«РАБОТА И МОЛИТВА»

ХРАМ, КОТОРЫЙ СТОИТ НА ТРУДЕ

Во время поездки журналистов «Дня» в Чернигов (см. № 115) нам выпала возможность посетить Православный приход Рождества Христова (Украинская Православная Церковь). На Черниговщине сохранилось немало древних храмов. И этот православный комплекс, построенный уже в постсоветский период, быть может, и не заинтересует историков архитектуры. Но по-своему он уникален.

На территории прихода два храма. Один назван в честь иконы Божией Матери «Живоносный источник» (освящен в 1996-м году). Второй — больший — 2000-летия Рождества Христова (освящен 6 января 2001 года). По словам настоятеля прихода митрофорного протоиерея Анатолия (Товстогона), этот храм «расположен не так, как все — не на восток (так по традиции располагается большинство православных церквей. — Ред. ), а на восход солнца в День Рождества Христова», для чего проводились специальные расчеты. Есть и другая особенность — в центре храма, под аналоем, скрывается крутая лестница, которая ведет... в мастерские. «Все, что делалось, — делалось в этих мастерских», — говорит отец Анатолий. Еще одна из достопримечательностей прихода — колодец, выкопанный в честь иконы Божией Матери «Живоносный источник», вода из которого, по рассказам людей, обладает целебными свойствами.

Этот приход, отметила главный редактор «Дня» Лариса Ившина, стоит на большом труде. И это действительно так: отец Анатолий и металл режет (что продемонстрировал нам в мастерских). И иконы пишет: по словам прихожан, вся роспись в храме — заслуги батюшки. И даже митру (богато украшенный головной убор округлой формы, который носится во время богослужения архиереями и архимандритами и как дар вручается заслуженным протоиереям. — Ред. ) изготовил сам.

Несмотря на свою прогрессивность, по убеждениям отец Анатолий, как и подобает священнику, — консерватор. По его мнению, одна из основных проблем современности — «разгул» всевозможных конфессий, в первую очередь, таких, чьи призывы входят в противоречие с традиционными общественным устоями: «в армии, говорят, не служи, в милиции не служи, вообще не работай... А что же тогда нужно делать?»

Отцу митрофорного протоиерея Анатолия, митрофорному протоиерею Григорию (к могиле которого, находящейся на территории прихода, приезжают его духовные чада со всего бывшего СССР) пришлось немало претерпеть от безбожной советской власти. Но сравнивая советское время и нынешний период, о. Анатолий вспоминает слова Ивана Крылова: «Как ни приманчива свобода, / Но для народа/ Не меньше гибельна она, / Когда разумная ей мера не дана»...

Свою свободу отец Анатолий использовал для того, чтобы строить храмы. Сколько труда пришлось вложить — можно только догадываться. Достаточно упомянуть одну деталь: раньше на месте прихода были пустырь и мусорная свалка...

ВОЗРОЖДЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ОБИТЕЛИ

История Черниговского Елецкого Свято-Успенского женского монастыря, который также посетили журналисты «Дня», насчитывает почти тысячу лет. Эта обитель, как и Киево-Печерская Лавра, получила благословение от основателя монашества на Руси, преподобного Антония Печерского. Слово «Елецкий» в названии монастыря объясняется народным преданием, записанным в XVII веке архимандритом Иоанникием Голятовским. Оно рассказывает о том, как в окрестностях Чернигова на ели был найден образ Богородицы, «променями светлыми як огнем оточеный». Это событие, согласно Елецкому синодику, произошло в 1060 году. На месте обретения святой иконы Черниговским князем Святославом Ярославичем (1054 — 1073) был возведен храм Успения Богородицы. Таким образом, и икона, и монастырь получили свое название от ели.

Елецкий мужской монастырь был духовным центром Черниговского княжества, пережил периоды княжеских междоусобиц и монголо-татарское нашествие, периоды упадка, разрухи, запустения и восстановления в XVII веке, при архимандрите Иоанникии Голятовском. Во второй половине XVIII века Елецкая обитель находилась в расцвете своего богатства и благоустройства, пока 10 апреля 1786 года не последовал указ Екатерины II о передаче в Малороссии всех монастырских имений в казну. Новое возрождение монастыря произошло при архиепископе Филарете Гумилевском (1859 — 1866). В начале XX века монастырь был беден, но, отмечается в очерке по истории монастыря, по-прежнему сохранял свое значение духовного центра Чернигова. В советское время монастырь был закрыт и использовался, как и многие обители, не по назначению. Очень сильно пострадал архитектурный комплекс монастыря и во время оккупации Чернигова 1941 — 1943 г.г. И только с 1992 года, после долгого перерыва, Елецкий Свято-Успенский монастырь начал возрождаться — уже как женский.

Активные ремонтно-строительные работы начались в 1996 году, когда настоятельницей монастыря была назначена монахиня Амвросия (Иваненко Анна Павловна). Как и отец Анатолий, игуменья Амвросия по натуре — строитель. Причем, судя по ее словам, строит с самого детства: отца не было, поэтому вместе с матерью все время приходилось что-то мастерить. В 1943 году юная Анна пришла в Чернигов, тогда и начала свой иноческий путь. Она жила среди насельниц Черниговского Свято-Троицкого женского монастыря, вместе с сестрами монастыря выхаживая раненых в госпитале и одновременно восстанавливая обитель. По словам матушки Амвросии, тогда приходилось и по куполам лазить («возле самого креста ходила в Троицком монастыре»), и штукатурить, и крыши красить. А сегодня она умело управляет строительными работами в Елецком монастыре, хотя матушке Амвросии уже 78 лет. Кстати, возраст насельниц монастыря, по словам игуменьи, — от 20 до 96 лет, причем «та, которой 96 лет, еще ходит на клирос и подпевает тенорком».

А сама игуменья Амвросия — не только строитель, но и художник. Во время посещения монастыря, в Петро-Павловской церкви (где совершаются постоянные богослужения) нам удалось увидеть несколько икон ее работы. Правда, матушка Амвросия отмечает, что с тех пор, как стала игуменьей, рисовать некогда. Теперь, говорит матушка Амвросия с улыбкой, «я целый день рисую по двору ногами». И обаяние ее личности таково, что за ней, отметила наш главный редактор, «приятно просто ходить хвостиком».

Сделать насельницам монастыря под руководством матушки Амвросии удалось многое. Журналистам «Дня» показали иконописную и швейную мастерские (в последней шьют монашескую одежду и облачения для священнослужителей). А в золотошвейной мастерской нам позволили понаблюдать за процессом вышивания плащаницы с изображением Успения Божией Матери. Процесс вышивания продолжается уже третий (!) год. В нем участвуют монахини и послушницы монастыря, помогают и девчата, которые желают обучиться этому мастерству и приходят на послушание из города. А руководит процессом вышивания инокиня Марионила, которая специально ездила для этого на стажировки в Москву (она находилась там и во время нашего посещения монастыря). Лица, по словам матушки Амвросии, вышивает только сестра Марионила. Шьется плащаница золотом и шелком по шелку. Нитки сестры красили сами, используя для этого натуральные красители. Работа уже подходит к концу и, если матушка Амвросия благословит, плащаницу, возможно, покажут всем жителям Чернигова.

Побывали мы и в середине восстановленного величественного Успенского собора Елецкого монастыря. Увидели небольшие фрагменты фресок XII столетия (матушка Амвросия мечтает когда-нибудь возродить их), список с Елецкой иконы Божьей матери и резной иконостас. Иконостас — новый, работы местного резчика, и работа над ним еще продолжается (старый иконостас сгорел в 1941 году от зажигательной бомбы).

Ощущение времени в монастыре — совершенно другое. И хотя все вроде бы делается неспешно, только диву даешься, как много сделано сестрами монастыря. Вот уж действительно, «все возможно верующему» (Мк. 9, 23)...

Во время встречи главный редактор «Дня» Лариса Ившина подарила игуменье Амвросии (как и настоятелю прихода Рождества Христова) двухтомник книг из «Библиотеки «Дня» — «Украина Incognita» и «Две Руси». В свою очередь, журналистам нашей газеты подарили по экземпляру книги «Черниговский Елецкий Свято-Успенский монастырь: Исторический очерк», составленной монахиней Вероникой (материалы которой были использованы и при написании этой статьи. — М.М. ) и несколько прекрасных роз из цветника под окнами кельи матушки настоятельницы, которые она срезала собственноручно.

А еще после экскурсии по монастырю состоялась беседа с матушкой Амвросией и несколькими монахинями монастыря о вере и духовности. Некоторые ее фрагменты мы предлагаем вашему вниманию.

НЕПРЕСТАННАЯ МОЛИТВА

— Как Вы считаете, почему сегодня, в такое стремительное время, в эпоху глобализации, когда в светской жизни столько разнообразия, многие молодые люди обращаются к Богу, идут в монастырь?

Игуменья Амвросия:

— Все люди должны обращаться к Богу. Абсолютно все. Ведь Он — «Альфа и Омега, начало и конец» (Откр. 1, 8).

— Но если все-таки говорить о тех, кто избрал монашество… Существует, например, стереотип, что в монастырь идут люди, у которых случилось горе. Так это или нет?

— Это не так. Если с горя человек пойдет монастырь, то горе пройдет, и монастырь он оставит. Горе ведь вечным не бывает. И радость, и горе переплетаются между собой. Живешь в счастье — ожидай горе. Живешь в горе — ожидай счастья. Так уж устроено у всех людей. Так что с горя в монастырь не приходят... А приходят в монастырь по призванию Бога. И кто приходит в монастырь по призванию Бога, тот остается навсегда. Некоторых людей Господь призывает уже в преклонных летах. Есть и у нас такие люди, что в старости приходят к Богу, приносят покаяние. А есть и такие, что с малых лет приходят к Богу, в монастырь. Допустим, моя мама была верующей, я научилась у нее молиться, видела ее слезы и ее радости. И вместе мы переносили все это. Когда я пришла в монастырь, в 1943 году, мне было 16 лет…

— А сегодняшние насельницы монастыря, как они приходили?

— Было и у них такое призвание. Вот ты, Вероника, например, с чего начала?

Монахиня Вероника:

— По образованию я — педагог начальных классов. Работала в школе и когда в церковь ходила, у меня появилось непреодолимое желание уйти в монастырь. Мое призвание я ощутила в 21 год, на праздник Рождества Христова (с тех пор это мой любимый праздник). Я очень любила свою работу в школе и дети (я выпустила один выпуск начальной школы, проучив их три года, и набрала второй, проучив их полгода) мне до сих пор снятся. Но когда захотела в монастырь, мне работа уже была не мила: я сорвалась среди учебного года, даже не было сил доработать время, положенное после подачи заявления. Если нет желания, то зачем идти в монастырь?

— И когда вы приняли это решение?

— Десять лет назад.

— И тут вы уже десять лет?

— Да.

Инокиня Августа:

— Я родилась в семье неверующих. И в церковь начала ходить, по-моему, только в восьмом классе. Просто я не видела смысла в этой мирской жизни — суета сует. Я чувствовала, что это все — пустое. Иногда казалось: вот тут счастье, вот этого хочется, а когда приходит, выясняется, что нет в этом какой-то сердцевины. А когда я начала верить, то поняла, что это то, чему можно посвятить жизнь.

— Откуда вы?

— Я из Черновицкой области.

— А как сюда попали?

— Я просто училась в Черниговском духовном училище, потом решила, что останусь в монастыре и доучиваться посчитала ненужным. А сейчас думаешь — можно было бы, да и матушка мне говорила доучиться. Но как-то сразу хочется отрешенности... А потом уже понимаешь, что не все так просто, нужно учиться.

Инокиня Евпраксия:

У меня также семья была из неверующих. О Елецком монастыре узнала от знакомых. Даже пребывание здесь на послушании дало осознать, что хорошо, что плохо. Монастырь — это как бы преддверье рая. И люди приходят для того, чтобы, обитая здесь, приобрести христианские добродетели. И ближе быть к Богу. В миру мы можем служить в семье (детям, мужу), на работе. А в монастыре есть возможность служить Богу и людям, принося в жертву свою жизнь, отсекая свою волю: у тебя есть свои пожелания, а тебе говорят делать то-то и то-то. Послушание — это тоже один из обетов монашества. Я закончила медучилище, работала фельдшером, работала в реанимации. Сама я из Черкасской области, в монастыре уже 11-й год.

— А бывает так, что уходят из монастыря в мир?

Игуменья Амвросия:

— Бывает, уходят. Случается, даже замуж выходят, уйдя из монастыря. А потом назад приходят… Потому что человек, покинувший монастырь, счастливым в семейной жизни никогда не будет, он к ней не пригоден. Рискуют некоторые, но это редко.

— Матушка, а бывает так, что люди идут в монастырь, просто, чтобы уйти от тяжелой жизни в миру, чтобы не принимать участия в той страшной борьбе, которая постоянно идет в светской жизни?

— Есть и такие, что приходят уже в возрасте, уже побывав замужем (даже дважды), просятся: «Я уже устала от этой жизни, примите меня в монастырь». Ну, тут уж, знаете, подумать надо, а тогда уже…

— А как сейчас человеку осуществить свое желание пойти в монастырь? Есть, если можно так сказать, определенная процедура? Или какие-то испытания?

— Есть. Человек, желающий принять монашество, сначала становится послушником. Я, например, послушницей была десятки лет, а монашеский постриг принимала только в 1992-м году. Так и у нас в монастыре: девчата приходят и сначала просто трудятся, как послушницы. Хочешь — оставайся, не хочешь — уходи. Есть такие, что потрудятся и, быть может, пойдут замуж — у нас ворота открыты. А не захотят — останутся в монастыре…

— А по сколько лет, как правило, длится послушание?

— Бывает, что четыре-пять лет, а бывает, что и десять — по всякому…

— А начиная с какого возраста человек может быть принят в монастырь? Пятнадцатилетнюю, например, Вы примете?

— Нет, это еще маленькая… Хотя был случай: пришла к нам мама с девочкой, которой было четырнадцать лет... А в шестнадцать лет, получив паспорт, эта девочка (теперь — инокиня Марионила) вернулась. И говорит мне (я тогда уже была игуменьей): «Матушка, я у вас тут начало полагала, теперь уже взрослая, хочу жить у вас в монастыре»…

— То есть, Вы можете принять тех, у кого уже есть паспорт?

— Да. Но был и такой случай. Пришла девочка и просится в монастырь: «Я несчастная, заберите меня». Я раз отказала, другой раз отказала, а на третий раз уже сжалилась, не могла отказать.. Я приняла ее, и она была еще маленькой деткой. Но оказалось, что она не знает ни года рождения, ничего другого. По рассказам: мама и папа пьяницами были, где и что — неизвестно. Ну, мы тут хлопотали, конечно, через экспертизу проходили, и установили ее возраст. Так ей сейчас уже, наверно, около восемнадцати. Она живет в монастыре.

— Скажите, пожалуйста, а согласие родителей обязательно?

— Я требую согласия. И боюсь несогласия. Была, например, одна девочка, хотела тут остаться, переночевала ночь, а родители пришли и устроили скандал. Я сказала: «Без вашего согласия я ее не приму.» Она сейчас ходит, конечно, к нам, но живет отдельно.

— Матушка, в истории Украины монастыри очень часто были центрами просветительства. Нередко в монастырях доживали свой век и казаки после ранений и ратных дел. А как вы думаете, монастырь в современном мире — это что? Особый институт для духовного роста? Центр для развития искусства, которое поддерживает духовность? Или нечто большее?

— Монастырь — для молитвы! Мы трудимся и молимся, и таким образом спасаемся в монастыре. Мы молимся Господу за весь мир, за власти, за всех православных христиан. У нас круглосуточно читается Неусыпаемая Псалтырь. Видели ли вы где-нибудь такое в миру, чтоб кто-нибудь молился круглосуточно? А у нас одна ложится, другая встает на молитву. Ночью она молилась, а днем надо работу сделать… Кто не жил в монастыре и не знает, думает, что тут, как когда-то говорили в советское время, живут лодыри и ничего не делают. А кто побудет тут, посмотрит на нас, спрашивает: «Как вы выдерживаете?» Допустим, сестры встают в пять, я — в половине пятого, поскольку у меня полно работы и я должна почитать монашеское правило, потому что в восемь часов уже придут рабочие, мне надо с ними заниматься. Ежедневно у нас — церковная служба. Утром и вечером — по несколько часов в день. Вот и считайте. Утром, с половины восьмого до десяти часов сестры заняты в церкви. Молодые поют, читают, убирают в церкви. Работа, мастерские — все это на них держится. Старухи картошку чистят. А еще у нас десять гектаров земли, и тут, наверно, гектар огорода — нам надо их обработать. Да еще и охранять надо, потому что вороны беспокоят. Так что все заняты от утра и до вечера. Работа и молитва. Свободного времени — телевизор смотреть, радио слушать и т.п. — у нас нет.

— Но и телевизора нет?

— Нет. И радио нет.

— Принципиально или просто так сложилось?

— Принципиально нет, я не разрешала.

— Но ведь в некоторых монастырях есть?

— Если где и есть телевизор, то доступ к нему ограничен, и он используется только для просмотра видеокассет духовного содержания. А смотреть по телевизору современные передачи — это, я считаю, преступление. Да и вредно: телевизор истощает энергию.

— Матушка, сейчас, к сожалению, можно иногда наблюдать, как Церковь втягивают в политические дела. Как Вы к этому относитесь?

— Я считаю, что у нас есть иерархи, которые должны знать и государственную политику, и церковную. А для монастырской жизни нам эта политика ни к чему. Мы молимся, чтобы Господь послал мир и тишину на нашу землю, мы молимся «о мире всего мира». А как Господь усмотрит, это уже зависит от многих… Все мы (в том числе и люди «в верхах») должны принести покаяние за наших дедов и прадедов, которые разорили церкви. Мы молимся… А некоторые противятся Богу… Вот и время наше такое, катастрофичное, и жизнь наша, верно сказать, на краю.

Есть такое стихотворение — «На кладбище». Если вы не спешите, я расскажу:

«Люблю бывать по временам,
Где скрыта тайна жизни нашей,
Где, может быть, сокроюсь сам
Вслед за испитой смертной чашей.
Здесь я минуты провожу,
Томим уныньем неисцельно…
И здесь отраду нахожу,
Когда душа скорбит смертельно.
Смолкает тут житейский шум
И, вместо мыслей горделивых,
Приходит ряд суровых дум,
Судей нелестных, справедливых.
Мы тоже гости на земле,
И нам лежит туда дорога;
Идем по ней, как бы во мгле,
Не видя вечности порога.
И правду любим, и грешим,
Гонясь за счастием — страдаем;
Куда-то всякий день спешим,
И то, что важно, забываем.
Боимся смерти и суда,
Желаем здесь пожить подольше,
Стараясь избегать труда,
И чтоб скопить себе побольше.
…
Других виним почти всегда,
Хоть сами Бога прогневляем,
Себя ж винить мы никогда
И даже в малом не дерзаем».

(Монах Виталий. Цитируется по www.russian-inok.org. — Ред. )

Вот так — «И даже в малом не дерзаем»

— Скажите, а в последние лет 15, начиная с периода т.н. перестройки, количество людей, приходящих в монастырь, по Вашим личным наблюдениям, увеличивалось или уменьшалось?

— Увеличивается количество приходящих в монастырь. Я пришла — так нас было шестеро, а теперь — больше 50 (это и послушниц, и монахинь). И прихожан стало больше ходить в монастырь, конечно.

— А почему в монастырь приезжает так много паломников — из Украины, России? Что они тут находят, на Ваш взгляд?

— Вы знаете, наш город — очень древний. И люди знают, что наши края — это Святая Киевская Русь. Отсюда, из нашего монастыря выходили великие подвижники благочестия. И они шли в Россию, и там проповедовали нашу христианскую веру. Как, например, святитель Иоанн, митрополит Тобольский или святитель Димитрий Ростовский. С нашим городом связаны имена мучеников Михаила, князя Черниговского, и боярина его Феодора. Одним из настоятелей Елецкого монастыря был святитель Феодосий, архиепископ Черниговский. И вот все паломники, приезжающие к нам, говорят: «Мы от вас не можем уехать, тут у вас такое притяжение…» Я говорю: «Это потому, что тут — благодать, тут благодатные люди жили. И паломников это притягивает. И многие получают исцеление молитвами святителя Феодосия и преподобного Лаврентия, мощи которых ныне почивают в Черниговском Троицком кафедральном соборе. Преподобного Лаврентия (1868 — 1950. — Ред. ) я знала живым. Это был действительно святой человек. Эта святость и привлекает людей.

— Как нам известно, с 1943 года Вы, матушка Амвросия, жили среди насельниц Черниговского Свято-Троицкого монастыря, который в 1962-м году был закрыт. А где вы жили после этого?

— Мы все пошли работать, в основном — в больницы санитарками.

— И как было после монастыря в больнице?..

— Нормально было. Мы привыкли работать, и уход за больными был работой, приемлемой для нас. И начальство с нами очень хорошо обращалось. Даже наш заведующий, у которого работало семь монашек, говорил: «У меня тихая жизнь. Я не знаю, когда они у меня сменяются». Одна что-то не успела сделать — другая доделает, так что проблем у нас не было. Когда я была в больнице, еще и иконки писала, и окна там разукрасила орнаментами всякими, так меня там чуть ли не на руках носили, считались со мной.

— Скажите, а какая-то благотворительная работа ведется монастырем сегодня?

— Да, благотворительной деятельностью занимаемся. У нас в городе есть люди, которые находятся на нашем попечении. Ухаживаем, например, за старухой 92 лет. Также на нашем попечении находится молодая женщина, неподвижная: мы носим ей продукты, помогаем. Нередко в монастырь приходят за помощью многодетные: для них мы собираем одежду — из города нам приносят лишнюю. А раньше приходили посылки с гуманитарной помощью — мы все это раздавали бедным. Помогаем и психиатрической больнице — в том числе и продуктами (например, картошкой). Сейчас собираемся отправить туда тапки (уже подготовили сотни три-четыре). Я там работала и знаю их нужду. Помогаем, конечно, детям из многодетных семей. Каждый день бомжи приходят. Мы стараемся всем помочь, чем можем..

— Между прочим, во всех религиозных организациях намного больше женщин. И тут много решается психологических проблем. Ведь женщина нередко не находит себя в обществе, а тут — общение, в каком-то смысле решение проблемы одиночества. Но главное, что объединяет насельниц монастыря, как матушка всегда говорит, — это вера. В то же время кто сегодня строит дом Украины? Какая женщина? С каким наполнением души? Ведь от этого зависит наше будущее...

— Так женщины же перевелись... Штаны, сигареты в зубах, на ходу пьют пиво из бутылок... Разве это женщина? Кого она может воспитать? Разве может родиться у такой женщины здоровый ребенок? Никогда.

— Вы правильно все сказали. Но вот мы видим перед собой прекрасных женщин. Но ведь они же детей не воспитывают, хотя, может, именно такие люди и могли бы воспитать достойную смену...

— «Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19, 12). Кто может вместить нашу жизнь, тому лучше остаться незамужним (или не жениться). Но не все могут жить так, как мы живем. Вы не думайте, что нам это так легко. Мы такие же люди, как и все. У нас существуют точно такие же чувства, как и у всех людей. Но мы постоянно ведем с ними войну, невидимую брань. И мы молимся и за себя, и за весь мир. Таких людей мало, и они должны быть в обществе — для того, чтобы умилостивлять Бога. Земля наша кружится, и церковная служба идет непрестанно. Одни люди ложатся спать, а другие встают на молитву. Так и в монастырях, в том числе, и в нашем — одна ложится спать, а другая встает на молитву. Не будет молитвы — Земля наша не будет существовать…