Мы вместе уже 441.765.909 секунд

Еще в стенах аудитории играет эхо прочитанной лекции, еще студенты вальяжно приходят в себя от зачетно-семинарского синдрома до материализации маленьких радостей: глоточка кофе, дымка сигареты, разнести свежайшие слухи, потусоваться, а кое-кто даже... в читалку шагает. Обгоняя шумные, рассудительные стайки молодежи, во всю прыть, с затаенной радостью влетаю в привычный трамвай. Зажатый толпой, нетерпеливо всматриваюсь в изморозь гения фантастических пейзажей художника-мороза, привычные урбанистические нагромождения, касаюсь щекой прохладной ветви папоротника на стекле и сквозь его слезы-проталины созерцаю суету сует. И хотя старый «дедушка-чех» тарахтит, звенит всегда 600 секунд до моей остановки, не выдерживаю, нетерпеливо (чтобы снять раздражение) выцарапываю в футуристическом пейзаже изморози стекла («точка, точка, запятая — вышла рожица кривая») себя — пусть согреет чью-то печальную душу. Привычно выскакиваю на остановку раньше и бегу (так кажется быстрее), провожая трамвайчик с улыбающимся мальчиком в окошке. А мне приятно обгонять прохожих, потому что лечу к ней, к любимой Жене.

Мы вместе уже 5113 дней, 441.764.200 секунд, в этой расхлябанной маршрутке-черепахе пролетит еще 1200 секунд без тебя, но мысленно с тобой. Я вижу, как ты отставляешь томиться самый вкусный борщ в мире — «гетманский», обернув кастрюлю цветастым полотенцем, наполняя жилище головокружительными ароматами домашнего уюта. Нервно подгоняешь секундную стрелку настенных часов, а она вот-вот остановится — вялая, равнодушная.

Я приоткрываю дверь, стрелка весело запрыгала, стены засветились пастельной нежностью от твоего взгляда и бесконечно счастливой улыбки: «Но где же ты бродишь, борщ давно готов». Я, задыхаясь, бросаю: «Привет, Семчучка», ныряю в водопад каштановых разливов твоих волос, обнимаю. А ты, как на первом свидании, стыдливо опускаешь ресницы, зардевшись, театрально-недовольно отмахиваешься: «Садись уже к столу, борщ стынет». Снимаешь полотенце со стола, а там: вареники, плов, драники, салатики, блины, тещины грибочки, помидорчики.

А в глазах невысказанная раТелефон обратной связи с читателями: 414-91-26, отдел СМИ и общественного мнения дость, мы рядом уже 441.765.400 секунд. Из соседней комнаты пушистым, серебристым мячиком вылетает девочка-пуделиха Мальвина, подпрыгивает к груди — лизнуть папку и мамку (так ей кажется). О ноги трется голубоглазая воркотуха Филиндрона, блаженно улыбаясь и настойчиво приглашая к столу требовательным: «Мя-я-я-у!».

Скрывая улыбку, подойдет сыночек, обнимет нас, подхватит на руки Мальвину, которая мгновенно всех расцелует. А Виточка скажет: «Да садитесь уже к столу». А сама с краю пристроится, обопрется подбородком на руку, по-матерински заботливо проговорит: «Да не спешите... как из голодного края». И ни крошки, ни корочки не пригубит: «Не голодная я...»

Не голодная... Прости меня, Виточка, что не гонюсь за престижем и модой, что не хочу служить Мамоне, у меня другой хозяин и господин. Но ты видишь, что сплю по четыре часа в сутки. Все картины на стенах, стихотворения, ночная писанина, диссертация, дом — все твое, все для тебя. Голодная... Говорят, такое время, и государство для других... Я больше всего боюсь — сорвешься от нищеты, убежишь из шалаша романтика во дворец прагматика. Один раз живем...

Ты стерла свои нежные пальчики в бесконечной стирке. Я клянусь, куплю тебе стиральную машину, а сегодня подарю нежные розы... и завтра... ибо красота твоя достойна оправы лепестков волшебных.

Поверь, все будет хорошо, я же работаю как вол. Мне богачи доверяют самое дорогое — своих детей, я леплю их из себя, и они этого хотят, они верят в свое будущее, и оно у нас будет — и здесь, и там — на небесах. Ибо Бог нас соединил, обвенчал в невзгодах и испытаниях, и мы — самая счастливая семья во Вселенной, уже 441.765.909 секунд.

Я люблю тебя, Виточка.

Юрий СЕМЧУК, Днепропетровск