Говорить нельзя молчать

Активное участие украинских журналистов в освещении октябрьских трагических событий в Москве вызвало бурную реакцию в обществе и в самой журналистском среде. «День» неоднократно обращался к этой теме. А недавно опытом работы журналистов Германии в подобных случаях на заседании пресс-клуба Национального союза журналистов Украины, которое прошло на днях, поделился выпускающий редактор ведущей газеты Германии «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг» Вернер Д’Инка.

Сегодня немецкие журналисты, работающие в экстремальных условиях, пытаются следовать определенным нормам поведения. Среди них: каждое сообщение должно хорошо проверяться; журналистская работа в кризисных ситуациях не должна состоять только в подаче сенсационной информации. Кроме того, требования террористов должны передаваться как можно обстоятельнее, но нужно понимать, что через СМИ террористы пропагандируют свои идеи; журналисты также не могут становиться непосредственными участниками событий. А если журналисту удалось взять интервью, то он в ни в коем случае не должен участвовать в переговорах. Эти правила формировались в течение последних 50 лет.

Первый прецедент журналистской работы в кризисной ситуации, по словам господина Д’инка, произошел в немецкой армии. В 1957 году 15 солдат утонули в речке. СМИ довольно интенсивно сообщали об этом, но тогда они были просто свидетелями события. В то время от министра обороны даже не потребовали, чтобы он вышел в отставку. В 1969 году произошла трагедия на одной из шахт. Через две недели после происшествия были спасены 110 шахтеров. Тогда немецкие журналисты, наверное впервые, были соучастниками событий. Они, работая в опасных условиях, обеспечивали контакт с шахтерами. 1988 год: двое грабителей банка захватили заложников и направились с ними в Нидерланды. В Кельне они дали несколько интервью. Репортер одной из газет был в машине и своим присутствием мешал работе полиции. История закончилась ликвидацией захватчиков, но с одной жертвой среди заложников. В этом случае инициатива журналиста была обществом осуждена. Потом — остров Йолу (Филиппины). Захват заложников, среди которых были немецкие граждане. Журналист «Шпигеля» нашел место, где прятали заложников, и проник туда. Из полученной им информации создалось впечатление, что правительство Филиппин ограничивало данные о действительном со стоянии заложников. Журналисту пришлось самому провести один день в роли заложника. Его выкупили за $25 тыс., и в этот раз журналисты помешали заложникам и стали препятствием в переговорах. Но они оправдывались — говорили, что их работа была гарантией того, что заложников не убьют. Журналист «Шпигеля» тогда сказал: «Чтобы достичь открытости, журналисты должны были контактировать с террористами». Захват на Йолу принес на ТВ первые кадры — женщина в обморочном состоянии. Это была журналисткая жажда чистой сенсации, но сами кадры унижали достоинство женщины.

Как показывает время, кризисные ситуации бывают разного характера, и однозначного рецепта поведения журналистов в них выписать невозможно. У украинских журналистов за последние годы было достаточно поводов для работы в экстремальных условиях. Опыт приобретали на собственных ошибках. Знания, как из таких ситуаций выходят за границей, безусловно, необходимы. Интересно, что в рекомендациях ФБР говорится, что в своей работе журналисты должны, в первую очередь, руководствоваться здравым смыслом. Возможно, этот совет и является главным условием работы журналистов в кризисных ситуациях.