«Так называемый» голодомор:

Министерство иностранных дел России не видит оснований для признания Голодомора 1932—1933 годов в Украине геноцидом по этническому признаку, сообщается в комментарии департамента информации и прессы МЗС России «в связи с обсуждением в прессе Украины так называемого голодомора 1932—1933 годов». «В украинской прессе продолжается обсуждение «голодомора» 1932— 1933 годов. При этом нередко используется тезис, что голод того периода был не просто специально спровоцирован руководством СССР, но и направлен исключительно против украинского народа», — передает pravda.com.ua текст комментария. — «Существующие по этому поводу архивные материалы свидетельствуют о том, что массовый голод начала 30-х годов действительно был много в чем обусловлен политикой тогдашнего руководства Советского Союза. Однако абсолютно очевидно, что проводилась она не по национальному признаку». Собственно, ничего удивительного — позиция Российской Федерации по поводу «так называемого» Голодомора высказывалась уже не раз. Да и чему удивляться, если даже наши собственные, украинские политические элиты до сих пор не осознали всю актуальность последствий для современного украинского общества Голодомора 1932—1933 годов, не говоря уже об осознании необходимости их скорейшего преодоления. Это и является одним из признаков того, что и элита ни в коем случае не является национальной, что в свою очередь вызывает к ней отвращение у все более широких слоев населения Украины.

...Среди моих знакомых есть один человек, которого в детстве забрали у, как теперь говорят, асоциальных родителей в детский дом. Впоследствии он выучился, получил престижную профессию, которая позволяет ему жить сегодня безбедно. Но, несмотря на это, с ним и до сих пор неприятно находиться за одним столом. Ест он настолько быстро и так много, что присутствующие поневоле отворачиваются от него.

Как выяснилось, трехлетним мальчиком ему приходилось оставаться без пищи, когда день, когда два, пока мать пьянствовала. Но, отрезвев, она искупала свою вину перед сыном всякими доступными им деликатесами. Мальчик не пух от голода, но и этого голодания хватило для того, чтобы его животный инстинкт не смогли заглушить ни строгое воспитание в государственных заведениях, ни его нынешний достаток.

Дети украинских крестьян начала 30-х годов вместе с родителями не видели еды месяцами, они пухли от голода и умирали на глазах своей семьи. И можно только догадываться, какие страшные метаморфозы произошли в душах тех из них, кому суждено было выжить в том голодоморном аду.

Вот как говорит об этом Григорий Бевз — человек, который пережил Голодомор в украинском селе: «Одновременно с физиологическими изменениями тела голодного человека меняется и его психика. Сильное и длительное голодание приглушает или совсем убивает нормальные человеческие ощущения и чувства. Голодный человек не так относится к добру и злу, правде и лжи, справедливости и несправедливости, как человек неголодный. Естественные общечеловеческие ценности ему кажутся второстепенными, не стоящими внимания. Больше всего ему хочется есть. Умирают или не рождаются чувства патриотизма, веры, дружбы, любви».

Действительно, о каком патриотизме можно говорить, если в Украине во время Голодомора почти в каждом селе были случаи людоедства, когда матери съедали собственных детей?!

По данным известного ученого Роберта Конквеста, в конце 30-х годов 325 украинцев отбывали пожизненное заключение за это преступление в лагерях Беломорско-Балтийского канала. Но к пожизненному заключению в СССР за людоедство тогда осуждали в очень редких случаях (обычно, виновных за это преступление расстреливали). Поэтому можно допустить, что случаев людоедства в Украине во время Голодомора было в десятки раз больше.

А вот как тот же Бевз характеризует голод как геноцидное оружие: «Люди изобрели много различных средств массового уничтожения людей: механические, химические, биологические, радиационные. Голод — одно из таких средств, самое дешевое и самое действенное. К тому же, голодом можно не только уничтожать людей, но и «перевоспитывать» их, менять их желания и цели, чувства и настроения. А для творцов нового общества это очень важно».

Это не научные выводы и не политологические предположения, — это воспоминания человека, который лично прошел через все то, о чем говорит. И можно только позавидовать воле Григория Бевза, который, побывав в аду Голодомора, смог преодолеть в себе все его разрушительные последствия и откровенно посмотреть на самого себя со стороны. Но абсолютному большинству украинских крестьян это, к превеликому сожалению, не удалось.

И сатанинское перевоспитание украинцев сталинским режимом все же состоялось: «Ужасный удар испытала народная этика и мораль, являющаяся важным элементом духовной жизни».

«В условиях массового истребления украинского народа такие исконные черты его этики, как приветливость, доброжелательность, вежливость, чуткость остались в прошлом. Вместо этого возобладали равнодушие и жестокость». К этому выводу пришел всемирно известный исследователь Голодомора и его последствий Джеймс Мэйс.

Если мы присмотримся сегодня к нашему окружению, то не сможем не согласиться с этим известным американским ученым. А патологическое желание украинцев всеми правдами и неправдами пробиться на высшие ступени власти является косвенным свидетельством того, что те из них, кто пережил Голодомор, были воспитаны таким образом (и, конечно, так же воспитали своих детей и внуков) именно преступной властью, которая в 1933 году отнюдь не голодала. Поэтому можно допустить, что неслучайным является тот факт, что все три наших последних президента являются выходцами именно из постгеноцидного украинского села. Согласитесь, что и Кравчук, и Кучма, и Ющенко до выборов и после них — это совсем разные люди.

Не правы те, кто считает, что последствия Голодомора не могут так долго отражаться на нашей общественной жизни. Для них следует напомнить такое выражение выдающегося украинского интеллектуала Ивана Дзюбы: «И конечно же, миллионы жертв Голодомора — это не только страшные муки каждого человека из этих миллионов и не только страшный удар по жизненной силе нации, это и удар по ее будущему. — ( А.К. ), это уничтожение ее духовности: исчезла Атлантида традиционного украинского села». И действительно: где сегодня наши домотканые вышиванки и рушники, где поют наши известные на весь мир народные песни? Все это сохранилось только по селам Западной Украины, которая, к счастью, не испытала Голодомора и его ужасных последствий.

Сокрушительный удар был нанесен большевистским геноцидом и национальному сознанию украинцев. Те же люди, которые с оружием в руках сопротивлялись российскому коммуно-шовинизму во время гражданской войны, кто был против насильственной русификации на Кубани в конце 1932 года, по свидетельству Конквеста, во время переписи 1939 года добровольно записались русскими. Есть сведения о том, что украиноязычные крестьяне повсюду изменяли таким образом национальность, к большому удовлетворению местной власти.

Общеизвестно, что наиболее ужасные последствия Голодомора наблюдались в степных и лесостепных регионах Украины (где не было съедобной поддержки из леса) — в Донецкой, Луганской, Харьковской, Херсонской, Николаевской, Полтавской, Черкасской, Одесской, Запорожской, Днепропетровской областях, в Крыму и Молдавской АР (сегодняшнее Приднестровье). Вот почему не надо удивляться тому, что именно там сегодня наблюдается наибольшая поддержка населением пророссийских политических сил в Украине, а украинцы Приднестровья на последнем референдуме вообще изъявили желание стать гражданами России.

Именно к этому и стремились идеологи и организаторы Голодомора. Известный исследователь этого геноцида Валентин Боковский замечает: «Поэтому было решено подготовить основательную акцию истребления украинского национального духа в Украине так, чтобы не было возможности возрождения его в будущем. Для этого нужно было направить голодный удар на украинское крестьянство как на источник национальной силы народа, и провели его настолько осторожно, чтобы ничего не было заметно.

Для осуществления этого был избран благоприятный случай формирования новой сельскохозяйственной системы — коллективизации. Под этим заслоном экономического эксперимента Москва реализовала свои каиновы замыслы, объясняя жертвы «трудностью коллективизации».

Конечно же, крестьяне понимали, что большевики морят их голодом именно как украинцев, поэтому страх сохранить свою национальную ментальность вошел в их гены и подсознание. А поскольку никакого наказания за тот геноцид коммунисты не несли, а только укрепляли свою власть и далее, то этот страх был передан следующим поколениям. Сегодня он ощутим в проявлениях русифицированного менталитета многих украинцев. Вот откуда идет ментальный раскол нашей нации, а совсем не из ее вековой истории, как это навязывают нам политические адвокаты большевистского геноцида. Ибо уровень национального сознания даже кубанских казаков еще 75 лет назад был ничуть не ниже, чем тогда у галичан.

Вместо христианских ценностей в душах измученных Голодомором украинцев возобладали совсем другие «моральные добродетели», привнесенные именно теми этносами, которые мучили наши села в начале 30- х: «не пойманный — не вор», «хочешь жить — умей вертеться», «не подмажешь — не поедешь», «против лома нет приема» и тому подобное. Сегодня к этим моральным ориентирам прибавилось еще и «жизнь по понятиям».

Вот почему не следует удивляться тому, что носители этих новейших ценностей сознательно голосуют на очередных выборах в Украине за себе подобных политиков и делают это искренне и сознательно.

В этом кроются существенные отличия Голодомора от Холокоста, который был направлен гитлеровцами только на физическое истребление еврейской нации. Большевистский геноцид украинцев был к тому же еще и этноцидом, направленным на разрушение системных связей внутри этноса, подталкивая его представителей, как отмечают исследователи Голодомора, в другое этническое качество. Поэтому сегодня у государства Израиль совсем другие проблемы, чем у государства Украина, которую очень трудно даже назвать украинской, потому что в ней у большей части титульной нации разрушена этническая самоидентификация, отсутствует историческая память и даже нет потребности общаться на родном языке. Такое положение дает все основания господствовать в Украине представителям других этносов. Не случайно именно они стоят сегодня вместе с русифицированными украинцами в первых рядах борцов за непризнание Голодомора геноцидом.

Такое положение вещей в Украине, естественно, продуцирует в нашем государстве в условиях квазидемократии и неукраинскую власть, меткую характеристику которой дал харьковский правозащитник Василий Овсиенко: «И до сих пор при власти в Украине находится та же советская номенклатура, которая состоит по большей части из людей, далеких от понимания национальных интересов титульной украинской нации, а иногда и откровенно враждебных Украине. Это не национальный, а территориальный господствующий слой, который не является носителем национальных ценностей и не имеет четких государственнических ориентиров. Хотя большинство из них украинского происхождения, но они надежно русифицированы и психологически ориентированы на русскую культуру, а политически — на звезды Кремля.

Напрасна надежда, что люди, которые имеют проблемы с национальной идентичностью, будут осуществлять национальную идею — строить украинское государство. У каждого из них своя национальность, а важнейшая идея — урвать от Украины как можно больше, затянуть лакомый кусок как можно дальше, чтобы там нажраться. Но такая идея не объединяет, а разъединяет. Она разрушительна для Украины.

Если бы в Украине была украинская власть — разве она так безбожно уничтожала бы свой народ? Пришло время называть вещи своими именами, иначе мы психологически никогда не выйдем из российского плена».

Но «называет вещи своими именами» сегодня, к превеликому сожалению, для широких слоев населения юго-восточной Украины именно русифицированная интеллигенция, которая только усиливает тот ментальный раскол внутри нашего государства, пресечь который могла бы только президентская республика с патриотом своей страны во главе. Не напрасно же такие наши «европейцы», как Мороз и Симоненко, приложили сверхусилия для того, чтобы не допустить этого, внедрив в жизнь свою так называемую конституционную реформу.

Это дает пророссийским силам возможность строить сегодня свою собственную Украину, меткую характеристику которой дал тот же Овсиенко: «Таким образом, на территории Украины ныне создается Россия со вторым номером — Малороссия, которую в любой момент можно будет, по выражению Салтыкова-Щедрина, «упразднить за ненадобностью».

Для тех читателей, кто имеет сомнения в этом, приведу только один пример. Даже в городах Донбасса в советские времена услышать мат в средней школе можно было разве что во время драк старшеклассников. Сегодня же в Луганске в школах воспитывается сплошь «матоязычное население», для которого, уже начиная с третьего-четвертого класса, те пресловутые связки «великого и могучего» уже стали необходимостью на бытовом уровне.

Напрасны, если не вредны, надежды тех, кто считает, что наша молодежь через несколько десятилетий построит-таки европейскую Украину. Не построит, потому что воспитана она вне какой-либо государственной идеологии, без своих национальных героев, и на каком бы языке она не разговаривала, имеет жизненные ориентиры весьма сомнительного идола — «золотого тельца».

Вот почему довольно реальным выглядит политический прогноз известного украинского историка Станислава Кульчицкого: «Главный вывод из сопоставления национально-пространственной самоидентификации с лингвистической довольно неутешителен: украинское общество стоит на начальной стадии формирования политической нации. В случае неблагоприятного развития социально-экономических процессов все больше граждан Украины будут попадать в сферу притяжения России с трагическими последствиями для национальной государственности». Вот по какой причине должны были болеть в первую очередь головы у руководства СНБУ, если бы оно действительно было проукраинским.

Зачем же тогда удивляться, что сегодня в Украине господствуют представители тех народов, с национальной самоидентификацией которых все хорошо. Это у них самые большие в Украине капиталы, это их культура и образование господствуют в нашей стране, это они содержат наиболее тиражные газеты и популярные телеканалы, где украинский язык находится в состоянии Золушки. Наконец, самая большая церковь в Украине также неукраинская. В ней русифицированные украинцы молятся за чужое правительство, за чужого президента, за победы чужой армии (в том числе и над украинской, в случае необходимости)...

Конечно, те господствующие неукраинцы делают все возможное для того, чтобы такое постыдное для титульной нации в нашем государстве состояние сохранилось как можно дольше, если не навсегда. Именно поэтому тема Голодомора в их СМИ надежно табуирована или отрицается вообще, как и во времена советской власти. Потому что они, в отличие от современной так называемой украинской национальной элиты, хорошо понимают, что значит возвратить историческую память народу, который ее утратил.

Российский политолог Сергей Кара-Мурза по этому поводу замечает: «В периоды общественных кризисов разрушение исторической памяти выполняется как целенаправленная программа политических сил. Человек, который ничего не помнит из истории своего народа, страны, семьи, выпадает из этого социума и становится совсем беззащитным против манипуляции. Человек без памяти поставлен перед необходимостью вновь определять свое место в мире, человек, освобожденный от исторического опыта своего и других народов, оказывается вне исторической перспективы и способен жить только сегодняшним днем». Именно таких людей сегодня много в сплошь денационализированных юго-восточных областях Украины, где их историческое беспамятство тщательно поддерживается местной властью и СМИ.

Вот как характеризует эти СМИ академик Иван Дзюба: «Значительная часть средств массовой информации работает на понижение морального уровня и примитивизацию запросов и вкусов людей. И без зазрения совести паразитирует на национальной несформированности, на глубокой русифицированности общества, нагнетая безумную кампанию компрометации украинской культуры и украинства вообще, что выливается уже в хулиганское шельмование нашей классики, в дерзкое унижение дорогих украинцам имен, — под децибелы фарисейской риторики о свободе слова и правах человека, которые не имеют никакого отношения к этим публичным паскудствам. Когда читаешь такую прессу, создается впечатление, что живем в оккупированной стране, и оккупант звереет с каждым днем».

Такое положение, по мнению Дзюбы, уже угрожает «самому существованию украинской нации как равноценной нации среди наций мира». А исчезновение той или иной нации с лица Земли и есть ни что иное, как успешное завершение кампании того или иного геноцида. И те, кто педалирует тему второсортности всего украинского в нашей стране, должны знать об этом.

Но таких украинофобов это, похоже, не волнует. Они, будучи духовными потомками авторов и исполнителей голодоморов, не только не спешат покаяться и искупать грехи своих идейных отцов, но и вызывающе не признают самого факта большевистского геноцида украинцев.

Конечно, и наш «старший брат» делает все от него зависящее, чтобы к травмированным Голодомором украинцам их историческая память не возвращалась вообще. На своих подконтрольных СМИ в Украине они навязывают нам свою трактовку истории, свои праздники, своих героев, свой образ жизни. Причем в последнее время на российских и отечественных олигархических телеканалах появилась уже не советская версия нашей истории, а скорее, «еэповская», которая якобы и отрицает предыдущую, но вместе с тем никоим образом не выходит за пределы великодержавной идеологии. Среди всех наших патриотов-интеллектуалов не нашлось ни одного, кто бы дал достойный отпор этой идеологической диверсии.

Очевидно, что неукраинская власть закрывает глаза на все эти антигосударственные действия, и в результате Украина остается исключительной страной на политической карте мира, и единственным объяснением этой неутешительной исключительности может быть только то, что, в отличие от всех других государств, наша страна и до сих пор ощущает на себе влияние геноцида своей титульной нации, в результате чего имеем сегодня постгеноцидное общество, которое, по большому счету, и объясняет все наши, на первый взгляд, непостижимые недостатки и парадоксы.

Среди генетически изуродованной украинской интеллигенции не нашлось никого, кто бы дал нам научное обоснование того, что же на самом деле творится с нашим обществом сегодня. Это пришлось сделать ныне уже несколько лет покойному американскому историку Джеймсу Мэйсу, который и ввел в научный оборот именно понятие «постгеноцидное общество».

Вот как он, например, характеризует общее положение вещей в современной Украине: «На самом деле же, понадобилось немало вялости, неловкости и откровенного мошенничества, чтобы страна с самой плодородной землей в мире, огромными минеральными ресурсами и рабочей силой, более образованной, чем в США, превратилась в посмешище. Экономика не может содержать такое большое правительство. У него намного больше полномочий, чем необходимо, поэтому субъекты экономической деятельности или скрываются в тени, или подавляются. Государство все глубже влезает в долги и съедает кредиты, которые должны бы пойти на инвестиции. Состояние окружающей среды — худшее в Европе. Население уменьшается; люди перестают надеяться на лучшее» и тому подобное. Что здесь можно сказать? Это классика социологии, учитывая то обстоятельство, что Мэйса уже около трех лет нет среди нас.

Этот объективный, порядочный в мелочах ученый усматривал возможную военную угрозу для Украины только со стороны России, принимая во внимание пресловутое решение Госдумы по Севастополю, а главное — то, «что претензии к Украине имеют глубокие корни в российской политической культуре, и нельзя исключать возможность, что рано или поздно Россия решит предъявить свои претензии не только на словах. Москва усиливает свое экономическое давление на Украину, политики отбиваются заявлениями, экономисты-практики сдают друг за другом свои позиции». И все это происходит под сурдинку братства двух народов. Ясно, что в подобное братство может поверить с нашей стороны только народ, переделанный «старшим братом» «на свой лад и манер».

А вот к чему, по Мэйсу, приведет постгеноцидную Украину ее так называемая двуязычность: «Когда покойный Рафаэль Лемкин придумал слово «геноцид» в 1944 г., он фактически имел в виду принудительную замену одной национальной модели другой. Именно это и произошло здесь. Пройдет немало времени, пока нация постигнет сущность этого наследия и опять научится гордиться собой и тем, что делает ее уникальной. Никто не имеет ничего против русской культуры и языка, но пока украинский язык будет оставаться второстепенным в глазах самих украинцев, эта нация никогда не будет единой». Что ни говорите, а есть над чем задуматься тем нашим интеллигентам, которые «с легкостью необыкновенной» ратуют за действенную двуязычность в Украине.

Именно из-за нашей двуязычности, по Джеймсу Мэйсу, строится и многовекторность во внешней политике Украины, которая приведет ее в будущем только в объятия России — и никуда более: «Выбор, который Украина все никак не может сделать — стать европейской или евразийской, сознательно двигаться в Европу или все больше углубляться в постсоветскую среду? Этот выбор придется наконец делать, несмотря на всяческие разглагольствования о многовекторности внешней политики Украины. И давайте говорить откровенно: сила притяжения медленно, но уверенно, втягивает Украину в евразийскую орбиту. Она может переориентироваться на Европу только силой собственной политической воли. Возможно, Содружество независимых государств не является эффективной организацией, но реальная политика в этой части света делается не только на официальном уровне. В Украине возникла экономическая система, которая практически тождественна российской и зависит от российских энергоносителей, а это значит, что энергетические концерны России будут присваивать все большие и большие участки украинской экономики в счет оплаты долга. Это, в свою очередь, значит, что правящие круги России будут иметь все большее и большее влияние на управление Украиной. Такая интеграция происходит в тени, незаметно для общественности».

Те люди, которые сохранили украинскую ментальность, уверен, не имеют сомнений, что это сказано ученым из вечности именно о нынешнем правительстве Януковича. Но таких в постгеноцидной Украине не так много, чтобы это пророссийское правительство немедленно прекратило свою деятельность, и наше государство и далее направляется в российскую имперскую гавань.

Конечно, не мог Джеймс Мэйс обойти своим вниманием и постгеноцидное украинское село, которое испытало более всего негативных трансформаций вследствие Голодомора. Земельную реформу в независимой Украине он считает адекватной сталинской аграрной политике: «Крестьяне, которые, по существу, превратились в рабов в соответствии со сталинской версией социальной справедливости, остались ни с чем. А теперь, кажется, их готовят к выселению с земли, которая кормила их и их прадедов. Неужели автор этих строк является единственным в Украине, кто готов поднимать шум по этому поводу?». К сожалению, господин Джеймс, Вы были таки единственным. Сегодняшняя правящая элита в Украине, независимо от своих цветов, затаила дыхание в предчувствии лакомых кусочков наших черноземов, прикрываясь пустопорожней болтовней о социальной защите крестьянина, которого они своей реформой последовательно делают попрошайкой — перекати-полем. Согласитесь, что с подобным предвидением специалиста в отношении нашего постгеноцидного общества трудно не согласиться.

И пока всего этого не поймет украинская интеллигенция, она не выдвинет из своих рядов настоящую национальную элиту, которой придется приложить титанические усилия, принести множество жертв, чтобы не дать духовным потомкам сталинизма воспользоваться плодами его сатанинской тирании в отношении украинства.