясняет недавний рост числа рабочих мест во Франции. На поверхности выглядит так, будто во Франции произошли улучшения в системе всеобщего благосостояния, но в реальности французы просто подражают голландцам, стремясь достичь необходимой гибкости рынка труда. Это голландское решение далеко не идеальное, но для Европы оно является единственной альтернативой, которая работает.