Чеховский мост милосердия

«От сих бед никуда не спрячешься, и прятаться грех: приходится мириться с этим кошмаром и пускаться на разные фокусы. Будем печатать воззвание насчет чахоточных больных, приезжающих сюда без гроша...» «Мы решим строить санаторию, я сочинил воззвание...»

Эти строки из писем Антона Павловича Чехова его сестре Марии Павловне и Максиму Горькому, датированных ноябрем 1899 года и отделенных между собою лишь двумя днями, встают прологом его завершающего тихого и, по сути, героического деяния в ответах на чужую боль, на чье-то страдание — открытия в Крыму первой общедоступной благотворительной лечебницы для неимущих туберкулезных больных. Что двигало им, как, вопреки обстоятельствам, он совершил, лишь голосом совестливости, казалось бы, невозможное?

Приближался новый век, не предвещавший создателю «Каштанки» и «Дамы с собачкой», «Дяди Вани» и «Трех сестер» ничего утешительного. Бацилла Коха съедала и его легкие, и он знал об этом. Не случайно в кабинетике его нового жилья — «Белой даче» в Аутке, ялтинской гористой окраине, висела табличка «Просят не курить», а принимая бесчисленных, порою непрошеных посетителей, Антон Павлович то и дело сплевывал мокроту в бумажный кулечек, не говоря никому, что ночью его одолевал мучительный кашель, что не прекращались кровохаркания. Конечно же, это был стоический труд, и не только в литературе — сахалинский подвиг, участие в борьбе с холерой в Подмосковье в качестве земского врача, помощь покупкой лошадей изнемогающим от голода крестьянам в Нижегородской и Казанской губерниях.Но Чехов полагал, что этого мало. Крымские трагедии чахотки стучали в сердце. Так возникло воззвание, которое Горький вскоре опубликовал в «Нижегородском листке», а затем оно появилось и в других газетах.

«Положение легочных больных, проживающих в Ялте, — говорилось в чеховских строках, — бывает часто весьма тяжелым. Значительное число этих обездоленных принадлежит к учащей и учащейся молодежи, в большинстве же это люди, истратившие на лечение все, что имели. В 1896 г. Ялтинское благотворительное общество организовало специальное Попечительство для приезжих больных. Но местных средств слишком недостаточно. Наступило холодное время, и в Ялту начали съезжаться тяжелые больные. Мы обращаемся к вам с просьбой пожертвовать в пользу неимущих больных что можете; всякое малейшее пожертвование, хотя бы в копейках, будет принято с глубокой благодарностью. Борьба с туберкулезом, который вырывает из нашей среды столько близких, полезных, талантливых, есть общее дело всех истинно добрых... Отчет Попечительства будет своевременно высылаться жертвователям и печататься в газетах.

Средства небольшими, живыми ручейками стали поступать. Сохранились кипы квитанций с такими переводами — на рубль-два, иногда больше. Как же добывались остальные деньги? Например, Московский художественный театр, давший в Ялте, по просьбе Чехова, благотворительный вечер в пользу строительства санатория, передал Попечительству 302 рубля. Средств, однако, требовалось куда больше, ввиду уникальности подобранного участка в природной роще, на перекрестке потоков морского и горного воздуха. И все же 45 тысяч рублей, по тем временам сумма грандиозная, были собраны, в основном, благодаря чеховским обращениям. Пять тысяч, очевидно, из гонорара наперед, за переданное издательству А.Ф. Маркса монопольное право публиковать в дальнейшем все его сочинения, внес Антон Павлович, не считая ряда «безымянных» квитанций. В 1903 году, при его жизни, палаты пансионата «Яузлар» приняли первых двадцать пациентов. На мемориальной доске у входа в здание, установленной впоследствии, поступок основного жертвователя обозначен крайне скромно: «Санаторий построен в 1902—1903 гг. при участии великого русского писателя А.П. Чехова». Возможно, если бы Антон Павлович предпочел этот уголок, его дни бы все же продлились. Ведь недолгое улучшение однажды было достигнуто. Увы, последовал Баденвейнер, ночь с трагическими словами по-немецки, поскольку вызванный в гостиницу врач был немцем: «Ich sterbe...», «Я умираю...» А «Яузлар», порывом других энтузиастов, продолжал служить больным. В 1910 году в адрес литературного кружка им. Чехова в Москве, где отмечалось пятидесятилетие со дня его рождения, пришла такая телеграмма: «Ялтинское Попечительство о приезжих больных с чувством глубокой благодарности и признательности вспоминает своего незабвенного сотрудника Антона Павловича Чехова, сердцу которого были так близки и дороги интересы Попечительства».

Понеслась иная эпоха. В двадцатых годах, и это надо подчеркнуть, «Яузлар» впервые перешел в государственное ведение, обретя название «санаторий имени А.П. Чехова» и целиком сохранив свой профиль. Благодатный климат исцелял... Прошла война, вызвав новую волну туберкулеза, и чеховский оазис, как и ряд других противотуберкулезных здравниц Южного берега Крыма, вновь оказался широко востребованным. Возможно, это роман, наподобие «Волшебной горы» Томаса Манна, но о подробностях мы не очень много знаем, за исключением того, что санаторий расширялся и здесь одно время даже оперировали по поводу кавернозного туберкулеза.

Впрочем, расположенный достаточно далеко от моря и не блиставший комфортом чеховский санаторий не принадлежал к предпочитаемым в своем разряде. Но что же дальше? Своеобразное возрождение началось лишь пять лет назад, когда его возглавил Александр Дмитриевич Цыганий, до этого успешно руководивший одной из оздоровительных систем в курортной Алуште. В чем же состоял феномен?

«Прежде всего, хотелось придать новые, остро необходимые современные лечебные и бытовые контуры чеховскому корпусу, — говорит Александр Дмитриевич. — Десятилетия без должного капитального ремонта привели к тому, что крыша тут в непогоду протекала, помещения обветшали, да и остальное, от удобств до мебели, выглядело, скажем так, несколько архаичным. Коллектив здравницы был весьма небольшим, около восьмидесяти сотрудников, включая медицинский персонал и работников пищеблока, но его составляли люди, в большинстве своем преданные чеховской идее, энтузиасты при очень небольшой, увы, зарплате. Но все-таки — это было святое место. Оно просто не могло оставаться заурядным. И мы, собрав силы, приступили к нововведениям, изыскивая их преимущественно за свой счет, сперва в мемориальном строении. Все происходило при драматичных вызовах в отношении будущего, в вынужденном сочетании с нелегкой правовой борьбой — сохранения за учреждением его исторических зданий, на которые нашлись претенденты. Нашу правоту удалось отстоять тремя судебными решениями в пользу санатория. Однако, нужен, — задумывается Александр Дмитриевич, — и следующий очень важный шаг: юридическое закрепление за санаторием его земельной территории, ибо она не только превосходна и благодатна, но обеспечивает перспективы для дальнейшего развития специализированной здравницы как мощного и при этом госбюджетного лечебно-профилактического очага, когда эпидемия туберкулеза не преодолена. Пока же мы принимаем в течение года около 2500 пациентов из всех уголков Украины, на основе постоянной связи с тубдиспансерами. Что же, воздух, о котором Михаил Булгаков однажды сказал, что его хочется пить, и впрямь лечит, однако в ходу и другие эффекты, в основном, без использования антибиотиков. В физиотерапевтическом кабинете освоены и отпускаются, например, 120 процедур, а в ингалятории — 25 рецептур, и все это в обычном, не приватизированном и не ведомственном заведении. Гордимся и отличной столовой, расположенной в здании, принадлежащем к памятникам культуры, но реставрированном опять-таки своими возможностями. Надо, к слову, сказать, что питание неплохо субсидируется, а новое оборудование типа фабрики-кухни при искусстве поваров способствует его качеству».

Климат может и должен лечить... Вместе с А. Цыганием и В. Навроцким, застрельщиками нового (о нем речь впереди), мы идем по дорожкам санаторного терренкура протяженностью в полтора километра. Это и есть аэрофитотерапия в целебной энергетике, аромат величественных деревьев различных видов буквально разлит. Доктор медицинских наук Владимир Владимирович Навроцкий, много лет руководивший клиникой в Ялтинском институте имени И.М. Сеченова, не только поборник, но и редкостный знаток таврической климатотерапии. — Ее явные преимущества и приоритеты, особенно в обстановке, когда преобладает устойчивая к препаратам туберкулезная инфекция, несомненны, — говорит В. Навроцкий. — Такие кардинальные повороты в судьбах больных доказаны, в частности, и моей докторской диссертацией, когда в ходе ее выполнения удавалось объединять почти круглосуточное пребывание пациентов, на фоне интенсивного притока приморского воздуха, с виноградолечением. Такой вариант, на мой взгляд, в современной фтизиатрии и пульмонологии, наряду с ренессансом постоянной круглосуточной климатотерапии в курортной фтизиатрии и пульмонологии, такой подход следовало бы возродить, если хотите, и за счет виноградной филантропии. Ведь это же Крым. А чеховский мемориальный санаторий, возможно, один из лучших оазисов для этого, с пользой для больных из всех регионов как учреждение, подчиненное Минздраву Украины, когда все областные тубдиспансеры с ним связаны.

— Ялта славится недавно обновленным Домом-музеем А.П. Чехова, театром и домом творчества его имени, несколькими памятниками, один из которых мало кому известный и установлен перед чеховским санаторным корпусом. Но вы ведь собираетесь вскоре открыть и здесь оригинальную музейную экспозицию. В чем будут состоять ее особенности? — спрашиваю своих спутников.

— Мы, вместе с доктором В. Навроцким, намерены разместить ее в трех комнатах здания, отстоящего от лечебных помещений и удобных для общих посещений, — говорит А. Цыганий. — Есть оригинальные документы из истории здравницы, однако заметное место займут фонды В. Навроцкого, которые он накапливает уже полвека. Вот только несколько имен. Противотуберкулезные начинания развивали выдающийся российский терапевт Сергей Петрович Боткин и его ученик, талантливый украинский поэт и врач Степан Васильевич Руданский, направленный сюда, ввиду легочного недуга, по ходатайству Боткина. — У меня есть, к примеру, отчет С.В. Руданского о лечении легочных больных, — добавляет Владимир Владимирович. — Обращаясь, в частности, к опыту и летописи Института имени И. Сеченова, нельзя не сказать, что и здесь трудилась плеяда замечательных врачей в области фтизиатрии и торакальной хирургии. А затем в санатории «Старый Крым» радикальные методы легочной хирургии внедряли Николай Михайлович Амосов, Прасковья Хрисанфовна Собко и другие его ученики. Так что музей «Борьба с туберкулезом в Крыму» может стать и продолжением чеховского духа и стиля необычного санатория, школой для молодых врачей.