Переживет ли «Человек года» критические дни

— Я бы не был столь категоричен. На протяжении пяти лет программа пережила достаточно серьезную эволюцию. Она касается методологических подходов — технологий проведения программы, качественный и количественный уровень экспертов, целый ряд новшеств в работе высшего академического совета. То есть это эволюция, которая идет изнутри программы. Но есть целый ряд решений, которые как раз навеяны тем, что мы достаточно адекватно воспринимаем позитивную журналистскую и общественную критику, которую постарались учесть в нынешнем году. Это, в первую очередь, не номинирование членов общества Высшего академического совета.

— А есть такие, которые еще не номинированы?

— Да, безусловно. На самом деле это было преувеличение, что все члены совета уже побывали на сцене. Это всего четыре-пять человек.

— Но ведь это как раз и повлияло на репутацию программы.

— На определенном этапе да. Это на третий-четвертый год. Но вначале этого нельзя было предусмотреть. Совет формировался по принципу: известные фигуры общегосударственного масштаба, которые достигли в профессиональном плане высоких результатов, чей авторитет велик. И вполне естественно, что среди них находились и те, которых эксперты выдвигали в число претендентов и которые становились обладателями титула. Вначале это не казалось неким нонсенсом. Затем, действительно, на определенном этапе это стало срабатывать отрицательно. Возник вопрос, почему и судьи, и победители одни и те же люди. Потому было решено, что члены совета вообще не номинируются ни в одной из номинаций. Если такое происходит — либо член совета (по крайней мере на этот период) должен покинуть общественное жюри, либо он должен отказаться от номинирования. Но в этом году никто из членов совета не номинировался. Второе. С этой критикой можно согласиться лишь частично. Потому что, когда говорят, что ежегодно одни и те же лица на пьедестале, то это несколько неточно. Можно сравнить ежегодные списки и увидеть все-таки новые имена. Но, тем не менее, было принято еще одно решение: не номинировать ни одного из прошлогодних победителей. У нас действовал мораторий на повторную победу. Но иногда случалось, что победитель прошлого года выходил в число лауреатов в другой номинации. Отныне, если ты победитель прошлого года, то ни в одну из номинаций ты номинироваться не можешь.

— В общественном мнении очень часто возникало ярко выраженное раздражение по поводу «назначенной» элиты. Как вы считаете, почему происходит такая реакция отторжения?

— Я думаю, оттого, что общественно-политическая ситуация в стране не из лучших и такая программа изначально не может быть всенародной. Всего-навсего десять лет независимости, достаточно большое количество проблем всякого рода: экономических, общественных, политических, социальных. И понятно, что у многих появление на главной сцене страны людей, достигших в этой жизни чего-то и пропаганда их достижений, может вызвать не позитив, а отторжение.

— Но, вероятно, подобные программы и не могут быть в полном смысле всенародными. Однако, пять лет назад, когда мы все пребывали в плену радужных иллюзий, когда стала выкристаллизовываться отечественная элита, ваша программа была востребована этой самой элитой. Сейчас же отношение к ней скорее равнодушное. Это продемонстрировала и прошлогодняя церемония, на которую из-за отсутствия на ней Президента, не явились и многие номинанты.

— В ментальности нашей элиты существует, на мой взгляд, достаточно неприятная штука, которую я назвал бы синдромом непобеды. Первый, второй год все лауреаты считали за честь присутствовать на церемонии, понимая, что обладателем премии станет один. Но они понимали также, что быть в числе трех — выше сотен или тысяч коллег по цеху — это уже почетно, это признание заслуг. Начиная с третьего года, начала появляться такая тенденция: каким-то образом, несмотря на то, что итоги подводились и подводятся за сутки до церемонии, о результатах узнавали и те, кто не победил, предпочитали не приходить. Причем, эта тенденция наблюдалась в большей степени в общественно-политических номинациях. В номинациях гуманитарного толка приходили и приходят все.

— А быть может, основная проблема в другом — отсутствии понятных критериев. Иными словами, кого считать элитой в обществе, которое трансформируется? Заметные политики, звезды культуры и ТВ, банкиры — допустим. Но ведь есть еще высококлассные специалисты, скажем, учителя, врачи, ученые, которые не всегда могут проявить себя, когда общество в стагнации. Однако разве они не составляют элитную часть общества? Ваша программа их словно не замечает.

— Я сейчас вас опровергну. Действительно, за программой с первых шагов закрепился некий шлейф заполитизированности, который не дает возможность тем, кто невнимательно следит за «Человеком года» (или следит, но не хочет вдуматься в частности), видеть то, что лауреатами программы становятся действительно выдающиеся люди искусства, культуры, науки, спорта, гуманитарной среды. Я могу назвать людей, которые, взойдя на пьедестал почета программы «Человек года», говорили, что это их первая награда в государстве Украина: Вадим Писарев, Сергей Утка, Роман Кофман, Семен Глузман...

— А что у вас произошло с телеканалом СТБ, почему случилась эта громкая история с «разрывом отношений»?

— Телеканал СТБ является генеральным информационным спонсором программы и получил права на прямой эфир церемонии (17 марта с 18.00 до 21.30). Это первое. Второе. СТБ будет реализовывать давно задуманный проект «Людина року — історія успіху». Однако руководство канала поступило очень корректно. Зная, что по результатам экспертного движения в число лауреатов попала программа «Вікна — бізнес», оно обратилось в Высший академический совет с просьбой, чтобы эта программа не рассматривалась в качестве возможного обладателя титула. Пресс- служба СТБ, не совсем точно расставив акценты, дала средствам массовой информации свой пресс-релиз, а те уже домыслили «разрыв отношений», которые на самом деле замечательные были и есть, по крайней мере, до окончания этого сезона.

— Сейчас живо обсуждается отказ журналистов, номинированных на «Человека года», участвовать в церемонии. Как вы это восприняли?

— Мне, как организатору программы, этот факт не может доставлять приятных ощущений, поскольку в определенной степени ломает один церемониальный эпизод. Но если три журналиста считают, что из-за смерти коллеги они не могут принять награду — это их право.

— Мне кажется, мы вернулись к тому с чего начали — главной задачи программы. А она видится в том, чтобы сформировать у людей представление: что есть хорошо, что есть плохо. Ведь изменения, которые с ней происходят — плоть от плоти тех трансформаций, которые происходят в нашей стране. Переосмысливая это — кому давать награду, почему и как — мы должны видеть не персоналии перед собой, а принципы. И не знакомых людей искать глазами в списках, а поступки. И превозносить людей за дела их. И принимать их обществу тогда будет куда проще, и признавать их лидерами, и овации будут, и цена этим овациям, и цена отказа будет другой, все это будет иметь свою реальную конвертацию. Но для этого нужны четкие критерии.

— В подобной программе это довольно сложно. Мы не можем давать экспертам критерий в номинации «бизнесмен» по принципу: у кого больше товарооборот или у кого больший денежный оборот, или в номинации «банкир-финансист» — у кого больше финансов. На мой взгляд, это невозможно сделать. Особенно в нашей стране. Мы как раз считаем, что те фигуры, которые попадают в лауреаты по профессиональным результатам — то это профессионалы в своем деле плюс знаковые фигуры времени, это люди, которые действительно на виду, которые совершают общественно значимые поступки.

— Выходит, удачно сформированный имидж может подменить суть дела? Не потому ли у нас награждают налогового начальника, а не того, кто вопреки налоговым рогаткам сделал что-то? Хотелось бы, пожелать программе перейти через это чрезвычайно «узкое горло» и чтобы ваша программа как раз поддерживала тех людей, которые вопреки, а не благодаря софитам, осуществили себя.

— Я хочу в заключение дать небольшую статистику. В программе 2000 г. из 46 лауреатов 32 — это абсолютно новые лица. Свежий приток профессиональных людей есть. Приведу лишь один факт. Когда в прошлом году совет утверждал номинационный список, один очень уважаемы член Академического совета предложил включить новую номинацию — «фермер». Я внутренне был против. Но собрание проголосовало за это. Я очень волновался за эту номинацию по двум причинам: как мы подберем экспертные группы (подобрали из 14 организаций, связанных с агропромышленным комплексом хорошую экспертную группу) и за тех трех лауреатов, которые выведутся экспертами. И когда в течение января — февраля я со всеми ними познакомился, то понял, что двое из них — это как раз те, которые добились многого как раз не благодаря, а вопреки. Мне кажется, это яркий пример эволюции программы.