Толкование «оранжевой зимы»

Недавно в Киеве прошел Третий украинский международный фестиваль документального кино «Контакт» имени Ларисы Роднянской. О нем достаточно писали: интерес к документалистике последнее время возрос не только у профессионалов, но и у зрителей. Стало очевидно, что документальное кино может нести не один лишь публицистический пафос, но и давать возможность автору высказаться публично по волнующим его проблемам. Зритель же в беспристрастном потоке видеоинформации пытается найти ответы на вечные вопросы истории и бытия. Именно поэтому мне хочется вернуться к событиям уникального во многом фестиваля и познакомить вас с одним из его участников — режиссером из США Андреем Загданским. Честно говоря, было несколько странно писать последние слова. Многие из кинематографистов на всей территории бывшего Советского Союза хорошо помнят молодого режиссера из Киева Андрея Загданского. В начале 90 х годовпрошлого века он разбил стереотипы неигрового кино фильмом о Зигмунде Фрейде «Толкование сновидений», получившем Гран-при на популярном в те годы фестивале в г. Воронеже.

Однако с фактами не поспоришь. Уже 15 лет Андрей Загданский живет в Америке. Впервые он приехал туда в 1991 году на кинофестиваль «Новые режиссеры — новые фильмы». Все, кто осознанно помнит себя в те годы, знает, как катастрофически быстро и безвозвратно разрушался Советский Союз. Привычная и, худо-бедно, но налаженная жизнь. А в Америке — пристальный интерес к постперестроечному неигровому кино нашей страны. Приглашение читать лекции студентам по кинопроизводству, истории советского и мирового кино. И Андрей рискнул на непростой шаг. В 1992 году он уезжает из Украины. Преподает. Работает на русском телевидении. В 1994-м получает престижный рокфеллеровский грант на съемки фильма. В 96-м организовывает независимую продакшн-компанию «АZ Films», занимающуюся производством кино и видео.

На нынешний «Контакт» Андрей Загданский привез фильм «Оранжевая зима». Название говорящее. Но картина совсем не об оранжевой революции. Это не реструктуризация памятных всем нам событий, несмотря на то, под какими флагами мы тогда стояли. «Оранжевая зима» — попытка умного, тонкого режиссера рассказать о своей стране, ее людях и истории миру. Это не патетические слова. Я смотрела фильм на фестивале в окружении кинематографистов. Профессионально подготовленных, скептических, а порой и откровенно циничных людей. Мне было радостно, что мой друг, живущий за океаном, чувствует то же, что и я. А я ощущала гордость, что имею отношение к людям на экране, к украинцам. Мне было ностальгически грустно, поскольку то состояние души уже никогда не вернется. И в стране, и во мне многое изменилось за последующие месяцы. И неловко: моментами наворачивались слезы, которые пыталась скрыть. Каково же было мое удивление, когда после просмотра об аналогичных эмоциях мне говорили коллеги, от которых подобных сантиментов ожидать было трудно.

Есть вероятность, что украинские зрители увидят работу Андрея Загданского на телеэкране. Вспомните мои слова: посмотрите ее. А сейчас — интервью с автором о фильме. И не только о нем.

— Андрей, помнишь, как впервые услышал о событиях, которые позднее стали называться оранжевой революцией? Воспринял их серьезно или нет?

— Очень свежо помню. Летом того же года я был в Киеве и увидел на улице огромные чудовищные плакаты с портретом Януковича. Спросил у друзей, кто это. И получил ответ: «Наш будущий президент». Несколько удивившись, поинтересовался, откуда такая уверенность? Мне объяснили, что есть и другой претендент, но ему не дадут пробиться к власти. Эти пессимистические прогнозы результатов выборов мне запомнились, хотя тогда я еще не вникал в политические реалии и не особенно знал, кто есть кто. Когда же после предварительного голосования остались только два лидера, уже ориентировался в ситуации и по статистическим данным понял: есть надежда, что Ющенко изберут президентом. Очевидцы событий, киевляне, стали разубеждать меня: мол, независимо от статистики, как президент проецируется Янукович. Их безапелляционность опять же несколько удивила. Казалось логичным, что лидер в предварительном голосовании имеет большие шансы на победу. Мне так, во всяком случае, думалось. Затем события стали стремительно разворачиваться, и я очень хотел приехать в Украину. Но вовремя сообразил: пока буду оформлять документы, ситуация может «свернуться». На мой взгляд, она и «свернулась» в тот момент, когда Верховный Суд принял решение аннулировать результаты выборов и провести новые. Однако эмоционально все происходящее в Украине меня чрезвычайно волновало. Я внимательно следил за любой информацией в Интернете, по телевидению, бесконечно звонил в Киев, узнавал живые детали от друзей и близких. И мне очень хотелось сделать фильм об этой уникальной истории, Истории с большой буквы, вызвавшей у меня большое уважение к бывшим согражданам. В первую очередь, к киевлянам. Хотелось, чтобы об этом узнали не только в Украине. А когда я уже начал работу над картиной, задумался над формой, понял, что обязательно «помещу» фильм в оперную ткань. Опера интересовала меня, как большая сцена, драма, эпическое действо, хор. Почему многих важных персонажей революции вообще нет в фильме? По сути, они все второстепенны. В определенной степени их присутствие помогало восстановить ход событий, но они — не герои. Истинные герои — хор, жители Города, жители Украины. Поэтому, приехав в Киев, первым делом попросил принести мне афишу с репертуаром, шедшим в те дни в Оперном театре. Честно говоря, я даже опасался, что театр не работал во время массовых манифестаций. И каково же было мое изумление, когда увидел, что за день до выборов в Национальной опере репетировали спектакль «Борис Годунов». Такого совпадения по масштабу событий истории и накалу страстей даже придумать было невозможно! А в тот день, когда Верховный Суд Украины принял решение об отмене результатов выборов и назначении второго тура голосования, репетировали «Травиату», звучала могучая музыка Верди!

В структуре картины важную роль, на мой взгляд, играет и фильм Александра Довженко «Земля». Собственно, идея рассматривать историю Украины через этот фильм пришла мне в голову в первую очередь. Предсказания Довженко и его провалы, надежды и ошибки были своеобразным рубежом, точкой отсчета новой, иной истории страны. Кроме того, фильм давал возможность рассказать об Украине, о которой, к сожалению, за ее пределами практически ничего не знают. В Америке, например, даже о футболисте Шевченко не слышали, поскольку ничего не понимают в футболе. Это не Европа. Братьев Кличко знают, но я-то хотел рассказать «немножко» о другом. Довженко же — принципиально важная фигура в украинской культуре, это мое абсолютное убеждение.

Так возникла эссеистическая концепция картины. Часть эссе — фильм «Земля» и судьба Украины, часть — хроника событий, происходящих осенью и зимой 2004—2005 годов. Когда картина «сложилась» вчерне, я пригласил своего друга, замечательного писателя Александра Гениса, написать к фильму текст. Работали мы так: я монтировал эпизод, рассказывал Саше его суть, он писал текст, и мы начинали его «выпаривать». В итоге текст получился лаконичный и, я бы сказал, экономный. Долго думали над первой и последней фразами фильма.

— Это аксиома хорошей драматургии. Что в итоге придумали?

— Первая фраза: «Это была случайность, которой никто, кроме тебя, не заметил». Нам показалось, что она давала возможность обозначить структуру фильма. Потому что случайность имеет принципиальное значение. Якобы случайность. Потому что, когда ты говоришь «случайность» в драматургии — это якобы случайность. Ставишь какое-то ударение, делаешь акцент. В этой фразе есть обращение на «ты» — от Гениса ко мне. Риторическое. Когда родилась фраза: « За последние полтора года в Киевском оперном театре еще 14 раз давали «Травиату», она нам очень понравилась, и мы решили сделать ее последней. Оставить финал открытым. Это послесловие, рассказанное с позиции времени, когда мы заканчивали фильм. В тот момент уже многое изменилось в Украине, перераспределились политические симпатии, Янукович получил большинство в Парламенте...

— Не могу не воспользоваться возможностью узнать, каков в жизни Александр Генис, поскольку очень люблю его ироничное и точное перо.

— Саша — замечательный писатель. И щедро делится своими знаниями, открытиями, интуицией. Исключительно профессиональный, обязательный. Работать с ним очень легко. Я пригласил его писать текст, поскольку мы друзья. Хотя, с другой стороны, дружим-то мы, очевидно, потому что близки по мировоззрению, по ироническому восприятию многих вещей. Так сложилось, что живем недалеко друг от друга, часто встречаемся, даже ездили вместе отдыхать. А года три назад, когда он стал делать на радио «Свобода» передачу «Американский час с Александром Генисом», предложил мне заняться в ней кинообозрением. Все равно, говорит, рассказываешь мне о новинках кино — сделаешь то же самое в передаче. Теперь периодически, три-четыре раза в месяц общаемся еще и в эфире.

— У фильма «Оранжевая зима» много судьбоносных совпадений с реальной жизнью. Опера «Борис Годунов» за день до выборов, «Травиата» — во время победы Майдана, премьера картины о судьбе Украины во время новых, уже окрашенных другой краской, митингов на Майдане. Можешь прокомментировать?

— Конечно, совпадения, связанные с фильмом я не мог предугадать никоим образом.

Но когда работал над фильмом, понимал, что сама политическая ситуация в Украине обладает открытым финалом. Ничего окончательного после революции в стране не произошло. Политическая ситуация будет меняться, развиваться. Конфликт не закончился. Тектонические массы остаются в противостоянии, и может произойти взрыв. Не знаю, можно ли назвать нынешние события на Майдане взрывом, но, безусловно, происходит манифестация конфликта.

Совпадение ли, что премьера фильма состоялась в Киеве? Конечно, совпадение. Но, с другой стороны, я думал об этом не столько как о совпадении, сколько как о замечательной возможности именно здесь представить свою картину. Для меня это было принципиально важно. Я ведь 15 лет не показывал своих работ в Украине. А фильм «Оранжевая зима» — особый. Он, в первую очередь, о Киеве, о Городе. И нужно было, чтобы первыми его посмотрели киевляне, очевидцы и участники оранжевой революции. Это их привилегия. Я даже написал в пресс-релизе, что у меня было чувство вины из-за невозможности находиться в тот момент в Украине. Впервые за много лет почувствовал мощную эмоциональную связь не только с киевскими друзьями, но и с Городом как таковым, в котором вырос, получил профессию, где могилы родителей. Может быть, это было частью моей мотивировки сделать фильм. Присутствовало, конечно, и определенное чувство зависти, что все вы прожили на Майдане особую, отдельную жизнь. И очень хотелось разобраться: как это было, что чувствовали люди в дни оранжевой революции. Я сам многое пережил, делая фильм. И если зрители входят в то же эмоциональное состояние, рефлексируют — для меня это очень дорого.

Что бы ни происходило сегодня, точка отсчета иная. Если рассуждать, как киновед (хотя не очень люблю, когда авторы фильмов прибегают к подобным аргументам), то Довженко в «Земле» предлагал свою точку отсчета, которая должна была изменить Украину. И она стала кошмаром, эта точка отсчета. Мы с Сашей Генисом пытались сказать, что именно оранжевая революция оказалась рубежом, с которого началась новая история Украины. Какой бы она не была, но это собственная история, где жители Города и страны продемонстрировали приверженность демократическим принципам терпимости и взаимоуважения. Не дай бог, но сценарий революции мог развиваться совершенно по-другому. Все могли запросто поубивать друг друга. Здесь же проявилось страстное стремление к ценностям западной цивилизации с большой буквы. Говорю без малейшей доли иронии. Это и есть возрождение нации. Очевидно, это главный результат оранжевой революции. Не важно, в конце концов, кто стал президентом. Важно, что произошло с людьми.

— Уверена, что в фильме у тебя есть любимые или выстраданные эпизоды. Чем больше всего гордишься?

— Эпизодом «Травиаты». Мне кажется, он самый неожиданный в контексте фильма и самый эмоционально важный. В нем много смысла и много эмбивалентных эмоций. Он — то высокое, мне кажется, что бывает в искусстве, что бывает в опере, что бывает в истории. Пик мгновенного подъема. Кульминация фильма, по сути.

— Что представляет собой сегодня документальное кино в Америке? Насколько оно отличается от документалистики постсоветского пространства?

— Разница достаточно большая. Должен сказать, что американское документальное кино сегодня на подъеме. Во-первых, наличие достаточно недорогого видеооборудования позволило большому количеству людей снимать документальные фильмы. Второе: традиция свободы слова, как это ни смешно звучит, укорененная в этой стране. И в кино, в том числе. В третьих, в последнее время очень изменились формы дистрибьюции. Особенно преуспело в этом молодое поколение. В США существуют специальные веб-сайты, на которых мгновенно распространяются фильмы малых и средних форм. Человек сделал, предположим, пародию на Хиллари Клинтон. Это, правда, не совсем документальное кино, но суть в том, что автор разместил его в Интернете, и через два дня миллионы людей увидели его работу. Подобная скорость распространения также имеет большое значение для будущего кинодокументалистики. Темы и мотивировки фильмов самые разные — этические, культурологические, семейные драмы, личные истории. В их создании принимают участие различные финансовые институции, но, как правило, авторы отстаивают свою совершенно уникальную авторскую позицию. Независимо от того, кто спонсировал фильм. Появляются документальные картины, весьма успешные финансово. Есть работы, не приносящие прибыль, но которые очень хорошо знает узкий круг зрителей, интересующихся документальным кино. Кроме того, современное телевидение позволяет показать гораздо больше документальных фильмов, нежели это было раньше. Есть специализированный канал документального кино. Он пока еще не очень рейтинговый, однако важно, что уже запущен. Более того, для пользователей цифрового кабельного сигнала существует возможность заказать любой фильм по индивидуальной заявке.

— Андрей, ты всегда был читающим человеком. Кто из писателей сегодня наиболее интересен и популярен в Америке? Может быть, даже еще из не переведенных в Украине?

— К сожалению, не очень хорошо знаю современную американскую литературу. Читаю, в основном, журналы, специальную литературу. Из относительно молодых писателей мне весьма интересен Джонатан Сафранфоер. Сюжет его последней книги, которая называется « Все освещено» («Everything is illuminated»), кстати, связан с Украиной. Главный герой едет в эту страну для того, чтобы встретиться с женщиной, спасшей во время Великой Отечественной войны его дедушку от расстрела. Эта вещь экспериментальная, нового направления. Она вызвала в Америке большой резонанс. В 2005 году по книге был даже снят фильм. Из представителей старшего поколения — яркая индивидуальность Томас Росс. Его произведения — неприятная и страшная, но сильная литература. Всю жизнь любил Курта Воннегута. Причем он умер 11 апреля, а у меня накануне гостили московские друзья, и по какому-то поводу я вспоминал его последнюю книгу «Человек без страны» («Man without a country»), которую в это время читал. В ней как будто рассыпаны эссе, шутки, собственные истории, и создается впечатление, что оказался в приятной компании и общаешься с человеком, очень интересным тебе.

— Еще одно совпадение?

— Просто это мой писатель, часто цитирую его. Печально, что его уже нет, и спасибо ему за то, что он был. Первая вещь, которую я прочитал...

— Попробую угадать. «Колыбель для кошки» в «Иностранной литературе»?

— Именно она. С тех пор он — один из моих любимых писателей.

— А если бы в виртуальной компании кроме писателя Курта Воннегута, оказался еще кто-то из знаменитых кинорежиссеров, кто бы это был? И о чем бы хотел поговорить с ним?

— Наверное, в воображении хотелось встретиться с Бунюэлем. Бесспорно, это фигура, которая меня всегда интересовала в кино. Влюблен в его фильмы. И, пожалуй, даже ни о чем не спрашивал бы. Просто ходил за ним и наблюдал, наблюдал...

— Из современного кино что-либо произвело впечатление?

— Честно говоря, картины, что стали бы ярким эмоциональным опытом, к которым хочется возвращаться, встречаются не часто. Их мало. За последнее время мне очень понравился мексиканско- испанско-американский фильм режиссера Гильермо дель Торо «Лабиринт фавна». С наслаждением посмотрел картину «Возвращение» Педро Альмадовара. Из претендентов на «Оскар», к сожалению, ничто не произвело особого впечатления. А вот фильм Ким Ки-Дука «Весна, лето, осень, зима... и снова весна» произвел огромное впечатление.

Кино, которое производится на территории бывшего СНГ, знаю меньше. Из фильмов, что на слуху, посмотрел «Остров» Павла Лунгина. Категорически не понравился. Много слышал о картине «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова, но еще не видел. «Любовник» Валерия Тодоровского также не произвел впечатления.

— Вот это странно!

— Фильм показался мне искусственным. Интересным по сути, но не достоверным по тому, как это сделано. Я не поверил в предлагаемые обстоятельства. Не случилось приятия рассказанной истории. Однако это очень субъективные впечатления...

— В Америке ты избавился от пагубной привычки — курить. А какие приобрел?

— Озадачила. Есть какие-то навыки, что вошли в жизнь... Если не ошибаюсь, Алеша Роднянский, которого сегодня все называют Александром Ефимовичем, когда-то хорошо пошутил, определив три беды русского интеллигента: он не водит машину, не говорит по-английски и не умеет пользоваться компьютером. Все это я делаю: говорю по-английски, вожу машину, регулярно и много работаю на компьютере. Что будет дальше, поживем — увидим.