«Мы победим. За нами правда»

Фактически с самого начала боевых действий на востоке Украины «День» начал публиковать истории героев этой войны. К сожалению, постоянно пополняется наша рубрика «Они погибли за нас», где мы чтим бойцов, сложивших головы в борьбе с террористами. Это истории и воспоминания о людях, которых мы уже никогда не вернем, но можем оставить живыми в нашей памяти. И к счастью, мы постоянно находим и новые истории воинов, которые уже получили боевой опыт в так называемой АТО, часто получили там ранения, и могут поделиться личной       — часто горкой и эмоциональной, но очень искренней историей войны. Рассказывать о Героях, по возможности помогать им — дело чести для нашего издания.

Сегодня мы публикуем прямую речь одного из «киборгов» — херсонца Владимира Компаниченко, пообщаться с которым корреспонденту «Дня» удалось во время кратковременного отпуска воина, и трех бойцов батальона «Киев-12», который держит линию обороны в Новоайдарском районе Луганской области.

Владимир Компаниченко родился и вырос в Херсоне. Учился в городской школе № 45. После 9-го класса пошел в лицей, получил профессию электромеханика. Пришлось поработать на разных работах: и на строительстве, и в горводоканале. В декабре 2013-го Владимир поехал на Майдан. Поскольку еще с 2004 года был близок к националистическим движениям, стоял в рядах ВО «Трезуб» им. Степана Бандеры, то вместе с товарищами присоединился к «Правому сектору». В революционных событиях принимал участие зимой и весной. Когда начались военные действия на Донбассе, парень пошел на фронт. На передовой Владимир пробыл немногим больше месяца. Преимущественно — в селе Пески и в терминалах донецкого аэропорта. После короткого отпуска дома боец штурмовой роты Добровольческого украинского корпуса «Правый сектор» возвращается в зону боевых действий. «День» встретился с Владимиром Компаниченко для откровенного разговора.

— Сначала я прошел подготовку в учебном лагере. Потом попал на другую базу, оттуда — на передовую. Со средствами защиты, экипировкой, продуктами нам помогают волонтеры. Оружие — преимущественно трофейное, ведь государство этим не обеспечивает, — рассказывает Владимир. — Приехал домой, здесь тоже наши ребята собирают мне средства на бронежилет, шлем, обувь.

«СЫНКИ, ПРОСТИТЕ НАС ЗА ТО, ЧТО МЫ ИХ ПОДДЕРЖИВАЛИ. А ВАМ ТЕПЕРЬ ПРИХОДИТСЯ ЗДЕСЬ ВОЕВАТЬ...»

— Когда ты приехал в зону боевых действий, какие были первые впечатления?

— Был момент, который я долго буду помнить. Когда мы только зашли в Пески, к нам подошла бабушка и со слезами на глазах начала просить прощения. Мы не могли понять, что случилось. А она говорит: «Сынки, простите нас за то, что мы их поддерживали. А вам теперь приходится здесь воевать...». И просит нас, чтобы мы не оставляли село, чтобы опять туда не пришли бандиты. Не все, но люди понимают, что там произошло. Местные натерпелись от этого своеволия. Так называемые ополченцы грабили людей, мародерствовали, издевались над девушками. Молодых женщин с детьми местные просто прятали от всех.

— Какая вообще ситуация в Песках?

— Людей почти нет, все прячутся по подвалам или выезжают. Вообще село выглядело зажиточным, есть много дорогих усадеб. Но все покинуто. Стройматериалы, техника, мебель. В этих домах частично живут военные. Село постоянно обстреливают. Нам повезло найти подвал с монолитным перекрытием. Там можно пересидеть обстрелы из минометов и «Градов».

— Есть ли там кто-то из представителей местной власти? Сельский председатель или депутаты?

— Я о них ничего не слышал и ни разу не видел. Все под контролем военных, а значит — и на их ответственности. Пока там украинские солдаты — есть относительный порядок.

— Какие у вас отношения с военнослужащими Вооруженных сил Украины?

— Мы нормально сотрудничаем, поддерживаем друг друга. По крайней мере из того, что я увидел в аэропорту, могу сказать, что конфликтов не возникало. Там уже не разделяют на «Правый сектор» или ВСУ. Нам передали еду и воду — значит, ее берут все, кому надо. И наоборот.

«Я ДУМАЛ, ЧТО МЫ УМЕРЛИ, И ЭТО УЖЕ ИНОЙ МИР»

— Что можешь рассказать о ситуации в аэропорту?

— Укрытий как таковых там почти нет. Последний раз я был на новом терминале. После недавнего обстрела остались две внешние стены. По нам работала самоходная артиллерийская установка. Она бьет прямой наводкой, есть места, где снаряд «прошил» несколько стен сразу и взрывался уже на взлетной полосе. Однажды снаряд прошел рядом с нашей группой на втором этаже. Пробил перекрытие и разорвался ниже. Просто чудом всех шесть человек, которые были рядом, не пострадали. Включаю фонарик и в полуметре перед собой ничего не вижу — пыль стоит. Я думал, что мы умерли и это уже иной мир. Потом слышу: камни за воротник попали, что-то припекает по телу — значит, живой. Обняли друг друга в комнате и сидели. Кто молился, кто прощался. Страшно было. Господь спас...

— Как ты преодолевал свой страх?

— Я знаю, что я воюю за свою Украину, за то, чтобы мои родные, близкие и все, кто находится здесь, не переживали такого, как пришлось нам. Эта мысль не дает опускать руки. Мы не хотим их, но не трогайте нашего. Украинцы — свободолюбивый народ. Мы только обороняемся, не ведем завоевательную войну.

— Как среди бойцов воспринимаются условия так называемого перемирия?

— Только находясь там, я почувствовал всю суть этого перемирия. Это значит, что по тебе открыто стреляют, а ты не можешь ответить. В этом плане нам как добровольцам проще. Когда мы видим опасность — открываем огонь. Был случай, когда по старому терминалу работал гранатомет. Вечером мы заметили вспышки. Связываемся с командиром от ВСУ, говорим, что видим огневые позиции врага и можем их подавить. В ответ получаем: «Не бьем, наблюдаем». Как это «не бьем»? Бывало, что мы начинаем, ребята нас поддерживают (кадровые военные. — Авт.), а на них командиры кричат. Они тогда на нас «вешают», это, говорят, ПС стреляет. А сами бьют из всех стволов. Мы не обижаемся, ситуация требует действовать быстро, брать на себя ответственность.

«ТРИ УДОСТОВЕРЕНИЯ, ИЗЪЯТЫЕ У УБИТЫХ, СВИДЕТЕЛЬСТВОВАЛИ: ЛЮДИ БЫЛИ ИЗ КУРСКА, ПСКОВА И ОМСКА»

— Против кого вам приходилось воевать? Откуда эти люди?

— Я лично видел три удостоверения, изъятые у убитых. Люди были из Курска, Пскова и Омска. Спецназ. Там сразу видно, кто атакует. Если идут «сепары», то очень неосмотрительно, даже не пригибаются. Группами перебегают из одной точки в другую. Тогда они как в тире. Когда кто-то падает, тот, что рядом, даже не смотрит, живой ли его солдат. Переступил и пошел дальше. Часто находили у них в карманах разные наркотики. Лично с ними не общался, потому что это не наша задача, мы передавали нескольких пленных комбатам. Ну а если работают более обученные россияне, то с ними сложнее. Но в целом они несут тяжелые потери при каждом штурме. За время моего пребывания было несколько наступлений. Сначала с одним танком и поддержкой пехоты в двести человек. В другой раз с тремя танками и около пятисот пеших. Даже по их данным, в первом случае не вернулось 80 человек, во втором — 200.

— Сколько будет продолжаться твой отпуск, что будешь делать после его завершения?

— Отпуск две недели. Потом я возвращаюсь на базу нашего корпуса, а оттуда — опять на передовую. Хочу увидеть свою девушку. Она на днях помогала ребятам в Песках и получила осколочное ранение. Сейчас в киевской больнице. Пусть выздоравливает, и больше туда ее не пущу. Захочет помогать — можно быть медиком или волонтером не на передовой. Когда она там, я не могу сконцентрироваться на своей работе, все кручу головой, чтобы она нигде не влезла (улыбается. — Авт.).

— Каковы твои ощущения относительно дальнейшего развития событий?

— Мы победим. За нами — правда. Украина — это молодая, гордая девушка, и со старой клячей, такой как Россия, нам не по пути.