Если уж лопатой, то со всей дури
Национальный центр Александра Довженко набирает обороты и количество хипстеров на квадратный метр у моей родной станции метро "Голосеевская" постоянно увеличивается с каждым месяцем. И не просто так: кроме замечательного притона электронно-музыкальных ансамблей песен и плясок, в этом самом центре недавно открылась театральная площадка "Сцена 6", дебютным спектаклем которой стала пьеса Марка Бушара "Том на ферме", в постановке Павла Арье.
Экранизация этого произведения Ксавье Долана в свое время получила награду прессы на кинофестивале в Венеции. Украинский книжный рынок переводами канадской литературы радует нечасто. Из последних таких запомнились именно "Том на ферме" и пьеса Важди Муавада "Пожары", известная славной экранизацией другого культового режиссера современности - Дени Вильнёва. В Украине обе книги появились в издательстве Анетты Антоненко.
Постановку "Том на ферме" мне и выпало посмотреть в Центре Довженко. Это может звучать немного странно, но иногда действительно бывает так, что я оказываюсь не в Зоне, а в театре, например.
Это было динамичное "шоу в бутылке", которое держится на энергии внутреннего ада. По сюжету, городской парень из офисного мира продуманных пиар-кампаний, мультяшных наклеек на макбуках и виски со льдом после работы попадает на похороны друга во франкоговорящую глушь, где и развивается его внутренний конфликт, который он упорно пытается потушить бензином своего и чужого самообманов.
Актеры подобраны адекватно. По крайней мере у меня, как человека с театром совершенно не знакомого, сопереживание появилось и несколько раз даже удалось посмеяться. Кстати, Том - стопроцентный, кристально чистый гей, его покойный друг - гей. И агрессивный брат его друга - тоже гей. Некая ферма геев. Конечно, меня, видимо, поправят: обратят внимание на глубоких женских персонажей, искусную структуру кэмпбелловского мономифа и скажут, что это не о геях, но лично для меня - именно о геях.
И вот почему.
В Зоне у меня было много знакомых. И кучу из них постигла несчастная судьба - им пришлось пройти сложные жизненные испытания: бедность, алкоголизм, оппортунизм, эскапизм, мародерство, социальный активизм, заседание общественного совета при госадминистрации Зоны отчуждения, тюрьму и даже официальные визиты в Припять, с пропуском. Но, несмотря на всех этих несчастных людей, я все же не смог их жалеть, как бы тяжело им в жизни ни приходилось. Только один из них вызвал у меня и всех моих друзей-нелегалов настоящую жалость. В его случае не нужно быть психотерапевтом, фрейдистом или еще кем-то, чтобы сразу понять: «Есть в мире много сложных вещей. Сложно и противно ходить в Припять по заброшенной железной дороге зимой, читать Джонатана Фоера и Айн Рэнд, собирать радиоактивные рога в лесу, чтобы сдать их по двадцать долларов за кило аж в Республике Беларусь, но самое сложное, пожалуй, всю жизнь жить латентным геем, работая в Чернобыльской Зоне ВОХРом».
Так вот, один из героев пьесы, сельский парень Франсис - вел себя точно так же как тот ВОХР. Его сплошная агрессия, подавление окружающих, быкование и прочее из набора сельской школы первой-третьей степеней скрывает то, в чем он сам боится себе признаться. Впрочем, как и тот ВОХР, Франсис проявляет склонности к гомосексуализму, что сопровождается бурными эмоциональными срывами. Похоже, его образ все-таки передан удачно.
Вообще, кроме чрезмерной экспрессивности актеров (может, это театральная традиция такая, может, так и надо, я не знаю), в глаза бросается то, что герои в спектакле бьются не по-настоящему. Причем по сюжету они колотят друг друга достаточно часто. Думаю, для более реалистичного эффекта стоит бить изо всей силы. Мне особенно запомнилась сцена, в которой главный герой бьет лопатой по полу, но уж очень заметно, что бьет не по-настоящему и это отвлекает от просмотра. Уж если лупить лопатой - то со всей дури, а не демонстрируя всему залу, что боишься повредить паркет Культурного центра имени Довженко.
