Макуха

Святое письмо учит:
«Любовь — выполнение ЗАКОНА».
«Не будьте должны никому
ничего, кроме того,
чтобы любить друг друга...»

/Рим. 13:8/

В наше время часто проводят разные социологические исследования. Например: «Если бы сегодня проводился референдум, как бы вы проголосовали: «За независимость или против?» — Дожились...

Если бы мне пришлось проводить социологические исследования, я бы спросил: «Что вы знаете о макухе1?»

Рыбаки ответили бы, что это лучшая приманка для рыбы. Но пережившие 1946-1947 годы скажут: «Это был наш хлеб, которого так часто не хватало, а точнее, просто не было».

Вдумаемся, один круг макухи на рынке стоил 300 руб., а отец зарабатывал 350.

В нашем колхозе2 макуха выполняла функцию платы за труд. Помню, как мама говорила, что сегодня она заработала 150 граммов макухи. Чтобы заработать эти граммы, ей нужно было утром запрячь волов в ярмо и ехать арбой за 10 километров к скирде, чтобы привезти тем же волам соломы. Оно было бы и ничего, если бы было так, как говорят: «Добро тому, кто в дороге, сидит себе на телеге». Но волы были тоже голодные, и идти не хотели. Поэтому маме приходилось тянуть их самих за налыгач по болоту.

Как-то зимним вечером к нам пришла тетка Лидка и сказала, что в соседнем селе на пруду можно набрать рыбы. Стало быть, сказала она: «Бери, Нюра, ведра и утром пойдем за рыбой».

В тот вечер я долго не мог заснуть. В воображении я видел, как мама принесла ожидаемой рыбы, как она ее варит.

Утром, когда я выходил в школу, мамы уже дома не было, Уроки в школе начинались ежедневно вопросом к учительнице: «А когда будут давать есть, на этом перерыве что-то будет?» — «Нет», — отвечала Александра Григорьевна, Но уже через 10 — 15 минут мальчик Коля, который сидел за первой партой, с опухлым лицом опять спрашивает: «А большой перерыв, когда будет?» Так проходили уроки. И вот, наконец, большой перерыв. Нас ведут в другой класс, где ожидает сначала ложка рыбьего жира, а затем черпак латуры. Так мы называли жидкий кукурузный суп и ломоть хлеба. Особенно запомнилось, как мальчик, который сидел рядом со мной, вытягивал из кармана родительской фуфайки какие-то маленькие коробочки и наливал в них латуру, чтобы принести своим меньшим братикам домой, хоть сам был голоден.

Со школы я не шел, а летел. Чтобы сократить путь домой, сломя голову несся через соседские огороды. И так надеялся, что мама уже наварила рыбы и будет сейчас нас угощать. Вбежал в дом и увидел замерзшую и огорченную нашу маму, а рядом стояли пустые ведра. Мне так стало ее жаль: «Мама, я сейчас принесу тебе макухи».

В школе ребята говорили, что можно пойти на колхозный свинарник и попросить макухи.

В 1947 году зима была очень морозной и снежной. Но меня не пугала ни заснежена дорога к свинарнику, ни мороз, ни холодный северный ветер. И хоть ферма была недалеко, однако дойти по глубокому снегу было непросто. Ноги каждый раз проваливались в заносы, а в лапти и портянки набивался снег. Но я думал о макухе. Все думал, какую мне дядя Андрей ее даст: битую или, возможно, целый круг. Если битую, то наберу полные карманы, которые мне казались слишком малыми, а лучше бы целый круг.

Вот и колхозный свинарник. Ароматы свежей соломы, распаренной макухи и тепло показались мне раем. Зайдя в помещение, услышал визг свиней, которые ели распаренную макуху. В моих глазах: как они были счастливы. Рассматриваясь по сторонам, искал дядю Андрея, но он увидел меня первым и спросил: «Чаво тебе, галубок?»

На какое-то мгновение я потерял дар речи и не находил слов сказать, ради чего пришел. Наконец осмелился и выдохнул:

«Дядя Андрей, дайте мне макухи».

Все было сделано... Я ждал его решения, как подсудимый приговора суда. Он подошел ближе ко мне, посмотрел как-то подозрительно, угадывая, чей я, а от этого, по-видимому, зависело и решение соответствующее.

Наконец услышал: «Нет, галубок. Все запарил и раздал свиньям».

На мгновение в глазах потемнело, ноги подкосились. Я не плакал, хоть в горле сдавливал ком. Еще хотел попросить той запаренной макухи, что ели свиньи, но сдержался, то ли от того, что почувствовал категорический ответ дядьки, то ли детская, человеческая совесть не позволила.

Обратный путь был намного страшнее. Я оставлял теплый свинарник и счастливых свиней. Несколько раз оглядывался и надеялся, что вот-вот дядя Андрей найдет хоть кусочек макухи и позовет. Но никто меня не звал.

Мороз крепчал, злой ветер обжигал лицо и руки. Лапти и портянки намокли от растаявшего снега, а потом замерзли вместе с моими ногами. Подошедши ближе к селу, увидел, что на снегу стояла какая-то женщина. То была мама... Мы обнялись и почему-то оба заплакали. Мне так было жалко маму и того, что не принес ей макуху.

Прошли годы... Многие из тех, кто пережил ту голодовку, уже в иных мирах, а тех, кому суждено было выжить, называют «детьми войны». Нам обещали, что богатые поделятся с бедными, но хотелось бы спросить наших толстосумов: «По какому закону или по какой Конституции тот мальчик наливал латуру в коробочки, чтобы принести домой маме и меньшему братику?»

Виктор СПИЦА, один из основателей Общества украинского языка имени Т. Шевченко, «Просвіта» в Николаеве и области, инженер, ведущий специалист центральной заводской лаборатории судостроительного завода «Океан», в настоящее время пенсионер

1 Прессуемые отходы подсолнечни ка после отжима масла.

2 с. Богдановка, Николаевского (в 1946—1947 гг. Варваривского) района Николаевской обл.