Александр Ильченко, автор «озорного романа из народных уст»

Имя Александра Ильченко мало известно современному читателю. Не всякий сможет и перечислить его произведения, хотя название главного его романа, вернее, первая ее часть, сегодня у всех на устах. «Козацькому роду нема переводу, або Мамай і Чужа молодиця» — так называется эта книга. Ильченко не изучают в школе, нет его и в программе высших учебных заведений. Его роман, по всем параметрам подпадающий под определение «шедевр», словно выпал из литературного процесса. Затертые страницы книг тех счастливчиков, родители и деды которых в свое время приобрели этот роман, свидетельствуют об его популярности. В прошлом году с дня выхода романа исполнилось сорок лет, а в начале июня нынешнего его автору исполнилось бы девяносто. Память о нем берегут и в его семье. Все в кабинете писателя стоит на тех же местах, что и при жизни Александра Елисеевича. Раиса Исааковна, его жена, и средняя дочь Екатерина Александровна с радостью показали мне эти две комнаты, полные книг, Мамаев и... чертей. Коллекционирование чертиков было пристрастием Александра Елисеевича, которое могло уступить только коллекционированию им же Казаков Мамаев. Собственно, с этого и начался наш разговор.

— Но в этом собрании нет, собственно, тех «народных картин» с Мамаем, которые стали прообразом главного героя романа Ильченко...

Раиса Исааковна:

— Наверное, просто не встречались. Если бы встретились — не пожалел бы ничего. Эти Мамаи, что перед вами — в графике, скульптуре, фарфоре, майолике, дереве — все или подарены Александру Елисеевичу, или приобретены им самим. А этот ковер с силуэтом казака в центре — сам по себе уникален. Его соткал под впечатлением от романа косовский мастер Кошак по эскизу художника Бутовича.

Екатерина Александровна:

— Казак Мамай был любимым героем отца. Поэтому для своей библиотеки Александр Елисеевич заказал экслибрис с изображением именно казака. Но он сам настолько любовно относился к своим книгам, что так ни разу и не решился использовать экслибрис по назначению.

Легендарный казак остался с ним и после смерти. На его могиле на Байковом кладбище — памятник с бронзовым Мамаем в центре, а под ним — автограф Александра Елисеевича.

— В романе «Козацькому роду...» Ильченко пишет, что впервые увидел нарисованный образ Мамая на крышке бабушкиного сундука. Существовал ли такой сундук на самом деле?

Е.А. — Может, и был, доподлинно не известно. Мы его не застали, кто знает. Роман-то озорной, всему не стоит верить: нарисованный на стене конь оживает, у гетмана вместо правой руки — черное лебединое крыло...

— В романе отец бабушки автора, обладательницы сундука, умер спустя сто лет после того, как увидел казака Мамая. Ваш род такой же по-казацки крепкий?

Е.А. — Да. Например, дядя отца по матери умер в 101 год. Дед отца — Андрей — вышел из крестьян Золочевского уезда Харьковской губернии, работал на Харьковской железной дороге кондуктором. У него была только одна проблема со здоровьем — был немного туговат на ухо, но, когда ему нужно было проходить медицинскую комиссию, бабушка так усердно молилась богу, что на комиссии он все же что-то слышал...

Р.И. — У деда было трое детей: мать Александра Елисеевича и еще двое сыновей. Это было первое поколение интеллигенции родом из крестьян. Мама знала много народных песен, была в дружбе с семьей Алчевских.

Передо мной раскладывают на столе негибкие черно-белые фотокарточки. На них — сосредоточенные люди в одеждах начала века. На одном из снимков — мальчик в смушевой шапке и вышитой сорочке.

Е.А. Из-за нее в 30-те годы отца начали обвинять в том, что он воевал у Петлюры. «Слушайте, — говорил он. — Я девятого года рождения. Мне здесь пять лет!» И только тогда опомнились. Но тогда и этого было достаточно, чтобы посадить человека. Да, отца Александра Елисеевича все же схватили в 1937. Позже его реабилитировали, но он погиб в Тайшете по дороге домой.

С Раисой Исааковной — своей будущей женой — Ильченко познакомился в Ташкенте в 1943-м году. В браке у них родилось три дочери: Наталья, Екатерина и Ирина. «У меня три дочери — и все на «ф»: филолог, физик и «фимик», — любил шутить Александр Елисеевич. Раиса Исааковна была первой, кому он прочитал страницы будущего романа.

Р.И. — Роман этот он написал, казалось, на одном дыхании, не отрываясь, после длительной болезни. Мы старались создавать все условия для этого. Он был «жаворонок» — рано ложился, рано вставал, — и в этом были определенные преимущества. Потому что так рано ничто не могло его отвлечь. Никакие собрания — ведь он активно занимался общественной работой: был вице- председателем общества дружбы с Италией, председателем приемной комиссии Союза писателей Украины, членом правления СП. И вот однажды он принес мне первые страницы: «Вот, давай, я тебе прочитаю»...

Е.А. — Роман о Казаке Мамае сначала существовал в форме киносценария. Я его нашла в архивах. После того, как впервые вышел роман «Козацькому роду...», к Александру Елисеевичу несколько раз обращались с просьбой дать разрешение на экранизацию. Но он очень боялся каких- то искажений — как это было с его сценарием к фильму «Тарас Шевченко» режиссера Игоря Савченко, когда отец просто снял свое имя с титров. Впрочем, у него был и позитивный опыт работы в кинематографе — сценарий к ленте Денисенко «Роман і Франческа».

— Почему роман «Козацькому роду...» посвящен именно актеру Амвросию Бучме?

Е.А. — Они были друзьями... Отец очень хотел, чтобы именно Бучма сыграл роль Шевченко в его пьесе «Серце жде...»

— В романе Ильченко рассказывает, что встречался со знатоком казацкой древности Дмитрием Яворницким...

Е.А. — Да, это реальный факт... Отец смолоду побывал в небольшом музее Яворницкого у него дома. Действительно, именно там он познакомился со всем разнообразием изображений Казака Мамая. Эти встречи повлияли не только на выбор темы, но и на всю его дальнейшую жизнь.

Александр Елисеевич собрал много литературы по фольклору, в частности, колоссальную коллекцию сказок всех народов мира. Но сюжет романа целиком — это творческая фантазия автора, настоянная на хорошем знании фольклора. И то, что он сам определил жанр как «озорной роман из народных уст», только значит, что произведение написано народным языком с народным юмором и передает народный дух. Все приключения в романе, сюжетные линии, характеры — это его собственная выдумка. Им не было аналогов в фольклоре. Отец, по существу, перевел образ Мамая из языка изобразительного искусства на литературный. Уже потом другие авторы стали писать о приключениях Казака Мамая в Америке, Канаде. Александр Елисеевич не воспринимал этого, ибо согласно его установкам этот герой был плоть от плоти нашей земли и не мог ее никогда оставить.

— Художественное осмысление прошлого требует не только писательского таланта, но и внимательности историка-исследователя.

Р.И. — Он очень серьезно относился к своему труду. Когда писал «Петербурзьку осінь», то поехал в Ленинград и нашел там известного историка Петра Столпянского — уже преклонного возраста, который прекрасно знал старый Петербург, но был консервативных взглядов: решительно отказывался садиться в машину и соглашался только на фаэтон. И Александр Елисеевич даже разыскал фаэтон, кажется, на киностудии. Несколько дней они ездили по городу, и отец услышал от знатока много того, что помогло ему в работе. Он перелистал много документов, чтобы, например, установить точно, как поднималась люстра в оперном театре. Все, о чем шла речь в «Петербурзькій осені», было им досконально изучено. Он собрал богатую библиотеку о дореволюционном Петербурге, собрал книги времен Шевченко. Даже — благодаря своей последовательности — в Щедринской библиотеке отыскал документы, свидетельствующие о том, что Шевченко был лично знаком с Чернышевским.

Он очень любил и досконально знал украинский язык. Даже среди писателей таких было мало. К нему часто звонили, как в справочное бюро: «Сашко, посмотри, как там будет...» — и, невзирая на занятость, он мог часами разыскивать нужное слово. К нему обращались, ибо знали, что у Сашка есть все возможные и невозможные справочники.

— Если бы в нашей стране действовало авторское право, могли бы вы рассчитывать на дивиденды от использования фразы «Козацькому роду нема переводу»?

Е.А. — Наверное, нет. Длительное время считалось, что авторство этой фразы принадлежит Ильченко. Но недавно я нашла написанную им статью об исследованиях по фольклору, где он сам ссылается на уникальный справочник (которого я, кстати, не нашла в его библиотеке), где и было это выражение «Козацькому роду нема переводу». То есть Александр Елисеевич дал, по существу, новую жизнь этой фразе, пустил ее в активный обиход.

— Как, по вашему мнению, сложилась судьба этой книжки?

Е.А. — В общем счастливо. Жанр озорного романа спустя некоторое время нашел свое продолжение в произведениях многих украинских писателей. Позже кое-кто даже сравнивал роман Ильченко с творчеством Маркеса. Но это все же явления разного порядка, хоть и приятно.

Произведения Ильченко многократно переиздавались. Так, например, одна только «Петербурзька осінь» пережила двадцать переизданий. «Козацькому роду...» — неоднократно выходил и на украинском, и в русском переводе. Последнее издание — двухтомник произведений Ильченко — вышло десять лет назад.

Роман о Казаке Мамае очень хвалили в тогдашней прессе. Рецензии на него написали Рыльский, Стельмах, Мысык, Кравченко, Логвиненко. Откликнулись на него и за границей — в Чехословакии, Канаде. Но для отца все же важной была реакция простых читателей. У нас хранятся сотни писем с Украины, России, Дальнего Востока, приходивших по адресу «Казаку Мамаю — в собственные руки».

— Все ли литературное наследство Ильченко было напечатано? Возможно, читателю суждены новые открытия этого литератора?

Е.А. — Сейчас я работаю с архивами отца, в частности, с неопубликованными произведениями. Это нелегкая работа, потому что у Ильченко могло быть пятнадцать вариантов одного и того же эпизода. Я имею в виду два романа, которые отец писал до конца своей жизни: «Хочу, можу, люблю, або Сива чуприна» и «Карусель» (есть несколько вариантов названия).

Мне показалось, что Екатерина Александровна слишком оптимистически оценила судьбу главного романа Ильченко. Но как-то пришлось смотреть дневную студию «Нового канала». Ее вел тогдашний шеф информационного отдела телеканала Андрей Куликов — человек бесспорно влюбленный в это произведение Ильченко. Он предложил зрителям подать на студийный пэйджер полное название казацкого романа Александра Елисеевича. Кажется, никто в студии не ожидал, что результат придет так быстро — пэйджер сразу высветил правильный ответ. Наверное, Екатерина Александровна все же ближе к истине: любовь читательская измеряется не цифрами тиражей книг, а памятью.