Предновогодняя ностальгия

Эти воспоминания обрушиваются на меня, как правило, в конце декабря и, обычно, невольно. На этот раз толчком для воспоминаний послужила небольшая синтетическая елка, которую установила дома моя племянница. В том доме, в той же комнате и на том же месте, где в мои детские годы перед Новым годом появлялась лесная колючая красавица, которую для меня с сестрой приносили родители. Сохранилась фотография, где мы вдвоем с чрезвычайно счастливым видом сидим под сосной, уже украшенной к празднику. Сначала игрушки, которые развешивали на ней, были преимущественно из картона, бумаги и папье-маше. Деда Мороза и Снегурочку для нас делал дедушка Шура — головы кукол он делал из яиц, прокалывая их иглой и выдувая из них белок и желток, а потом разрисовывая лицо красками. Признаюсь, более оригинальных деда Мороза и Снегурочку я в жизни не встречал. На ветвях в «картонный» период (часть игрушек я вырезал из бумаги сам), развешивали также орехи в блестящих обертках от конфет, мандарины и яблоки. Но потом отец привез из Германии, где служил в войсках, комплект стеклянных, ярко разрисованных и с зеркальным отливом игрушек — птичек, зверей, автомобилей, домиков. Будет лишним, наверное, описывать радость, которая охватила нас с сестрой, когда мы увидели это богатство, особенно, когда оно появилось на ветках елки под очередной Новый год. Не помню, из того ли комплекта 5 угольная красная звезда — обязательный символ той эпохи — но то, что она украшала елку, это точно.

Честно говоря, сейчас я не могу понять как в этой, весьма скромной по размерам комнате, помещалась наша родня (как с маминой, так и с отцовской стороны), которая приходила праздновать Новый год. Но взрослые даже умудрялись танцевать. Очень долго в ней стояло старинное немецкое пианино, за которое мама садилась вместе со своим двоюродным братом Жоржем, и они в четыре руки наигрывали веселые и печальные мелодии. Семья моя была украинской, но русскоязычной. Как и родня. Но песни пели как украинские, среди них «Ой чорная, ти чорная...», «Била мене мати березовим прутом», «Розпрягайте, хлопці, коней», так и русские, особенно популярную тогда «Ой, цветет, калина». Следовательно, украинские песни, песни своего народа я не учил специально, их, на удивление, красивые мелодии и слова пришли ко мне еще в детстве. И совсем недавно я узнал, как моя семья становилась русскоязычной — кое-кто из братьев моей бабушки, по маминой линии, Василисы (в семье отца происходило подобное), из соображений продвижения по службе начали сами переходить на русский и требовать того же от родных. Это к вопросу об органичности распространения этого языка в нашей стране.

И контрапунктом другое воспоминание. Сахалин, один из новогодних праздников, который я встречал, когда еще в советском войске командовал взводом в отдельной роте в таком себе поселке Третья Падь под Корсаковым. За столом с женами вся офицерская и старшинская компания, почти сплошь с украинским фамилиями, в том числе такими колоритными, как Босюк, Дубик. После полуночи (в Москве и Киеве в это время люди еще бегают по магазинам, делая покупки) старшина Лупир достает гармошку и, растягивая меха на всю ширину, начинает играть, поощряя нас петь песни. Расходились по домах утром, когда в Белокаменной начинали бить куранты, оповещая, что в Советском Союзе официально наступил Новый год.

Сейчас мы традиционно празднуем Новый год и Рождество у родителей моей жены. Неподалеку от стола, на стене, в обрамлении рушников портрет Тараса Шевченко. Хозяевам в советские времена пришлось пережить немало неприятностей от власти за почитание украинского гения. Несколько лет назад я перечитал его главные произведения и сейчас могу сказать то, что говорил тогда, хотя это и не будет оригинальным — именно Шевченко является самым мощным олицетворением украинского духа. Со всеми его преимуществами и проблемами. А его гневное: «Раби, подножки, грязь Москви...» из поэмы «І мертвим, і живим...» стоит чаще вспоминать многим нашим политическим деятелям. Тарас Шевченко, на мой взгляд, и есть Великим Украинцем, несмотря на все изломы и превратности его судьбы.

...Долгое время я жалел, что не остался после службы на Сахалине, ибо, что ни говори, а зарплата там была бы значительно больше. Но уже давно вспоминаю об этом, как об определенном, хорошем отрезке жизни, и не более. И рад, что вернулся в Украину.