Унижение
Обычно человек воспринимает международный рейтинг зажиточности своей страны довольно абстрактно. Нас не очень трогает, скажем, то, что Украина находится в числе наиболее бедных стран мира, что наша задолженность и зависимость от международных банков все возрастают. Для широкой общественности это что-то вроде феномена опасного глобального потепления климата.
С другой стороны, мы почти не чувствуем персональной благодарности тем людям, которые оказывают значительную поддержку нашему государству, как это делает, скажем, Сорос. Довольно часто они вызывают у нас даже подозрение — ибо кто же ни с того, ни с сего будет вкладывать свои деньги в чужие дела, в «Построение гражданского общества в Украине»? Здесь обязательно должен быть какой-то скрытый собственный интерес. Подобные мысли освобождают нас от чувства обременительной благодарности — «это все им самим нужно, а мы и так обойдемся». (Кстати, это типичное отношение к благотворителям именно тех людей, которые сами никогда ничего не делают бескорыстно.)
Бедность всегда делает людей бесцеремонными, они привыкают брать милостыню без тени благодарности. Кто из нас не радуется такой удаче, как возможность поехать куда-то на заграничную конференцию или семинар за счет какого-то международного фонда, института или церкви? И не воспринимает как должное полное содержание — оплату транспорта, гостиницы, питания, даже получения карманных денег. В таких обстоятельствах мы ведем себя как малые, не способные себя обеспечить, дети — дети бедного государства. Из-за того, может быть, что иностранцы, которые нас принимают, обычно проявляют деликатность, вежливость, тактичность, — как истинные европейцы.
Однако бывают исключения. И тогда, в момент прозрения, ты вдруг осознаешь не только свой собственный статус, но и статус своего народа; сполна ощущаешь горечь милостыни.
Делегацию украинских журналистов в Польше принимали и содержали несколько церковных организаций. С нами общались интеллигентные, очень образованные люди, духовные и светские. Они понимали нашу ситуацию (недавно сами находились в такой же) и изо всех сил пытались быть полезными, открытыми, информационными. В составе команды организаторов семинара нашлось, однако, исключение — молодая госпожа N. Была она нашей землячкой, выпускницей одного из украинских университетов, а сейчас постоянно живет в Варшаве, в Европе. То ли из-за этого, то ли характер у нее был такой, но госпожа N не могла скрывать своей надменности, не считала нужным проявлять в отношениях с недавними земляками даже банальную вежливость. В этой женщине ярко проявлялась моя «любимая» человеческая черта — она имела в употреблении два полярно противоположных стиля обращения с людьми. Один — чарующий, любезный — для поляков, второй — небрежный, надменный — для украинцев. (Невольно вспомнила манеры двух джентльменов героев Бернарда Шоу: полковник Пиккеринг с каждой уборщицей вел себя, как с герцогиней, а профессор Хиггинс со всеми герцогинями обращался, как с уборщицами.)
Однажды, во время работы семинара чем-то недовольная госпожа N. в присутствии поляков раздраженно, не выбирая выражений, отчитала украинских журналистов за недостаточное внимание к предложенным им мероприятиям (стоит заметить, что не все мероприятия одинаково отвечали интересам всех групп журналистов — газетчиков, телевизионщиков и репортеров информационных агентств). Свой выговор госпожа N. закончила словами: «Мы на вас столько денег израсходовали!»
В уютном зале стало тихо, холодно, словно среди нас появилось привидение — бессмысленное, упрямое, уродливое и постыдное привидение старой вражды. Вражды, не нужной ни нам, ни нашим соседям. Не знаю, как кому, но мне захотелось немедленно взять чемодан, поехать на вокзал и первым поездом вернуться домой, в свою бедную Украину. Только обязательства перед редакцией газеты, перед читателями «Дня» (мы тогда еще не завершили программу, в частности, не посетили город, где родился Карол Войтыла — папа Иоанн Павел II) остановило первый и, кто знает, может, правильный, импульс. Ибо «какая польза человеку, когда он получит весь мир, а душу свою погубит?»
Десять лет независимости страны — это, конечно, очень маленький срок для истории, всего какая-то микро- микросекунда на циферблате вечности. Но по шкале человеческой жизни, это не мало. Молодые люди за 10 лет становятся зрелыми, зрелые — старыми, а многие — очередное поколение — уходят. Так и не увидев, что будет со страной дальше. Наработаем ли мы когда-нибудь столько богатств, что сможем щедро делиться с другими? Наступит ли время, когда не нам, а мы будем помогать бедным людям мира (скажем, американцам или немцам), приглашать их к себе (бесплатно), передавать им свои знания и опыт (доступно и деликатно). И искренне чувствовать, что делаем это не только для них, но в первую очередь — для себя?
