Нужны ли Украине публичные интеллектуалы?
Новоевропейская цивилизация сумела существенно опередить все другие цивилизационные «материки» в развитии именно потому, что оптимальным образом задействовала колоссальный ресурс, который представляет собой разумность, рациональность
Несмотря на все изменения на украинской политической арене, для большинства властных политических сил, а тем более для нынешней так называемой оппозиции все эти люди — что-то наподобие неминуемой беды, которую следует минимизировать, — путем запугивания, блокирования деятельности, вытеснения из страны, а иногда даже с использованием «методов физического влияния». Самые хитрые политики, впрочем, считают, что эти люди являются чем-то вроде общественных лекарств: горьких, но крайне необходимых в критических ситуациях, и поэтому время от времени предоставляют им какие-то трибуны, общаются с ними, а затем, когда самым хитрым мерещится, будто бы ситуация нормализовалась, будто бы все в порядке, бесцеремонно отодвигают назад, в их гетто. Ну, а гениальные политики... Впрочем, в Украине такие, кажется, в нынешнем парламенте и правительстве отсутствуют, а следовательно никто из тех, кто имеет власть или на нее претендует, не считает честью для себя личную дружбу с такими людьми. Потому что эти люди не имеют больших состояний и не живут в имениях с крытыми плавательными бассейнами и сотнями гектаров сада; но в то же время они не являются ни маргиналами, ни лекарствами, это — общественные врачи-диагносты, и социальное здоровье не в последнюю очередь зависит от того, занимают ли они в той или иной стране достойное своей миссии и квалификации место.
Речь идет о публичных интеллектуалах.
Кто они такие, каковы их истинные признаки? В целом, «публичные интеллектуалы — это люди умственного труда, которые имеют определенное публичное имя и авторитет и наделены достаточной отвагой и компетентностью высказываться публично по самым разнообразным общественно важным вопросам. В этом смысле они являются определенной общественной институцией — институцией гражданского общества, которая: а) дает в популярной форме профессиональную оценку проблем и путей их решения; б) устанавливает определенную иерархию этих проблем, структурирует их в общественном сознании; и в) задает обществу не только интеллектуальные, но и определенные моральные стандарты мышления и поведения».
Это определение феномена публичных интеллектуалов несколько лет назад дал один из тех, кто очевидно претендует на место в их первых рядах, когда речь идет об Украине, и кто, кажется, сегодня более известен на Западе, чем на Родине, — Николай Рябчук.
Необходимость наличия сообщества публичных интеллектуалов — это не чья-то прихоть. Новоевропейская цивилизация сумела существенно опередить все другие цивилизационные «материки» в развитии именно потому, что оптимальным образом задействовала тот колоссальный ресурс, который представляет собой разумность, рациональность. Впоследствии это у нее творчески переняли некоторые другие региональные цивилизации, и не только саму потребность включения рациональности как внутренней составляющей во все общественно значимые сферы деятельности, но и способ институциализации такого рацио — в лице независимых интеллектуалов и их сообществ. «В любом деле должен быть задействован не только ресурс власти, богатства, силы, но и ресурс разумности, соответствующей интеллектуальной выучке и профессиональной компетентности. Только когда этот ресурс становится полноправным участником любого дела, определяющим его ход, само дело становится цивилизованным. Причем ум здесь следует рассматривать не как индивидуальную способность рассуждения, а как продукт интеллектуальной культуры человечества, которая олицетворена в личности независимого компетентного интеллектуала», — пишет об этом президент Украинского философского фонда и главный редактор журнала «Філософська думка» Сергей Пролеев. Другими словами, свободный интеллектуал — это движущая сила цивилизации, начиная с перехода от Средневековья до Новых времен.
Как отмечают эксперты, при этом развитие интеллектуального труда и главного его непосредственного воплощения — науки — должны быть максимально дистанцированы от текущих политических прихотей и непосредственного государственного контроля. Это выглядит, на первый вигляд, парадоксально, но эффективное развитие национального государства как модерного явления возможно лишь тогда, когда это государство позволяет и поощряет свободный интеллектуальный поиск, который сам определяет свои задачи, независимо от чиновников и бизнесменов. А вдобавок еще и стимулируется развертывание организованного «нежестким» способом коммуникативного единства, научно-интеллектуального сообщества, также максимально огражденного от чиновничества.
Следовательно возникает вопрос о том, каким образом осуществляется влияние общественно значимого рацио, олицетворенного в деятельности интеллектуалов, на жизнь всего общества. Одним из важнейших институтов оказания такого влияния всегда был и есть сегодня университет, автономия которого в европейской традиции прямо связана с автономией свободного ума от текущих социальных и политических предписаний. Как отмечает академик Мирослав Попович — также один из тех, кто законно входит в число ведущих украинских интеллектуалов, — «есть у нас высшие учебные заведения, в которых профессура занимает ведущее место, но у нас нет такой традиции, которая была свойственна университетским городам Европы. Когда университет был центром и остается центром интеллектуальной, в частности, вообще духовной жизни. В университет шли по окончании своей карьеры где-нибудь на государственном поприще, часто даже генералы и банкиры, но это уже было сменой занятия, и они часто приглашают и сейчас действующих политических деятелей, а это для политика честь, что его пригласили в университет». Впрочем, по большому счету, в Украине отсутствуют и университеты как таковые — ведь ни их структура, ни их статус, ни их финансирование не удовлетворяют тем нормам, которые сегодня существуют по всему миру.
Не менее важна другая сфера институциональной публичности интеллектуальной деятельности — масс-медиа. С момента возникновения печатных журналов появляются издания, которые становятся площадками для шлифовки достижений свободного ума, для апробации идей, которые намного опережают свое время и для популяризации того, понимания чего требует массовая аудитория. Классическим примером последнего варианта использования СМИ стала публикация 85 статей под общим названием «Заметки федералиста» (The Federalist Papers) в поддержку ратификации Конституции США, которые выходили в свет с октября 1787 по август 1788-го в нью-йоркских газетах The Independent Journal и The New York Packet. Авторами этих текстов были выдающиеся интеллектуалы и политические деятели эпохи первой Войны за независимость США Александр Гамильтон, Джеймс Мэдисон и Джон Джей. Что же касается Украины, то, скажем, инструментом, с помощью которого тогдашние ведущие интеллектуалы донесли до образованного общества идеи украинской национальной обособленности и необходимости государственной автономии, стала накануне Освободительной революции газета «Рада» (1906—1914 годы). А для поляков в послевоенное время изданием, которое коренным образом изменило установки интеллектуального и политического сообщества — как эмиграционного, так и в самой стране, фактически заложив основы новой Речи Посполитой — стал журнал Kultura (выходил с 1947 по 2000 год сначала в Риме, а затем в Париже), основателем, бессменным главным редактором и одним из авторов которого был Ежи Гедройц. Для Украины 1960-80-х и некоторое время в 1990-х подобную роль, хотя и с меньшим в силу обстоятельств влиянием, играл журнал «Сучасність», главными редакторами которого были такие известные интеллектуалы как Иван Кошеливец, Богдан Кравцов, Юрий Шевелев, Тарас Гунчак, Иван Дзюба...
Разумеется, времена меняются, поэтому в последние десятилетия печатные СМИ частично уступили свою роль площадок интеллектуального поиска и популяризации общественно значимых идей электронным СМИ — радио, телевидению и особенно интернету. Но от этого их миссия не исчезла.
Наконец, третья важнейшая институциональная форма влияния интеллектуалов на жизнь общества — это их консультативное участие в самых разнообразных проектах — от производственных до политических. Эта форма, возможно, менее публичная, чем две предыдущие, но здесь речь идет о непосредственном влиянии на конкретные общественные среды и конкретные процессы. Конечно, в последнем случае возникает опасность потери самостоятельности мысли, ее сервилизма, сведения к роли обслуживания чьих-либо текущих потребностей в обмен на опеделенное материальное состояние. Но серьезные политики такого класса, как Черчилль, де Голль, Рузвельт, Тэтчер или Рейган, умели ценить независимое мнение публичных интеллектуалов, а не подхалимаж интеллектуалоподобной высокооплачиваемой обслуги. К сожалению, не только в Украине, но и в современном мире вообще политиков такого класса пока не видно ...
Понятно, что общественно-исторические процессы трансформировали на протяжении последних десятилетий формы и способы деятельности публичных интеллектуалов. От написания едких памфлетов и проницательных эссе они в основном перешли к не менее едким выступлениям в радийных и телевизионных шоу, к ведению блогов в интернете, к съемкам в различных научно-познавательных программах и т. п. Однако, несмотря на эти изменения, сам феномен независимых публичных интеллектуалов остался весомым фактором развития современной цивилизации, и когда этими интеллектуалами пытаются пренебречь, то те или иные общества и страны подвергаются очень серьезной опасности.
А теперь от общих рассуждений перейдем непосредственно к отечественной практике. Нужно ли лишний раз доказывать, что на украинской территории с публичными интеллектуалами ситуация совсем не такая, какой должна была бы быть, если бы слова как бывших, так и нынешних чиновников о «европейском векторе развития» были чем-то большим, чем просто словами?
Впрочем, лучше я снова предоставлю слово компетентным экспертам, способным на основе собственного опыта сравнить украинский и мировой публичные интеллектуальные дискурсы. «Сам феномен «публичных интеллектуалов» предусматривает не только интеллектуальность, но и публичность, то есть во многом является явлением масс-медийным, прежде всего телевизионным, поскольку охват и влияние телевидения на порядок мощнее, чем всех других средств информации... Украинским публичным интеллектуалам хватает «интеллектуальности» — под этим углом они ничем не уступают своим российским, польским или другим коллегам ... Но им не хватает публичности, потому что их (и, вообще, всякий украинский — именно потому, что украинский) дискурс просто физически не проникает к большей части общества, — отчасти из-за упомянутой выше предвзятости медиа, а отчасти и из-за предвзятости, сформированной этими же медиа общества», — отмечал уже упомянутый Николай Рябчук, который провел на Западе за последние четверть века, пожалуй, не меньше времени, чем в Украине.
«В нынешней Украине режиму удалось значительно маргинализировать публичных интеллектуалов, вытеснить их почти полностью за пределы общественного мейнстрима, заменив своими «исполнителями» в ипостаси всевозможных «экспертов», «политологов» и т. п.», — так описал практику времен Януковича писатель Юрий Андрухович. Произошли ли с тех пор существенные изменения и какие?
«В украинской ситуации мы видим именно эту картину, когда разум является заложником и усердным слугой других, действительно мощных социальных сил — государства, денег, культурных стереотипов, насилия. В этом заключается глубокое отличие украинского общества от западной цивилизации, и вряд ли такая «самобытность» может радовать», — это снова оценка Сергея Пролеева, тоже высказанная еще при Януковиче. Как коллега по Институту философии НАНУ, могу подтвердить, что эта оценка трансформировалась ненамного; и если запрос со стороны части общества на независимый ум появился, и иногда интеллектуалам даже удается влиять на властные решения, то, по мнению Пролеева, запроса со стороны «верхних ступеней» социума пока нет.
Впрочем, не все настроены так стоически-скептически. «Евромайдан, кроме всего прочего, можно воспринимать также как фактически первую попытку формирования целостной прослойки украинской интеллектуальной элиты. Не потому, что эти люди появились только сейчас. А потому, что они получили уникальную возможность увидеть, сколько их, — отмечает литературный критик Евгения Нестерович. — Самое важное сейчас — не отступать, а глубже «влезать» в политическую жизнь страны, преодолевая отвращение, и продолжать строить этот альтернативный образ адекватной европейской Украины. Это не означает, что все должны занять административные должности или получить место в советах разного уровня. Это означает — сосредоточить пристальное общественное внимание на всех политических процессах... Писать об этом, снимать, рисовать, фотографировать, ставить спектакли, говорить со студентами, коллегами, читателями. Транслировать в мир в формате доступных, ярких, точных образов и смыслов ... Разливать теплый океан интеллектуалов на все сферы жизни страны».
Разумеется, все это окажется нелегким делом, поскольку интеллект — это всегда угроза для власти ничтожеств, под какими бы флагами последние не выступали. Но это нужно делать сейчас, несмотря на слишком незначительные сдвиги в отношении власти и основной массы политиков к интеллектуалам. Ведь иначе общественно-политические процессы пойдут в соответствии с совсем другой логикой. Еще в 2010 году писатель Сергей Жадан почти пророчески отметил: «В Украине... все социально-политические сдвиги так или иначе начинались с выступлений студентов и интеллектуалов ... Нужно просто переступить через собственные предубеждения и тщеславие, и выйти на улицу. Так или иначе, все самое важное в ближайшее время будет происходить не внутри «интеллектуальных кругов», а на улицах и площадях».
Но стоит ли доводить дело до этого?
