Возрождать язык «снизу», а не «сверху»

Дискуссия по поводу возрождения украинского языка дарит нам надежду: еще не все потеряно. На страже родного слова стоят сотни и тысячи неравнодушных людей, а за ними миллионы живых носителей языка.

Однако настораживает то, что слишком многие корреспонденты полагаются на голое администрирование и экономические стимулы. В отношении последних — не возражаю: они действительно необходимы. На эту тему даже не следует долго дискутировать, а нужно действовать. Но если возрождать язык «сверху», то до «стимулов» у нас просто никогда не дойдут руки (недаром же не дошли до сих пор, хотя разговоры на эту тему ведутся уже целое десятилетие).

Давайте честно посмотрим правде в глаза: мы, «украиноязычные», в меньшинстве. И не очень меня успокаивают цифры, приведенные Юрием Кривенем («День», №74), ибо не нужно забывать о людях, которые стоят за ними. Что такое 41,8% украиноязычных? Большую часть здесь составляют провинциалы и сельское население, а также люди старшего поколения, которые сейчас живут в больших городах. Значительный процент (думаю, половину) этой цифры составляют жители Западной Украины. А этот регион уже давно не воспринимается как «Пьемонт», это, скорее, некая экзотическая окрестность Украины...

Отсюда следует, что в центре и на востоке «фронт» совсем «оголенный» — картина там диаметрально противоположная.

Мы — меньшинство, и нельзя этому помочь. А меньшинство еще никогда не могло навязать свою волю большинству, полагаясь только на силовые методы. Тем более, когда оно слабее организовано и по своему «уровню» уступает большинству.

Конечно, я не буду отрицать тот общеизвестный факт, что иврит возродился благодаря усилиям, точнее, толчку одного-единственного человека. Но ведь Бен Егуда возрождал язык предков, исходя из совсем других основ, нежели те, которыми почему-то упрямо руководствуется наша «Просвіта». Энтузиазм, подвижничество, жертвенность, нацеленность на высокое «качество» деятельности, настойчивость, последовательность. И еще... любовь к делу. Разве у нас было что-то подобное?

Жертвенность таких светлых личностей, как Василий Стус или Олекса Тихий, вылилась в массовые митинги начала 90-х, и только. Наши потенциальные Егуды просто утонули в этом стихийном море. Мы не позаботились об «уровне», о высоком качестве просветительской деятельности. Мы не создали «критическую массу» сочувствующих среди русскоязычного населения (а без требовательности к себе, без культа самоусовершенствования это и невозможно было сделать!).

К тому же мы запугали русских перспективой исторической «расплаты», своим максимализмом, непрогнозируемостью, отсутствием единой четкой линии. Вспоминаю статьи немалого числа «суперпатриотов», которые писали о необходимости полного вытеснения русского языка из употребления (мол, иначе украинский язык не возродишь!). Хотя гораздо больше было бы пользы от реалистических прогнозов: русский язык еще долго будет оставаться основным языком общения в городах юга и востока.

Главной же нашей задачей в то время было создание качественных «центров кристаллизации» украинства и эффективная борьба с украинофобией. (А это совсем не одно и то же, что борьба с русским языком и культурой!). Именно любовь к украинскому языку, а не ненависть к русскому должна была бы стать краеугольным камнем просветительской деятельности. Но были ли мы настолько последовательными? Многие ли у нас «ударили в набат», когда национал-радикалы начали активно приумножать врагов украинства?

Разве непонятно было с самого начала, что ксенофобия соберет под свои знамена только людей невысокого интеллектуального уровня? И что именно этот «уровень» будет определять на 90% успех или неуспех дела? Те силы, которые умело подталкивали необразованных юнцов к радикальным действиям, наверное, хорошо просчитали все заранее.

Украинский менталитет имеет много недостатков (недаром же у нас никогда не было прочного, стабильного государства!), зато есть одно неоспоримое преимущество, которое пригодилось: толерантность, отсутствие ксенофобии. (Об этом писал еще историк Костомаров полтора века назад). Благодаря этой толерантности и соответствующему климату в обществе, а также близости украинского языка к русскому, можно было бы довольно быстро, за два-три года возродить наш «соловьиный». Во всяком случае, на нем уже умело бы разговаривать русскоязычное большинство и делало бы это, наверное, в зависимости от конкретной ситуации. Какими же могли быть эти ситуации?

Скажем, в разговоре с официальными, должностными лицами, в поездках в деревню или в Западную Украину, во время службы в Вооруженных силах, отвечая на вопросы украиноязычного человека на улице, в транспорте и тому подобное.

Поле употребления русского языка осталось бы при этом достаточно широким. Ведь знакомые все равно разговаривают между собой на том языке, на которым привыкли разговаривать, независимо от того, сколько еще языков им удалось освоить в зрелом возрасте. Думаю, излишне объяснять, насколько описанная мной ситуация была бы лучше нынешней? А что мы видим в действительности?

Пожинаем то, что посеяли: пол-Украины против украинизации, усматривая в ней ущемление своих языковых прав, начало фронтального наступления на русский язык (вплоть до его полного «вытеснения») или просто серию малоэффективных мероприятий, которые не возродят язык, зато возмутят и дестабилизируют общество.

Судите сами: еще только заговорили о проекте положения и обязательном использовании украинского языка, как русские организации Украины обратились с жалобой в Парламентскую Ассамблею Совета Европы. Причем все организации, как радикальные, так и умеренные, объединились и потребовали отставки Николая Жулинского и Ивана Драча.

Возрождение языка «снизу» предусматривает активную защиту общественностью своих лидеров. Фоном для возрождения «сверху» является бездеятельная, инертная масса, а успех или неуспех дела будет зависеть от соотношения сил чиновников во властных структурах. Вряд ли оно у нас будет в пользу украинского языка. И незачем русским бояться: малоэффективная «украинизация сверху» только сильнее мобилизует русскоязычную общественность (а мощная поддержка России будет превращать ее в настоящий монолит), тогда как деморализованное бездеятельностью украиноязычное меньшинство будет жить в пассивном ожидании следующей «языковой кампании».

У меня и до сих пор перед глазами надпись на заборе одной из львовских школ: «Нєнавіжу ету школу!» Школа эта была когда-то русской, теперь стала украинской. Некоторые дети из русскоязычных семей уже и русский алфавит подзабыли (пишут в украинской транскрипции), однако и украиноязычными не стали. О любви к Украине я молчу, сомнительно, чтобы ее смогли воспитать в такой школе.

Не знаю, как кому, а лично мне больше импонируют искренние стихотворения на русском языке, чем подобные свидетельства административной «украинизации». А вот такие строки действительно растрогали: