«Опасный»... режиссер

В Киевский ТЮЗ на Липках в конце прошлой недели приехал из Крыма режиссер Тарас Мазур. Еще недавно это не было бы событием — режиссеры и должны приходить в театр. Но в случае с Тарасом — это особенная история. Он приехал из Севастополя, из города, который рашисты из «Города русской славы» мгновенно превратили в город «русского бесславия». Режиссера Севастопольского театра имени Луначарского не просто уволили с работы с нарушением законодательства (за то, что он бывал на Майдане), а его арестовали и продержали целый день в плену!  О том, как это было, и как его арест и увольнение с работы восприняли в коллективе, где он проработал больше года, Тарас Мазур рассказал «Дню».

— Переехав в Севастополь из Белой Церкви, где вы шесть лет проработали после Харьковского университета искусств, вероятно, радовались такой удаче?

— Да, мы с женой очень радовались, когда переехали в Севастополь, где начали работать в Театре им. Луначарского. Море, солнце, театр, известный коллектив. Что еще может быть лучше? А затем начался Майдан. Впервые туда я поехал на восемь дней еще в декабре, когда произошли первые штурмы и хотели захватить КГГА. Когда же вернулся в Севастополь, то в театре мне сказали, что работу над спектаклем, над которым я уже начал работать, переносят на год. Мол, нет денег на постановку. Мысли о том, что это неспроста, конечно, зашевелились. Но я их отогнал, подумал, что все может быть, раз такие события в государстве, возможно, действительно нет денег. Попробовал найти что-то камерное и начал работу над пьесой «Сублимация любви» Бенедетти. Там всего три действующих лица. Однако и эту работу отменили... Тогда я во второй раз поехал на Майдан (подумал, раз работы нет, чего зря сидеть без дела).  Третий, четвертый раз съездил в Киев, правда, уже ненадолго — всего на два-три дня. А затем Майдан закончился. Я, между тем, все не мог начать репетиции, директор Вадим Альбертович Елизаров мне говорил, что как только появится возможность, то сразу приступлю к работе. И вот 24 марта, когда художественный руководитель театра Владимир Владимирович Магар созвал общее собрание коллектива, мне дали на подпись приказ о том, что против меня начато служебное расследование. Меня обвиняли в прогулах за те дни, когда я был на Майдане. Несмотря на то, что у нас ненормированный рабочий день и мне не давали начать репетиции, а, значит, я мог доказывать свою правоту, я все же подписал эту бумажку — было понятно, что правды я уже здесь не найду. Как только началось собрание, в зал вошли четыре человека в балаклавах и в казацкой форме, взяли меня «под белы ручки» и вывели, сразу надев на голову мешок.

— И все последующее происходило с мешком на голове?

— Да, за исключением того момента, когда меня, словно преступника, фотографировали в профиль и анфас. После этого снова надели на голову мешок и начались разговоры о том, как меня зарежут, после  о том, что будет с моими родными, и какая я «курва», потому что на Майдане был, а значит, не люблю Россию. Все допрашивали, за что я ее так не люблю. А я же на Майдан поехал не из-за того, что не люблю Россию, а из-за того, что люблю Украину. Кто-то подходил и говорил, чтобы я помолился, вспомнил родных, которых уже никогда не увижу.

— Страшно было?

— Я не молился, потому что еще только созреваю для веры. Вероятно, советское наследие дает о себе знать, пока не дошел до Бога. Что касается страха, то сначала, конечно, страшно было. А потом, когда ты понимаешь, что ничего изменить не можешь, остается только «Слава Украине!» — проходит. В конечном итоге, меня привезли, как я понял из разговоров, в комендатуру и посадили в камеру. Там очень все строго было. Например, в туалет не выпускали часов пять, хотя два раза вызывали на допрос. Главное обвинение заключалось в том, что я являюсь одним из координаторов «Правого сектора» в Крыму. Так что мне теперь «Правый сектор» за год работы, наверное, что-то должен. Очень много разговоров было о моих страницах в соцсети, где я выступал против вторжения России в Крым. Там были мои фото с Майдана, что им очень не понравилось. Параллельно их бригада шмонала мою машину, которую я потом нашел в ужасном состоянии. Подбрасывали мне и наркотики, и пропагандистскую литературу.

— Это так «освободители русского народа» борются с украинскими бандеровцами-националистами?

— Меня постоянно передавали из рук в руки разным силовикам, но не один из них даже не представился, все делалось анонимно, и самосуд без суда и следствия мог случиться в любой момент. В конечном итоге, меня снова вызывали в казематы на допрос и спросили, имею ли претензии. Мешок с головы сняли, но когда ты видишь здоровенного амбала, который тебя спрашивает, имеешь ли ты претензии, то обычно, ты говоришь, что претензий не имеешь и подписываешь соответствующую бумагу. Отдали вещи, поставили лицом к стене, замотали скотчем глаза и сказали, что везут отпускать. Посадили в микроавтобус, охраны было человек 5-6.

— Такой вы опасный?

— Такой я, театральный режиссер, опасный! Везли минут сорок, и я подумал, что раз так тщательно готовятся, то, вероятно, «отпустят»... Наконец приехали, меня вывели из машины, пахло морем и... елями. Сказали идти и считать до ста, и тогда увижу свою машину. Я шел, считал и думал, когда уже будут стрелять... Но когда услышал, что тронулась с места их машина, то снял с глаз скотч. Было около десяти вечера, я находился за городом. Нашел свою раздолбанную машину и поехал домой. Когда на следующее утро пришел в театр, то заместитель директора Анжела Эдуардовна сказала: «Пишите заявление на увольнение, потому что вы у нас не любите Российскую Федерацию, вы бандеровец, у вас «ВКонтакте» ужасные фотки»  и т. п. Художественный руководитель на этот раз со мной не встретился. Так закончилась моя работа в Театре им. Луначарского.

— А как творческий коллектив отреагировал не только на ваше освобождение, но и на арест?

— Еще за два дня до ареста актеры кричали мне: «Фашист, как тебя до сих пор не расстреляли!». Поэтому я и заявление написал, ведь как после всего работать в таком коллективе! Только человек 5—6 из всего творческого состава (а это около сотни людей) тихо выразили возмущение тем, что со мной во время ареста обошлись грубо. Но при этом они уверены, что Россия действует правомерно, что Крым должен быть в составе РФ! Сейчас жена с ребенком уехала к родителям, а я — в Киев. Буду искать работу, чтобы забрать семью в столицу.

P.S. Когда готовил к печати этот материал, в соцсетях встретил интересную статью севастопольца Бориса Эскина «Когда раскалываются сердца». Очень рекомендую прочитать, поскольку в ней автор в вопросе «славы Севастополя» расставляет все точки над «і». К тому же он — бывший завлит Севастопольского театра им. Луначарского, и можно видеть, как деградировал коллектив без таких людей, как Борис Эскин, или, например, Роман Мархолия.

Вероятно, после возвращения Крыма Украине придется дать театру другое, более подходящее для культуры название, потому что покровительство комуняцкого «наркома просвещения» не лучшим образом влияет на моральный дух коллектива. Не могут люди, которые своего коллегу готовы отдать на расстрел только потому, что у него другие взгляды, сеять умное, хорошее, вечное! Что же касается Тараса Мазура, то он ищет работу, однако теперь это сделать нелегко, но будем надеяться на лучшее!