Отечественный ВПК в «свободном падении»
Наша конверсия была просто обречена на провал. Несмотря на наличие программ и усилий, касающихся перепрофилирования структур ВПК на мирный лад, то и дело менялись приоритеты в этом деле. Не удалось сделать главного — отделить от массивного тела ВПК ядро предприятий, действительно связанных с экономической и военной безопасностью государства. Их не должно было быть много — максимум с десяток, чтобы оставить за собой статус государственных. Остальные должны пройти испытание рынком — акционирование, приватизацию, найти инвесторов, изменить при необходимости номенклатуру продукции. Конверсионные программы не были поддержаны финансово. Номенклатуру конверсионных товаров заводы ВПК определяли по своему усмотрению и риску. Например, делать троллейбусы решили как на Днепропетровском «Южмаше», так и на Киевском АНТК им. Антонова. И там, и там в лучшем случае мелко-экспериментальные, а потому — дорогие серии.
Время было потеряно. Конверсия приобрела неуправляемый характер, что часто сопровождалось распадом отдельных направлений деятельности ВПК. Реально устояли только гиганты наподобие АНТК им. Антонова, Харьковского ПО им. Малышева или Запорожской «Мотор-Січі». Когда другие уже упали, они, учитывая их габариты, еще только кренились.
Обожглось на конверсии и Минобороны. В составе Вооруженных Сил почти 170 предприятий различного профиля. На них задействовано 50 тысяч работников. (За 1998 год эти предприятия заработали 200 млн. грн. В планах 1999 года — на 8 млн. больше.) Когда конверсия была популярным развлечением, для руководителей заводов забрезжила заманчивая перспектива преобразовать их если не в «соблазнительные», то хотя бы найти способ сводить концы с концами. Однако оказалось, что предложить на гражданском рынке им нечего. Иногда доходило до парадоксальных вещей — один из ремонтных заводов начал производить лошадиную упряжь и возы. Не разбогатели. А потом и налоги навалились, и сам военный бизнес очутился на грани уголовного. Ведь до сих пор не определено то правовое поле, в котором военные могли бы играть честно. Не определен статус военного имущества — т.е. кто является его владельцем и распорядителем. До сих пор не принят порядок корпоратизации и приватизации государственных предприятий Минобороны. Так что они, будто в своего рода вакууме, — Минобороны заказов для них не имеет, но и на свободу рыночной экономики никого отпустить не может, ибо нет такого закона.
Но что там Минобороны с его «соблазнительными» заводиками. Приватизация не под силу и таким гигантам, как «Хартрон». Предприятие, разрабатывающее системы управления для космических систем, страдающее от недостатка заказов, планировало перейти на рыночные рельсы. Часть акций надеялась приобрести Россия. Однако неожиданно правительство приняло решение, согласно которому контрольный пакет предприятия остался в распоряжении государства.
По словам генерального конструктора и президента ОАО «Хартрон» Якова Айзенберга, постановление правительства Украины, по которому доля госсобственности увеличена до 50% плюс одна акция, принято с нарушением предыдущих договоренностей. Российское космическое агентство и Центр имени Хруничева были готовы инвестировать в развитие предприятия $ 5 млн.
В чем реальная причина конфликта вокруг «Хартрона» — достоверно неизвестно. Но однозначно, что действия украинского правительства выглядят спонтанными. Разве можно при такой спонтанности проводить плановую конверсию и планово заботиться об интересах отечественных предприятий? Кстати, тут стоит вспомнить и о том, что после безгалстучно-рыболовной встречи президентов России и Украины, Леонид Кучма согласился-таки с тем, что ракетный крейсер «Москва» уже в ближайшее время станет под знамена русского ВМФ. В России вместе с пробивной московской префектурой все никак не хватало денег, чтобы расплатиться с Николаевским судостроительным заводом, где доводили до ума «Москву». Долг завода составлял около 9 млн. грн. Их, как ожидается, зачислят в счет погашения общего долга Украины России. А теперь позвоните в Николаев и спросите, удовлетворены ли они таким решением. «Каюк нашей зарплате», — скажут вам там рабочие. Но что такое зарплата на фоне большой политики — так, мелочи...
Так или иначе социально-экономическая трансформация украинского ВПК останется не государственным делом, а, наверное, личной проблемой руководства и коллективов предприятия.
