ПУТЕШЕСТВИЕ ИНОСТРАНЦА В СИБИРЬ

Начало в №161

СИБИРСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО

Иркутский предприниматель Александр Заводов был первым, с кем я познакомился в Сибири. Узнав, что я в Иркутске первый раз, он без лишних слов посадил меня в собственную «Тойоту» и повез показывать город. Саша предложил мне начать изучение жизни иркутян с посещения местного музея байкальской флоры и фауны. Затем в программе значилось купание в Ангаре, дегустация местных сортов пива и в заключение — осмотр дачи самого господина Заводова.

В музее я первый раз столкнулся со знаменитым сибирским гостеприимством. С большим интересом осмотрев чучела волка, медведя и весьма искусно выполненную статую шамана в полном шаманском облачении, мы было уже двинулись на выход, но тут наше внимание привлек плакат: «Экзотические рыбы южных морей».

— Эх, — мечтательно вздохнул Александр, — когда я отдыхал прошлой зимой на Красном море, там были такие рыбы!

Его взор затуманился, и я понял, что воспетая Хемингуэем ностальгия по Парижу — ничто перед ностальгией сибиряка по Египту.

Плакат не врал: в первом же аквариуме скромно плавали две пираньи. Надпись поясняла, что именно эти неприметные рыбки в южноамериканских реках за раз съедают корову. И вот тут меня, как человека, никогда не бывавшего в Южной Америке, обуяли сомнения: уж очень маленькие зубы были у этих пираний.

Александр подошел к вопросу с пираньями по-деловому. Он вызвал молоденькую девушку-экскурсовода и сообщил ей:

— Наш гость сомневается, что эти рыбки обладают таким зверским аппетитом. Сколько стоит, к примеру, — и он указал на стоящий рядом аквариум, — кинуть вот этих золотых рыбок к этим пираньям?

— Вы что, — возмутилась девушка, — это же музей!

— Я понимаю, что музей, — мягко ответил Саша, — но гостю интересно посмотреть, как эти пираньи кушают. Так сколько будет стоить?..

Девушка ушла совещаться с заведующей и, вернувшись через несколько минут, шепотом сообщила: — 800 рублей, только вы никому не рассказывайте.

Да, воистину сибирское гостеприимство не знает границ! (Обществу охраны животных — просьба не беспокоиться: мое рыболюбие пересилило мое любопытство, и золотые рыбки продолжают радовать посетителей иркутского музея. Девушка, впрочем, была весьма разочарована. Я думаю, только из-за того, что ей тоже очень хотелось угодить гостю).

После музея мы отправились на Ангару. Температура воды была градусов 14, но я мужественно совершил заплыв метров на 40 и тем самым, очевидно, прошел некое испытание. Во всяком случае, Саша хлопнул меня по плечу и сказал:

— Молодец, не ожидал!

По дороге на его дачу мы произвели массовую закупку (с последующей дегустацией) российских сортов пива. Из местных сортов весьма неплох «Адмирал Колчак». На этикетке изображен сам бравый адмирал, а сзади на бутылке приведена краткая биографическая справка: «Адмирал Колчак (1874—1920), герой русско-японской и Первой мировой войны, с 1916 г. командующий Черноморским флотом, участник полярных экспедиций. Расстрелян в г. Иркутске». По-моему, этот краткий текст дает эффект гораздо больший, чем весь краткий трехтомный курс Истории КПСС, которую коммунистам и в голову не могло прийти разместить на пивных этикетках.

Баночного пива в Иркутске практически нет. С огорчением констатирую: «Оболони» тоже нет. Очевидно, господину Слободяну следует серьезно подумать о великом украинском пивном пути на Восток.

На даче у Заводова был и деревянный домик с мансардой, и банька, и терраса, и теплица с огурцами и помидорами, и клубника, и... да, много чего там было.

— А соседи у меня — новые русские, — сказал Саша и показал на соседний участок, где строится кирпичный трехэтажный особняк. И тут я себя почувствовал старым-старым украинцем. И про экономические идеи нобелевского лауреата Хайека я Саше ничего не говорил. Он уже и сам лучше всякого Хайека знает, как зарабатывать деньги, хоть и тоскует время от времени по поводу недописанной кандидатской диссертации по химии.

Саша между тем достал из холодильника огромную миску с омулем и пригласил нас к столу:

— Согласно сибирскому гостеприимству! Согласно украинскому уважению к хозяину, я достал из рюкзака специально припасенную для такого случая бутылку «Гетьмана». Ночевать мы остались у Заводова...

СЛАВНОЕ МОРЕ

Плацкартный вагон поезда «Москва—Благовещенск», в котором нам предстояло доехать до поселка Слюдянки, расположенного на южной оконечности Байкала, поразил уютной, чуть ли не семейной обстановкой. Пахло горячим супом, пассажиры весело переговаривались, как старые добрые знакомые, а обычно суровый и неприступный проводник весело катал на шее детишек. Все выяснилось быстро: из Москвы до Иркутска поезд идет пять суток, так что все давно перезнакомились и устроились почти что по-домашнему.

По сравнению с этим 2,5 часа дороги до Слюдянки пролетели очень быстро. Поскольку я все время добросовестно исполнял обязанности путешественника, то есть любовался живописными окрестностями, от моего пытливого взора не укрылась надпись, любовно выполненная огромными белыми буквами на стене какого-то придорожного здания: «Киев ДМБ-91». Какой-то землячок, сам того не подозревая, увековечил и свой дембель, и дембель всей Советской Украины.

Подъезжая к Байкалу, поезд проходит через целый ряд туннелей, таких длинных, что самые пылкие влюбленные могут всласть нацеловаться в темноте туннеля.

Держу пари: 99 соотечественников из 100, выйдя на берег Байкала, грянут, споют или выразительно продекламируют: «Славное море, священный Байкал!». И только один не сделает этого, и то только потому, что накануне простудил горло.

— Гей, Баргузин, пошевеливай вал, молодцу быть недалече! — старательно пел и я, определенно чувствуя себя тем самым молодцем, и действительно недалече: прямо на берегу Байкала.

А возле берега самого чистого в мире озера плавают зеленые водоросли. Не так, чтобы очень много, но и не совсем мало. «Это все от Целлюлозно-бумажного комбината», — утверждают местные жители. Читатели постарше наверняка помнят фильм Сергея Герасимова «У озера», посвященный спорам вокруг строительства ЦБК. Споры идут до сих пор. Чтобы выяснить точку зрения науки, позже в байкальской деревне Большие Коты я специально зашел в лабораторию, занимающуюся изучением байкальских рыб, и спросил в лоб у «большикотовских» ученых:

— Загрязняют озеро отходы ЦБК или нет?

— Конечно загрязняют, — ответили ученые.

— А почему тогда пишут, что воду после очистных сооружений комбината можно пить?

— Врут, — охотно разъяснили они. — Чиновники и мафия такие огромные деньги с ЦБК имеют, что его никогда не закроют. А всю эту ерунду про «невредность» комбината пишут недобросовестные ученые, которым эти чиновники и мафия за это деньги платят.

— А вы сами-то добросовестные ученые? — уточнил я.

— Конечно, — с гордостью ответили мои собеседники, — Мы ни за какие деньги неправду не напишем, даже за десять тысяч долларов!

— А за сто тысяч? — на всякий случай поинтересовался я.

Ученые потупились и грустно сказали:

— А за сто тысяч напишем.

Зная примерные размеры «черных» гонораров за заказные статьи в украинской прессе, могу сказать только одно: я поражен неподкупностью сибирских ученых!

БАЙКАЛЬСКИЕ ВСТРЕЧИ

Поселок Слюдянка славится тремя вещами: добычей мрамора, частным музеем минералов Жигалова и как место встречи туристов, приезжающих со всех концов бывшего Союза.

Состоялась и наша, запланированная полгода назад и активно обсуждавшаяся посредством Интернета встреча с Алексеем Фокиным и его женой Аней, прибывшими в Слюдянку из города Благовещенска. Леха знаменит тем, что исходил все мыслимые и немыслимые маршруты от Магадана до Красноярска. (Когда несколько лет назад мы впервые привезли его на Черноморское побережье и пошли вдоль моря от Мисхора в сторону Севастополя, то как гостеприимные хозяева предоставили ему право выбора места для недельной стоянки. Мы миновали Мисхор, Симеиз, Голубой залив, а Леха все шел и шел вперед, до тех пор пока мы не додумались спросить: «Леша, тебе что, все эти места не нравятся?» «Нравятся, — ответил он, — просто жду, когда люди закончатся»).

Но было и множество незапланированных встреч: например, с путешественником Максимом Харченко, который в одиночку едет на велосипеде из Владивостока в Санкт-Петербург (по моим прикидкам он сейчас должен быть где-то в районе Красноярска. Удачи тебе, Макс!). Или с гражданином Германии Робертом, знающим по-русски только два слова: «плехо» и «карашо», что не мешает ему добираться автостопом из того же Владивостока до Москвы.

В общем, господа, стоит только оторвать свое седалище от дивана и выехать хотя бы за пределы киевской окружной дороги, как тут же убеждаешься: огромная и, смею утверждать, далеко не худшая часть человечества по-прежнему путешествует!

Когда нас спрашивали: откуда? Я с гордостью отвечал: из Киева.

— Ого, куда вас занесло, — с удивлением замечали красноярцы, иркутяне и даже владивостокцы.

— Нас еще и не туда заносит, — говорил я. — Например, наши коммунисты обещают: если победим на выборах, будем восстанавливать Союз.

Увы, должен огорчить поклонников славянского братства в рамках обновленного союза: народ выслушивал эту новость с таким же интересом, как будто я говорил о присоединении к России какой-нибудь Сомали.

Тем не менее, наше иностранное гражданство отнюдь не мешало россиянам делиться с нами последней банкой тушенки или безвозвратно выручать деньгами.

ШУМАК

Я думал, что поселок Слюдянка — это сибирская глушь, и только после того, как мы проехали пять часов на автобусе в глубь Бурятии, понял, как я ошибался. Автобус приехал в село Хайтогол, и автомобильная дорога кончилась. Дальше начиналось то, ради чего, собственно, и затевалось все наше путешествие. А именно: я одел 25-килограммовый рюкзак и пошел в горы. Нам предстояло пройти 120 километров и преодолеть Шумакский перевал (2900 м). И вот тут я понял, что мой киевский образ жизни: минимум пять чашек кофе и пачка сигарет в день, а также принцип — не поднимать ничего тяжелее ручки — отнюдь не способствует горному туризму. Алексей с 45-килограммовым сараем (назвать это сооружение рюкзаком у меня язык не поворачивается) на плечах весело бежал впереди, обгоняя бурятов на лошадях. Моя дочь шла с блаженной улыбкой, любуясь Восточными Саянами. Я же шел, как ишак, глядя под ноги, и думал: «Или умру, или поднимусь на перевал». Наверняка многие спросят: зачем так себя истязать? Охотно отвечаю: а черт его знает! Тем не менее попытаюсь сформулировать: во- первых, в походе никуда не денешься — надо преодолевать себя (всегда, конечно, можно отказаться идти дальше, но это чистый проигрыш). Во-вторых, всякая мелочевка и ерунда, которая в городе кажется важными вещами, в походе моментально вылетает из головы. Даже удивляешься: как это я мог переживать из- за такой ерунды? Может быть, поэтому из похода возвращаешься свободным человеком! (Будь моя воля, я бы всех жителей Украины перед президентскими выборами прогнал через Шумак). Кроме того, приобретаешь массу всяческих полезных навыков и умений. (Я, например, сейчас всегда имею в квартире кусок сухой бересты и уверен, что в любой дождь без труда зажгу свою газовую плиту).

Перевалив через перевал (тавтология, но очень точная: по-другому и не скажешь), мы наконец дошли до конечной точки маршрута — знаменитых Шумакских источников. Их здесь более сотни. Представьте себе этакий совершенно дикий Трускавец, где буквально из- под каждого камня бьет свой источник. На камнях незатейливо написано краской: почки, сердце, желудок и даже «мужское упрямство» (куда там их Виагре). Несмотря на первозданную наивность оформления, все это всерьез: исследования здесь проводили несколько медицинских экспедиций. Шумак славится в Сибири не меньше, чем Пятигорск или Минводы.

Хоть Шумак и дикий курорт, но все ведут себя точь-в-точь как на водах где-нибудь в Баден-Бадене. То бишь степенно ходят с кружками от источника к источнику и раскланиваются со знакомыми:

— Вы уже принимали сегодня грязи?

— Нет, мы ограничились теплыми минеральными ваннами.

Как-то, когда я сидел на бревне, ожидая своей очереди в ванные (они просто выдолблены в камне и огорожены бревнами), ко мне подсела пожилая бурятка в стеганом халате и теплом платке на голове.

— Какое варварство, — она показала на мусор, валявшийся неподалеку. — Уничтожаем природу, что своим детям оставим?

— Чистое варварство, — меланхолично согласился я.

— Я тут недавно из Парижа вернулась, — сказала она. — Участвовала в сессии ЮНЕСКО. Привезла проект по превращению Байкальского региона в этническо-природный заповедник. Так наши чиновники меня и слушать не хотят. Говорят: «Надо продать все американцам, тогда они порядок наведут».

Мою меланхолию как ветром сдуло.

— А, вы, позвольте узнать, по какой линии в ЮНЕСКО ездили?

— По общественной, — охотно ответила она. — Я глава Шаманского совета Бурятии, Степанова Надежда Васильевна.

— А чем же занимается ваш совет?

— Прежде всего, лечим людей. Я часто выступаю по телевидению Улан-Удэ, пропагандирую трезвый образ жизни. Алкоголизм для нас — это национальное бедствие, буквально вырождается генофонд нации.

— А по шаманской части вы на чем специализируетесь?

— Я ясновидящая, — просто ответила Надежда Васильевна.

Тут я, конечно, не утерпел и задал ей еще один, самый главный вопрос. Ответ главной шаманки Бурятии я смогу уже скоро проверить — 31 октября. А вот то, что она мне сказала, написать не могу — такое было ее условие. На прощанье Надежда Васильевна дала мне… нет, ни амулет, ни бубен, а свой личный интернетовский адрес. Вот такие теперь шаманы живут в Бурятии.

На обратном, уже знакомом нам пути словно кто-то включил перемотку видеокассеты назад в жутко ускоренном режиме. И вот, когда наконец я переступил порог родной редакции и коллеги, радостно изумившись: «Живой! — спросили: — Ну, как?»

Я честно ответил: «Соскучился!» Может быть, поэтому и надо путешествовать за границу?