Александр ЛЮБИМОВ: «Как сделать новость событием»

Бурные изменения в российском обществе за последние десять лет пока еще не привели к переменам в общественном сознании. По крайней мере, по отношению к бывшим «братским республикам». В этом, к сожалению, могли лишний раз убедиться участники состоявшегося на прошлой недели «круглого стола» «Киевский диалог: встреча украинских и российских журналистов», проведенного российским Медиасоюзом и Телеакадемией Украины. При всем очевидном лидерстве россиян в развитии медийного бизнеса, в лоббировании профессиональных интересов во власти, в борьбе за чистоплотность журналистики, а также при их справедливых заявлениях о необходимости избавиться от стереотипов в отношении друг к другу, не все члены российской делегации оказались свободны от ложных представлений эпохи тоталитаризма. Может, поэтому неудивительно, что призыв украинской стороны «перечитать» и по-новому осмыслить нашу общую историю, так и остался ими не услышанным. Заявление представителя гильдии военных корреспондентов Геннадия Лысенкова о том, что «мы все равно будем вместе», равно, как и менторский тон высказываний руководителя Российского медиа-центра в Украине Марины Литвинович, вызвали резкую реакцию присутствовавших украинских журналистов. Ведущим «круглого стола» удалось сгладить впечатление от услышанного. Но все-таки есть свой позитив в том, что эти настроения нашли свое вербальное выражение. И, может, достоинство этой встречи в Киеве в том, что россияне могли убедиться: в Украине дела обстоят совсем по- иному, чем их подают в российской прессе. И — ощутить, что наступило время отказываться от устаревших стереотипов в сознании, меняя подходы в освещении украинских событий. Впрочем, как оказалось, это касается не только подачи информации из Украины.

«Нам интересна не только страна Москва, но и страна Россия» — отметила Ольга Герасимьюк на «круглом столе». Показательно, что и для самих россиян «страна Россия» в зеркале их СМИ во многом остается «терра инкогнита». По крайней мере, в тех же всероссийских медиа она представлена меньше, чем «страна Москва». Об этом, в частности, говорил на той же встрече и руководитель российского Медиасоюза, первый заместитель генерального директора телеканала ОРТ Александр Любимов, который признался, что после недавней поездки по регионам пришел к неутешительному выводу: интерес российских центральных медиа зачастую не выходит за пределы Садового кольца и что, по его словам, таким образом они могут утратить всероссийскую аудиторию. Впрочем, подобная зашоренность взгляда московских СМИ — лишь одна из многих проблем, сопутствующих сегодняшнему этапу развития информационного пространства у соседей. Об этом — в интервью Александра Любимова «Дню».

— Александр Михайлович, какие, по-вашему, идеи из тех, которые мечтали воплотить четырнадцать лет тому назад создатели «Взгляда», удалось воплотить, а какие так и остались неосуществленными?

— Что не удалось? Не удалось пока найти, как адаптировать на ТВ, массовом по своей природе, элементы традиционной человеческой культуры, например, балет, архитектуру, живопись. Пока уровень воспринимаемости всегда связан с личностью ведущего. Если ведущий — личность экстравагантная или немножко феерическая, тогда аудитория способна за ним, как за маячком, идти. Но программного решения, которое бы удовлетворило меня как продюсера, пока нет. Хотя у нас на ОРТ довольно много вещания связано именно с просвещением. Ещё пока нет детской программы, которая бы мне нравилась и я хотел бы, чтобы ее смотрели мои дети. Чтобы от программы дети получали те же эмоции, что и от, например, советских мультфильмов, где, собственно, нет политики, но высоко качество прорисованных человеческих отношений — хороших, добрых, пропагандирующих вечные понятия дружбы, любви — крайне познавательных и полезных. Скажем, американские мультфильмы так не работают, как работали советские, польские — те же «Болек и Лелек», чешские — сериал про крота. Пока еще телевидение выше социалистической мульткультуры не поднялось. Мне кажется, что детское вещание сейчас излишне агрессивное. Хотя, опять же, ОРТ в вопросе детского вещания — лидер.

Пока не удались новости. Все информационные агентства вместе сообщают приблизительно о пяти тысячах событий в день. Я читаю в день тысячу телеграмм, в которых большая часть связана с довольно-таки провинциальной жизнью, например, Государственной Думы, или рассказывает о том, как поссорились какой-нибудь губернатор с вице-губернатором. Словом, подается то, что является событием, но не является новостью. И перед нами стоит задача, которая, кстати, нигде в мире не решена, — сделать новость событием, то есть новостями делать то, что реально влияет на жизнь людей, а не некие, довольно странные, в стиле американского сериала взаимоотношения определенных людей, по которым мы должны догадываться, что, может быть, они каким-то образом влияют на нашу судьбу, потому что нам могут свет отключить или повысить налоги. Это пока тоже не получилось.

Что получилось? Получилось сделать телевидение социальным тогда, когда политическая элита и современная культура стали сильно отрываться от массового сознания. Удалось сделать — я прежде всего имею в виду «Взгляд» второго поколения, после 1991 года — то, чего не было раньше на ТВ. Мы первыми сделали еженедельную игру на ТВ — имею в виду «Поле чудес». До этого были блестящие игры — «Что? Где? Когда?» или КВН, но это, в моем понимании, спецпроекты. Потом появились первое еженедельное ток-шоу, первая ежедневная программа-интервью...

— Но вам могут возразить, что тогда легко было быть первыми...

— Да, тогда легко, но при всей той внешней легкости до сих пор те высоты никем не достигнуты. Сейчас у нас есть программа «Жди меня» — думаю, что выше нее никто не поднимется. «Последний герой» — это абсолютно новое телевидение, и оно не бесчеловечное, не негативное, не «реальное». Это про человеческие страсти, про добро и зло, про мир, который часто выглядит лучше, чем мы о нем думаем. Это очень сложный в психологическом и интеллектуальном плане проект. Думаю, пока мало кто может такое сделать.

Ну и есть зоны, в которых мы не конкурируем. Программы о маргинальных сексуальных домогательствах, о сложных взаимоотношениях в семьях с трудными подростками, как с ними занимаются инцестом. А также программы о деятельности силовых органов. Мне кажется, это легкий способ получить аудиторию, а мне всегда было интересно делать что- то трудное, что я могу не сделать, когда я работаю на грани своего понимания своих возможностей. Как вот сейчас с «Последним героем». А делать то, что я знаю, мне неинтересно.

— Вы заговорили о том, что вами движет. Сейчас у ОРТ, по сути, нет сильного конкурента, каким было прежнее НТВ. Что в такой ситуации стимулирует выход новых программ, как обеспечивается выход на новый уровень?

— Хочу внести ясность — у нас было всегда два конкурента: РТР и НТВ. РТР остался нашим конкурентом. НТВ сейчас действительно меньше держит позиции. У меня, скажем так, нетрадиционный взгляд на эти вещи. Во-первых, я к рейтингу отношусь очень скептически, понимаю его цену. Когда мне говорят, что программа рейтинговая, — для меня это не аргумент. Для меня аргумент, почему ее смотрят, а на этот вопрос социологи не отвечают. Конечно, если превращать такой общественно значимый ресурс, как национальное телевещание, только в бизнес без социальной ответственности, тогда, конечно, все определяется рейтингом. Для телевидения, которое осознает свою социальную ответственность, должны срабатывать другие аргументы: оно всегда будет меньше собирать, чем шоу обнаженных лилипутов. Зарабатывать на пороках человека — это не является большим достижением. Поэтому для меня не так важно, есть конкуренты или нет, для меня важно, сколько есть денег на канале. В этом смысле сейчас их больше, поэтому мы можем больше себе позволить. У нас будет больше сериалов в следующем году, хотя и в этом году мы лучше всех выглядели. Мы сможем, может быть, наконец провести реконструкцию своего новостийного вещания — технологически прежде всего. А вообще конкуренция — это естественное состояние среды. Это как климат, он меня не беспокоит. Ну пошел дождь — ну и что? Значит, возьмем зонтик.

— Известно, что Медиасоюз создавался по инициативе руководителей крупных СМИ, которые успешно работают в условиях рыночной экономики. За сравнительно небольшой срок своего существования вашему союзу удалось пролоббировать несколько важных для масс-медиа положений в Госдуме. Принято считать, что инициатива должна исходить снизу... Не оторван ли Медиасоюз от рядовых журналистов, от их проблем?

— Я не ощущаю этого. Я работаю журналистом и менеджером. В некоторых СМИ я хозяин, в некоторых — менеджер, где-то я продюсер, иногда работаю ведущим, могу работать видеоинженером, режиссером, оператором, словом, кем угодно. Я люблю свое дело — и делаю его в разных ипостасях. Вот вы говорите, что нужно, чтобы инициатива шла снизу, а кто сказал, что нужно, чтобы именно снизу? Что будет требовать рядовой журналист? Он скажет, чтобы ему платили зарплату, желательно — чтобы меньше требовали, чтобы он меньше ломал свое «я». В создании Медиасоюза участвовали те руководители, которые понимают необходимость объединения. Мы, руководители, ведущие журналисты, чувствуем уязвимость, когда объединяются бизнесмены, когда политики действуют солидарно против нации, когда законодатели действуют солидарно против нас. Зачем мы объединяемся? Мы тоже создаем корпорацию, чтобы они понимали, что мы тоже будем действовать солидарно против них, а это означает, что они тоже должны с нами договариваться — а это и есть демократическое общество, где люди договариваются. Это неправильно, что инициатива идет снизу, инициатива идет от умных. А лучше договариваться. Когда с тобой договариваются, значит это нормально, а когда тебе ставят условия — это ненормально. Вот чем отличается тоталитаризм от демократии. Поэтому мы боремся за себя. Демократия без силы не бывает. Если вы слабы — вот вы журналист, который самовыражается за деньги, — вас могут уволить или поставить в ситуацию тяжелого морального выбора. В такой момент вы почувствуете, что, может, имеет смысл находиться в кругу тех людей, которые каждый день с подобными проблемами борются.