Проснуться белорусом

Во время недавнего празднования Дня независимости на самом высоком уровне неоднократно подчеркивалось, что Беларусь состоялась как независимое государство, которое на всех парах летит навстречу своему благополучию и аутентичности. Но состоялись ли мы как белорусы на данном историческом отрезке развития? Об этом беседа с известным белорусским философом и литератором, одним из деятелей белорусского Возрождения Валентином Акудовичем.

НА КОНУ — ЦЕЛАЯ НАЦИЯ

— Один из лучших белорусских публицистов Сергей Дубовец в одном из своих последних эссе заметил, что всю белорусскоязычную сознательную общность можно поместить на острове Освейского озера. Неужели нас так мало?

— Если считать не только тех, кто разговаривает, но и сны снит по-белорусски, то нас действительно не так уж и много по сравнению со всеми остальными белорусами. Но будет ли правильно так считать? Белорусский язык — абсолютная национальная ценность. И поэтому ее надо беречь, как зеницу ока. Но...

Уже давно пришло время вывести драматичную проблему белорусского языка за рамки процессов становления белорусской нации и тем более — государства.

В конце 80-х годов прошлого столетия возрожденцы придумали: именно язык должен стать основой как всех нациеобразовательных, таки государственных процессов. Метафора про «Белорусский остров» — с того, «пионерского», времени. Немало из национально заангажированных все еще разделяют прежнюю «идею фикс». А это очень плохо. Потому что если мы и дальше будем представлять язык главным критерием состояния нации и государства, то нам ничего другого не останется, как только без конца всхлипывать, как тем бобрам. И за этими бессмысленными слезами мы не то что белого света не увидим, но при этом не увидим ни государства, которое уже есть, ни нации, которая уже доформировывается в адекватном ее потенциалу формате.

РОССИЯ — УЖЕ НЕ МЫ

— На одном из белорусских сайтов была предложена следующая версия проведения парламентских выборов в стране этой осенью. Россияне скупают большинство будущих депутатов Нижней палаты, и те потом, по указке Кремля, отстраняют Лукашенко от власти. Таким образом, независимость теряется безвозвратно, а все мы отходим под крыло «старшего брата». Насколько это вероятно и если вероятно, то как к новой данности отнесется белорусское общество в своем большинстве?

— Если это предложение написать триллер в жанре «фэнтези», то тут есть где развернуться начинающим литераторам. Но если этот сценарий развития событий претендует в какой-то степени на серьезность, то он не выдерживает ни малейшей критики и просто смешон. В связи с этим предлагаю два варианта развития данного сюжета.

Первый. После того, как застрельщики этой авантюры подкупили бы несколько будущих депутатов, они вместе с этими самыми депутатами очутились бы на нарах белорусских тюрем, чтобы писать там до конца своей жизни триллеры в жанре «фэнтези».

Второй. Александр Лукашенко выдерживает паузу и ждет, пока подкупят всех депутатов, чтобы потом их арестовать скопом, а на конфискованные деньги организовать внеочередные выборы...

Или вообще упразднит этот институт власти.

Кстати, к последнему большинство белорусского общества отнеслось бы очень положительно.

— Раньше, когда за границей белоруса где-нибудь на отдыхе называли русским, он в большинстве случаев не хотел даже с этим спорить. Теперь вроде бы ситуация в этом плане изменилась. Все больше белорусов по паспорту хотят считать себя именно белорусами по сути. Насколько эта тенденция показательная?

— За последние двадцать лет (начало ментальных трансформаций здесь я связываю с горбачевской порой) в головах большинства белорусов произошли радикальные перемены. Мы их не очень-то замечаем, потому что привыкли обращать внимание на, так сказать, «советское наследие», которого в Беларуси и у белорусов еще довольно много. Но в целом это уже совсем другая страна и целиком другой народ. Правда, образ этой «другости» еще не совсем выразительный, но это уже факт — Беларусь сегодня не перепутаешь ни с соседями, ни с кем бы то ни было еще. А значит, и белорусам, даже если бы им этого не хотелось, приходится отделять себя как-то от других. И в первую очередь — от русских и России.

Со всех сторон слышишь: в России новый президент, в России заработки большие, в России хуже живут... (Между прочим, только теперь задумался, как точно белорусы определяют ситуацию в России, соединяя в один контекст «заработки большие» и «хуже живут»).

Одним словом, Россия — уже где-то там, отдельно от нас. Россия — уже не мы.

Кстати, становится просто смешно, когда кто-то за чаркой в простой компании по старой привычке выдаст: ну, у нас, русских, всегда так. А сказав, спохватится и начинает оправдываться, что он, мол, имел ввиду белорусов...

— Но независимые социологи утверждают, что у нас по-прежнему больше желающих более тесных отношений с Россией, чем с Евросоюзом. Выходит, мы преимущественно хотим быть не «европейскими белорусами», а «белорусами российскими»?

— Это вполне естстественно, что пока белорусам Россия ближе, чем Европа. Последние двесте лет с гаком вся жизнь нашего края была завязана на Москву и от нее полностью зависела. А в течение семидесяти лет, которые предшествовали независимости, мы вообще были оторваны от Европы и всего цивилизованного мира «железным занавесом». И из-за коммунистической пропаганды о том мире ничего не знали, кроме того, что там — хуже не бывает. В этой ситуации 30 % (количество белорусов, симпатизирующих Евросоюзу) — фантастическая цифра. Поэтому я не совсем понимаю, с чего тут радоваться белорусским «русофилам» и российским «объединителям».

А вообще я не склонен придавать хоть какое-то значение этому социологическому большинству за Россию. Дело в том, что в своей реальной (а не символичной) жизни белорус уже давно выбрал «цивилизованный мир». Если у него есть возможность, то именно туда, а не в Россию, он едет на заработки и отдыхать. Туда отправляет своих детей учиться и оттуда привозит личный автомобиль.

Образ жизни, философские и политические идеи, искусство, электронная апаратура, бытовая техника, «евроремонт», «мужчина»/ «женщина» — да что угодно европейское выглядит для белоруса несравнимо лучшим российского.

Иначе говоря, даже когда белорус социологично (учитывая символичные приоритеты) отдает преимущество более тесным отношениям с Россией, то при этом все равно хочет жить, как в Европе. Правда, как в Европе — еще не значит, что он готов жить в Евросоюзе. Покуда белорусы побаиваются такого радикального изменения своего образа жизни. Слишком уж там хорошо, в Европе, чтобы вечно обиженный судьбой белорус мог поверить, что наконец и к нему «сонца зазірне ў аконца».

ЧТО ВЫБИРАЕТ «ПРОДВИНУТАЯ» МОЛОДЕЖЬ

— Враждебность и удивленность в ответ на ваш белорусский повседневный язык в магазине, на остановке общественного транспорта и т.д. исчезают в последнее время или пока об этом рано говорить?

— Вы правильно подметили — «враждебность и удивленность». Я бы сюда добавил еще доброжелательность и даже восхищенность. Но проблема не в том, как в публичном пространстве реагируют на белорусский язык: положительно или отрицательно. Проблема в том, что на него каждый раз все еще реагируют.

А значит, белорусский язык покуда остается чем-то необычным, но никак не нормой. Естественно, ничего хорошего в этой «необычности» нет.

— Вы и ваши друзья часто соприкасаетесь по разным вопросам с «продвинутой» молодежью. Какое будущее для себя и Беларуси они выбирают?

— Сегодня молодую национальную элиту формируют три базовых фактора: глобализация, ценности потребительского рынка и национальные ценности. В этой триаде приоритеты по-разному варьируются в каждом отдельном случае, но именно они доминантные. Поэтому, сравнивая с той, которую мы имели в первой половине 90-х прошлого века, теперешняя «продвинутая» молодежь менее национальная (в соответствии с параметрами, заданными «возрожденческой» идеологией). Кстати, именно из-за этого у нее меньше врагов и больше друзей.

Вместе с тем, именно у молодежи появляются наиболее радикальные формы сопротивления действующей власти. Правда, лично мне радикальное молодежное сопротивление видится явлением куда более сложным, чем его обычно представляют, когда различные протестные акции молодежи связывают только с политикой. О чем я и написал в эссе з красноречивым заглавием «Они просто играют». Хотя здесь все-таки нужно выделить один существенный момент: для становления молодого человека игра мне видится делом куда более серьезным, чем борьба.

— На различных телеканалах стали крутить документальные ленты про Великое княжество Литовское, белорусских князей и т.д. Правда, идут они далеко не в прайм-тайм, но все же... Неужели государство решило повернуться к национальному самосознанию через историю не только советского и постсоветского периода Беларуси?

— Пока национально-демократическое движение было главным политическим оппонетом власти, она убирала практически все проявления национального, чтобы таким образом лишить это движение его основной базы. В конце концов, власть достигла своей цели. Национал-демократы как политическая сила превратились в ничто.

Но, как показало время, из-за этого национальные ценности для многих белорусов не потеряли своей привлекательности. И поэтому теперь власть ищет способы, каким образом привлечь к себе хоть какую-то часть национально заангажированного электората. Или хотя бы уменьшить его агрессию против себя.

Думаю, что приведенные вами примеры — это только начало процесса «национализации» белорусской власти.

— Вы сами заметили в начале нашей беседы, что белорусы все чаще задумываются о российских заработках и уезжают за ними в Россию же. Едут белорусы и в Украину, более привлекательную в плане тех же заработков и либеральную в правилах ведения не только бизнеса, но и любой другой области жизнедеятельности. Причем уезжают не только строители и водители, но и журналисты, рекламщики, программисты, менеджеры и пр. Уже понятно, что наше государство эту тенденцию в ближайшем будущем переломить не в состоянии. Насколько это для нас опасная в плане национального становления тенденция?

— Проблема «гастарбайтеров» неприметно становится одной из самых драматических для нашего государства. Тем более, что раньше белорусы не торопились покидать отчизну в поисках лучшей работы. Сегодня же, возможно впервые, количество трудовых вакансий превысило количество безработных.

Еще более тревожит тот факт, что каждый третий трудоспособный гражданин Беларуси сегодня юридически не зафиксирован ни в государственном, ни в частном трудовом секторе. И здесь не существенно где он зарабатывает себе на жизнь — в своей стране или за ее пределами. Существенно то, что эта треть трудоспособных граждан игнорирует государство куда более радикальным способом, чем оппозиция, потому что не платит в казну налоги.

С ЖАЛОМ ВО ПЛОТИ

— Кстати, о государстве. Ваши коллеги — философы, литераторы, социологи из государственного лагеря последнее время изменили свое отношение к белорусскости?

— В государственных институтах работает много искренних, честных и талантливых людей, преданных национальной идее Беларуси, — ничуть не меньше чем их оппозиционные коллеги. К тому же, если не материально, то морально им значительно более трудно, чем нам. Уже хотя бы потому, что они, как писал Маяковский, должны все время наступать на горло своей собственной песне.

— Кто из отдельных личностей или общественных организаций, взявшихся за дело белорусизации страны, на ваш взгляд, добился реальных успехов в этом деле? А кто наоборот — захлебнулся в собственной демагогии?

— В Беларуси быть белорусом — это совсем не простое дело, временами оно даже опасное. Поэтому тянуть лямку белоруса через всю жизнь может только тот, кто, извините за пафос, чувствует Беларусь как жало во плоти (Серене Киркегар). Но только такие и достигают результата.

Вместе с тем, многие, особенно в политике (хотя и не только в политике), используют национальную идею ради каких-то своих собственных интересов (материальных или моральных — несущественно). Такие люди, использовав национальное в нужной им мере и степени, или уходят в сторону, или, как вы выражаетесь, «захлебываются демогогией». Но конкретизировать, а тем более персонифицировать эту проблему я, естественно, не буду, потому как она чересчур деликатная...

— Подытоживая, в конце нашего разговора можно ли сказать, что белорусы стали более белорусскими?

— Чтобы ответить на этот вопрос, нам снова придется развести белорусов и белорусов. Потому что, когда мы будем говорить о национально сознательных белорусов (с жалом во плоти), то они преимущественно остались такими же, какими были в начале 90-х, только многие из них отрефлексировали свою позицию.

А вот если мы обратим внимание на тех, кто за годы независимости изменил свою идентификацию из советско-российской на белорусскую (пускай и не наполненную национальным содержанием), то тут увидим радикальные перемены. Я эти перемены готов был бы даже назвать ментальной революцией, не происходи они так медленно.

Но если отвечать на ваш вопрос совсем коротко, то можно с полной уверенностью сказать, что уже сегодня большинство жителей Беларуси ложатся спать и просыпаются белорусами.