«Район Петербург», или Сериал или жизнь!

Раньше — кому-то ходить на вечерницы, а кому-то — читать французские романы; кому-то — драться врукопашную, а кому-то — на дуэли. В конечном счете, за этим — традиции века, и они неплохо выучены и описаны. Наверное, суть остается, да формы — переменчивы.

Сериальное телевидение выдает теперь их квинтэссенцию. Более того, оно пытается если не заменить собой саму жизнь, то сымитировать ее течение и придать ему надлежащую форму. Точнее — показать и выявить эту форму. А может — и подсказать ее или даже «надиктовать». Сейчас на реальном телегоризонте наблюдаются две тенденции: «местная» и «глобалистическая». И их показательно демонстрируют три сериала текущего телесезона на канале «1+1».

Первая тенденция основывается (а вместе с тем — и формирует ее) на мифологии местных теленовостей, особенно же — уголовной хроники и просто мифологии реальной жизни грязных улиц и неосвещенных подъездов. На сегодняшний день ее совершенным выразителем (что раскрыто чертами преемственности и выразительной эволюционности) можно считать сериал «Бандитский Петербург» в режиссерском исполнении бывшего, кстати, киевлянина Владимира Бортко. «Бандитский Петербург» показывает стиль уголовной жизни (и сознания) постсоветского общества.

Вторая тенденция представлена — закономерно — своим американским абсолютом: сериалы «Беверли Хилз» и «Район Мелроуз» фабричного производства того самого Аарона Спелинга («Династия»). И этот самый телесериальный продюсер Аарон Спелинг как-то сказал: «Я знаю, что меня ожидает надпись на могильном камне: «Он был отцом Тори Спелинг, сделал сериалы «Беверли Хилз» и «Район Мелроуз» и жил в большом доме». Вот что меня ожидает». О чем это он? Что в тех сериалах выдающегося? Если посмотреть повнимательнее — достаточно… Оба сериала, очевидно, вне конкретной жизни совсем, и не только вне конкретной жизни украинской, просто — вне и все. И потому, наверное, одинаково близки и понятны их многомиллионному зрителю что за океаном, что здесь. Ибо они принципиально — от начала и до конца — предлагают абсолютный стиль общества потребления. Потребление — все- таки — глобалистического: от гамбургеров до любви, от презервативов до бизнеса. Эти сериалы иногда напоминают «культурфильмы» (что с чем и как делать) первой половины века или научно-популярное кино его второй половины. По одной из легенд, Ленин сказал, что «кино — важнейшее из искусств», после того, как его поразила инструктивно-просветительская лента о торфопроизводственном комбайне… Стоит только насытить рынок товарами. А потом формулу внеидеологического юношеского воодушевления и энтузиазма оторвать от «тоталитарных» физкультуры и спорта и умножить на первичные инстинкты полового созревания и потребность в общественной ориентации (перманентная влюбленность, хаотический поиск друзей, немотивированные поступки, повышенное внимание к внешности, жажда острых ощущений, непостоянство взглядов, лидерство и т.п.). «Беверли Хилз» и «Район Мелроуз» — это сегодняшние «Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас» (так называлась когда-то популярная на телеэкранах соцлагеря гэдеэровская физкультурно-развлекательная программа). У нас были — «А ну-ка, девушки!» и «А ну-ка, парни!» Но как тогда, так и теперь «за них мне боязно, с ума сойти!» (словами песни Высоцкого). Такое вытворяют!

Юношество и молодежь этих сериалов (действующая в них и «делающая жизнь» по ним) выросли вместе с обществом потребления (у нас, как это мы умеем: то ли «на дрожжах», то ли «семимильными шагами»). Они выросли из куклы Барби и ее кукольного же бой-френда Кена. Им наводили (и наводят) глянец в «глянцевых» журналах. На экране — это инопланетяне. Но не как в американском фильме «Чужой», а как в ленте студии им. Довженко 1967 года «Туманность Андромеды» — блестящие человекоподобные существа (от быта и еще от чего- то), стерильно обработанные мылом «Сейфгард».

Как ни удивительно… Когда года два назад «1+1» анонсировал этот сериал, то давал в эфире «опрос» прохожих на улице: ассоциативно — что это такое, — «Район Мелроуз»? Среди ответов были два ну просто пророческие, приблизительно такие: «Это что- то красочное» и «Да он совсем рядом!» «Это» оказалось красочным (где-то на освещенной части улицы). И «он» теперь действительно рядом: во всяком случае, в облике своих тысяч и тысяч украинских девчонок — они уже в стиле «мелроуз-гелз». Они — прижизненные «двигающиеся памятники» Спелинга…

А что — парни? Они, естественно, и при «районируемых» девушках, но… Им (с другой стороны) активно предлагают навести порядок на части улице темной, в тех самых подворотнях и клоаках уголовного образа жизни.

Недавно с телеэкрана кто-то из «публичных» петербуржцев убеждал: не верьте, не думайте — «город на Неве» совсем не бандитский, он не хуже других, мы здесь живем, мы знаем. (Так же, как в стихотворении Андрея Вознесенского, когда его мама в 70-е, насмотревшись на Центральном телевидении о преступности за океаном, просила: «Сын, не езди в Америку». А теперь как повернулось?). То-то и оно, что Петербург, по-видимому, действительно не хуже других городов… И вот, ко всему этому, еще и стал центром «фильмования» российских уголовных сериалов. Откровенная уголовная стилистика оттачивалась, начиная с «Ментов». (Даже в рекламе своих гастролей актеры призывали зрителя на концерты примечательно: звук, как и в сериале, прописан был нечетко, и выходило двусмысленно: то ли «Не бойтесь — с нами не страшно. Менты в городе!», то ли «Не бойтесь — мы не страшные. Менты в городе!» Да, да и да!). Далее предстал смешной и еще более откровенный «Агент национальной безопасности». И, наконец, — программно грубый «Бандитский Петербург». В нем произошла настоящая эскалация стиля, в нем даже появились уже культовые герои (точнее — актеры) из «Ментов» и «Агента» (они здесь добирают недобранное — злеют); в конечном счете в нем, как твердит реклама, играют настоящие петербургские бандиты. Вот так недалеко и до популярного сейчас в Штатах «прямого телевидения», да на обычный манер, — бандитского. Следовательно и здесь, хотя по-своему, ТВ и жизнь насколько далеки друг от друга, настолько и (диффузионно) едины.

И это также посмотреть, как говорили когда-то, — поучительно. Ибо и на улице головой будешь крутить не только на «мелроуз-гелз». Особенно, когда в полночь возвращаешься с работы, написав эту статью.